Чтобы добраться от станции до дачи, можно использовать один из альтернативных путей: первый – короткий – идет по улице большого подмосковного поселка; второй – длинный - проложен вдоль его окраины в полоске смешанного леса, каким-то чудом сохранившегося вдоль железнодорожного полотна.
Когда я выхожу к их развилке, еще издалека на длинный путь меня зазывает кривая высокая ель. Укорененная на правой обочине дороги, ель сперва растет с наклоном влево, затем, достигнув середины дорожного полотна, ее ствол, изогнувшись, встает вертикально, и устремляется прямо в небо еще метров на пятнадцать, окруженный густою кроной темно-зеленого лапника. Кривую ель нельзя не понять, как призыв последовать по длинному пути, ибо нижняя –наклонная - часть ее ствола рисует половину свода, как бы возведенного над дорогой; верхняя же – вертикальная – в моем воображении предстает заостренной стрелкой, указывающей мне направление движения.
Если я не спешу, то всегда следую этому призыву; дорога хороша уже тем, что она, как правило, безлюдна; сначала я спускаюсь в пологую низину, по которой поперек дороги протекает мелкий ручеек, который весною превращается в бурную речку; слева от меня через промежутки между кронами отдельных деревьев видится железная дорога, проходящая здесь по высокой насыпи с крутыми склонами, создавая иллюзию чуть ли не горного ландшафта. Одноэтажные дома поселка, лежащего по правую руку, спрятались от дороги за высокими сплошными заборами – над ними видны лишь островерхие фронтоны их двухскатных крыш.
За ручьем начинается пологий подъем; дорога входит в полоску леса, на нее распространяется его уютный сумрак. Когда насыпь кончается, полотно железной дороги, пройдя лишь короткое расстояние вровень с уровнем местности, постепенно входит в глубокую выемку, и вскоре в ней пропадает из вида, напоминая о себе лишь шумом колес электричек, подступающим отчетливо снизу – как бы из горного ущелья.
Жители крайнего ряда домов, расположенных по правую руку, как правило, ничем себя не обнаруживают, так что идешь по дороге совсем, как по лесу; небо над головой просматривается сквозь кроны высоких берез и рябин, горечь ягод которых приятна на вкус; по ее левой обочине растет невысокий подлесок - молодые елочки; за ними начинается настоящая лесная чаща, тут и там перечеркнутая стволом упавшего дерева. В ней имеются два- три открытых пространства; на одном из них расположилось мелкое лесное озерцо (или пруд), излюбленный весенними лягушками, а летом - водомерками.
Так и идешь по пограничью – наполовину по селению, наполовину по лесу. Наконец, селение заканчивается несколькими двухэтажными коттеджами, расположенными за высокими заборами, и асфальтированная дорога резко обрывается, переходя в лесную тропу, но и лес вскоре расступается, открывая обширную поляну круглой формы, она залита солнечным светом.
По пересечении поляны тропинкой, теряющейся в набрякшей росою густой траве, и минуя ольховую рощицу, я выхожу на окраину нашего дачного поселка. Я – дома!
Еще раз выбрав длинный, а не короткий путь, я, наконец, задумался о причинах такого предпочтения, и вынужден признать, что она лежит не в красоте окружающей Природы, а глубже - в моей природной склонности использовать окольные пути, где больше кислорода, а народу - меньше.
Октябрь 2021 г.