“Уважаемый Хамза Байтуллович” – начала своё заявление президенту мадам Назипова. “Мой муж ворует, бьёт меня, оскорбляет, несколько раз даже меня в психушку закрывал. Осенью и прошлой весной я писал об этом и в районное управление внутренних дел, но из райотдела присылают своего недоделанного участкового милиционера Язаева и дело с концом. Мой муж Камай Буриханович этому Язаеву весной что-то наговорил, осенью наобещал, а зимой вовсе грозился ему расправой. Поэтому у меня этой районной милиции никакой веры нет! Уважаемый Хамза Байтуллович, прошу помогите мне, потому что мой муж ворует, бьёт меня, оскорбляет, несколько раз даже меня в психушку закрывал”.
В белом доме не счёли нужным дать почитать Хамзе Байтулловичу жалобу мадам Назиповой, написанной на всю длину двойного тетрадного листочка. Ещё в секторе писем на свободное место заявления поставили размером ладони штамп и с резолюцией “товарищу Узбекову на исполнение” отправили министру внутренних дел республики.
Министр ограничился лишь регистрацией фамилии начальника управления профилактики здоровенными буквами на один угол этой самой бумажки. А тот избавился от письма чирканием на другой край листочка ещё и должности главы столичного управления внутренних дел. Когда самый главный полицейский города направил заявление районному, фамилии последнего досталось место лишь между строчками. Хозяин райотдела не стал церемониться, чтоб дело мадам Назиповой спустить своему заместителю, предложение “товарищу Итбаеву” нацарапал поперёк страницы. Итбаев фамилию руководителя участковых уполномоченных решил нарисовать по диагонали.
Куда отмечал руководитель участковых фамилию капитана Язаева для передачи ему документа, мы не знаем. Однако, когда старший участковый уполномоченный полиции Язаев взял в руки это заявление, оно было абсолютно не читаемым. Потому что если нижний слой двойного листка содержал само письмо мадам Назиповой, то сверху оно было разукрашено различными фамилиями чиновников в погонах и их не менее серьезными должностями. Капитан сие “творчество” вручил своему подчинённому лейтенанту Тураеву.
– Держи, ты ведь в филфаке учился, может разберёшься, что здесь написано, – сказал он ему с надеждой.
– Я вроде, как не почерковед и не палеограф, – пробормотал лейтенант, однако указание старшего всё равно нужно было выполнить.
Но через три дня Тураев вытащил из своей папки завление и бросил тому на стол. Оказывается, он так же ничего не понял, чего от них на этот раз хочет уважаемая мадам Назипова. Язаев долго думать не стал, порвал заявление, аккуратно положил его в корзину, и как ни в чём не бывало продолжил свою работу. Он знает точно, за это его по головке не погладят. Несомненно, за это заявление ему влепять строгий выговор, из-за чего и очередное звание автоматом отсрочится на полгода. Хотя ничего страшного в этом-то и нет. Разве это много, человеку, который уже девять лет ходит в одном и том же звании. Ведь большие звёзды потребуют большой ответственности. Поэтому Язаев с восхищением посмотрел на свои погоны и погладил кончиками пальцев маленькие эти звёзды.