13-й Автобусный Парк. Отрывок Части 2 и 3.
Часть 2.
…
Когда Микки унесло от бара, я начал вглядываться в свой кофе, стынущий черными точками и полосками на стенках чашки… его узоры рисовали для меня занятные маршруты, по которым я начал водить визуальным воображением, рисуя на нарисованном новое поле брани…
…
Часть 3.
…
У Джорджа, надо отдать ему должное, во все времена был хороший алкоголь. Не он привил мне эту привычку, оценивающе наслаждаться торфяными нотами односолодовых самогонных культур, но Джордж придал своими рассказами им богатое послевкусие. Вязкие, словно масляные круги, но невидимые глазу, реки отчетливо растекались этим айвовым барьером по моим нёбам. Я все искал, какое слово больше подходит для описания этого чувства. Детские воспоминания о том, как я лазил на старое, высыхающее до черноты и потрескивающее своим стволом, словно хрупкий торс разбивается от ударов кувалды, айвовое дерево, плодоносящее свои последние годы, но не обедневшее плодами и их вкусом, подарили мне это утерянное вязкое чувство во рту. И неважно, что этот плод не был разбит в выжимной колоде. Порой мы очерчиваем свои представления и ощущения по таким воспоминаниям. Они более реальны, чем наше воображение. Вспомнить вкус кофе, отдающий обжаренным кардамоном, по детской памяти вкуса горелой картошки, обуглившейся под горячей серой массой пепла. И нарисовать себе, смиренно наблюдающего за твоим айвовым путешествием, дедушку, чтобы понять и прочувствовать вкус танина, усиливающего напиток летами выдержки. Это бесконечное желание находиться в постоянном поиске истины эксперимента и нежелании принятия простоты вещей пугало меня, когда я начинал вглядываться в свое отражение. И одновременно экстаз, получаемый от полноты получаемой картины, пробивался в самые тёмные мои глубины, вырывая, выдергивая из этих самых глубин и поднимая на поверхность прекрасных чудовищ. У каждого есть своя Несси, нежно оберегаемая самим омутом её таинства. Моя глубинная обитель таит в себе и свет, и мрак. И в шаре света, медленно поднимающегося из глубины, таится куда большая опасность своей неизвестности, чем в постоянном мраке, отвердевшем и застойном в своем начале.