Первомай. Улицы перекрыты, милиция. Красным-красно. Плакаты, транспаранты, портреты. Владимир Ильич, Леонид Ильич, Политбюро, Маркс, Энгельс, Ленин.
Трибуны, рупора, флаги, музыка, призывы.
Да здравствует Первое Мая — День международной солидарности трудящихся в борьбе против империализма, за мир, демократию и социализм, пролетарии всех стран, соединяйтесь, да здравствует марксизм-ленинизм — вечно живое революционное интернациональное учение, выше знамя всенародного социалистического соревнования за досрочное выполнение плана
Мы собираемся у института. Политехническая колонна. Кому флажок, кому плакат. Трое притулились за лениным на колесиках. Потихоньку выпивают. Дело мира не терпит суеты, но и расслабляться не рекомендуется. Нужно пройти до площади, свернуть на Пушкина, вверх до Тимирязева, и уже оттуда расползтись по хатам и лавочкам.
И тут она. Буквально в двух шагах. Незнакомка. Зеленый плащ, изящная линия, длинные волосы, белоснежная улыбка, огоньки. Протягиваю фляжку с горячительным. Радостно кивает, делает пару глотков, смотрит в глаза и в ту эе секунду испарились ленинизм, партия, вэцээспээс, комсомол, пятилетки. Светлана. Так зовут весну семьдесят восьмого.
Холодно. Идем в обнимку укрывшись за плакатом. Время от времени прикладываемся к фляжке. Плевать.
Да здравствует героический рабочий класс Страны Советов,ведущая сила в строительстве коммунизма, ура - ура,дежурно отвечает толпа. Да здравствует советская народная интеллигенция, активный строитель коммунизма, ура-а - ура, но уже неохотно, скомкано, устало.
Миновали площадь. И вдруг, без всяких призывов и согласований, репетиций и оркестров, толпа взрывается по-настоящему
Деду ура-а!
Ура-ааа, подхватывают набегающие сзади волны демонстрантов
Ура-аааа, включаются те, которые впереди.
На балконе третьего этажа, с огромной бородой, военной выправкой, орденами и медалями. Это он - вечный дед. Мне кажется, среди боевых наград мерцает Георгиевский крест. Ветеран Первой Мировой. Несгибаемый. Он здесь навсегда. И это ему салютует толпа. Каждый раз на седьмое и первое. Деду
***
Русская душа одним концом в среде - никак не расстанется с материей. Та бог-мать, и русский от нее не уходит. Не хочет и не может.
Бог-отец своими повелениями на какое-то время его вытаскивает в мир, обустроенный словом, но русский, при первой возможности, норовит обратно. Так и мечется между словом и дословием, средой и миром. Зачем ему свое слово, он не собирается оставаться в мире - присутствует там только по велению отца. Как на работе, а вся благость у матери - в дословесности.
Бог-отец ниспосылает и озарение случается. Он впадает в поступок, совершает чудо - квантову физику, к примеру, или бомбу, луноход, Буран, но быстро забывает.Не это ему желанно - оно вообще не нужно, ибо он стремиться не мир перестроить, а напротив, растворить, слить мир и себя обратно в мать.
Но вновь и вновь отец вырывает из среды, вновь и вновь велит быть и существовать, принимать форму, решения, нести ответственность. И тогда русский спохватывается - вроде, когда-то было, помню, делал, а вот куда, когда, что, забыл. Незадача. Ладно, придется по-новой. На те же грабли.
Отковал колобок, волшебный - сбежал, пропал, погиб. Спохватились, погоревали, но урока не извлекли. Яичко грохнулось - плачут, но хрен с ним. Авось, другой раз умнее будем - просто спохватились поздно. Репка выросла большая пребольшая, а как ее вытянуть наверняка - не придумали. Ведь вместо чуда можно лопатой, совком, палочкой-рычагом в конце концов.
Русский не хочет надолго оставаться здесь, в реале - это противонаправлено устремлению души. Они желают пребывать на выходе из среды, но еще в среде - не в мире. Там, где его застало слово, но еще ничего нет. Только радость пробуждения - аккурат на границе.
Поэтому, не будет ни описывать, ни артикулировать, ни запоминать. Ведь слово - не только источник бесконечной радости, заставшей его на пороге творения, но и тюрьма, из которой можно не выбраться. Особенно, если с чужого плеча. Начни, и придется тащить бремя "немца" - оставаться в реальности, и навсегда променять божественную радость на чисто человеческие утехи обыденного существования.
***
Если вам показалось, что вы сделали открытие в квантовой физике, помните - русские это сделали лет сорок назад. Итальянский квантовый профессор так шутят.
Торкнуло. Самолетики, ракеты, приборы хитрые. Было. В семидесятых Челябинский аэропорт под завязку - еропланы всех мастей. От и до. Летали всюду - от Владика до собачей конуры в совхозе имени Ильича. Сейчас - два с половиной московских рейса. Еще было двести капитально-окончательных предпоследних ремонтов, плюс три строительства - взлетной полосы для Боуингов и Арабасов-Барабасов, таможенного терминала, нового здания аэровокзала, стоянки с десятью шлагбаумами. Все, кроме самолетов. Те в приватизацию улетели, гуси-лебеди.
Тогда распилили на части - аэропорт одному, авиаотряд - другому, заправку - третьему, самолеты четвертому, продажу билетов - пятому. Гениальнейший
Мегапроект. Рассчитывали дружить домами, сотрудничать. Не получилось, но со стрельбой. Теперь в Курган через Ебург. Или Москву. Так ведь семь верст не круг для дикой собаки динги.
Анекдот про два шарика раз от разу сбывается.Помните, как поймали русского, американца и француза, посадили каждого в отдельную камеру и условие поставили. Вот вам по два шарика титановых, к утру должны удивить, нет - казним. Американец за ночь научился жонглировать, француз показал нескромные сексуальные приемы, а русский развел руками. Где, спрашивают. Не знаю, отвечает, один сломался, второй - потерялся.
Вот-вот. Квантовая физика, сорок лет форы, неужели это мы сделали, и где она.
Сбежала, как тот колобок, что от дедушки ушел, закатилась титановым шариком.
Тем и хорош, что восходит к русским сказкам, которые будоражат по сей день. Колобок, Репка и Курочка Ряба.
***
Вроде, никаких секретов. Колобок съеден лисой, ибо самоуверенность до добра не доводит, репку можно достать только вместе, ибо коллектив - хорошо, а дар - чудо, и к нему надо относится как чуду, в противном случае оно-золотое разобьется. Но ведь все не так просто. Чего бы сказкам быть востребованными сегодня, если нет тайны.
Колобок - результат сверх-усилий, последняя надежда. Поэтому оживает, будучи выставленным на всеобщее обозрение. Будто в Инстаграм. Он-нигилист сразу отрицает создателя - деда и бабку, сбегает и смеется над ними. Хотя не ведает для чего его слепили, и что его вообще слепили. В своей идентификации он совершенство, поэтому умнее, красивее, хитрее, быстрее. Самый, самый, самый. Тщеславен, демонстративен, поэтичен. Нагловатый, самоуверенный щеголь. Хлестаков.
Три раза обманул смерть - дед с бабкой, заяц, волк и медведь. Даж, четыре. Круче Сизифа - тот дважды. Но против женского не смог - дьявол оказался хитрее. Лестью. Просчитал заносчивого дурачка. Разумеется родители спохватились - куда без. Поздно.
И правда, иногда вещи ускользают из подручности. У меня частенько. Пуговица не застегивается, шнурок не завязывается, нога в штанину не вдевается, хлеб не нарезается, яичко не очищается. Мало ли. Вещь "оживает", сопротивляется. Обретает собственную волю.
Или когда мастер, поставив на карту все, и себя в том числе, вложил душу в ее изготовление - Пигмалион. После не может ей воспользоваться, лишь холит и лелеет - прислуживает. Но только автор, родитель. Его иллюзия. Остальные просто хотят.
Ожившая, но глупая вещь этого не знает, поэтому беспечна. Все должны восхищаться, почитать, преклоняться. Распространять родительское отношение к себе на весь мир - непоправимая ошибка. Родители, те да, для них ребенок - чудо. Для остальных - просто субъект, один из семи миллиардов.
***
Не я, а мы. Индивидуальное - суть дополнительно, включено в различные, разнообразные коллективные "мы" и практически никогда не выступает в онтологическом одиночестве - семья, двор, класс, трудовой коллектив, отраслевое министерство, район, город, страна. Сначала какие-нибудь мы, потом отдельности. Якать стыдно - чай, не мериканцы.
Русские органично таинственны, ибо не фиксируются - просто не могут поведать о своем устройстве. Не артикулируют онтологию - молчат, будто охраняют. Порой, когда их носом тыкают в неприглядную сторону, стыдятся. Пьянки, к примеру, мата, курева. Или чистоты, девственности, наивности. Добра, в конце концов, порыва.
Однако коллективная субъектность не есть плохо или хорошо. Да, практика показывает, индивидуализм повыгоднее. Материально. И рождает потребность в большой сделке - конституировании, которая обязательно эволюционирует в народовластие. То есть, в коллективный субъект управления индивидуальным объектом.
Коллективное, оно оттуда - доначало, дословие, дотворение. Из матери матерей. Поэтому в русском логосе мать всегда ждет - дитя, то есть, конкретное "я" вернется, вольется. И коллективное - суть реплика матери матерей, всегда подчинено отцу, ибо образовано высшим словом. Получается, монархия. Сословная. Органичная - соприродная русской душе.
Русский свою тайну стережет - портал в радость, туда где нет слова. Разумеется вынырнет, как только услышит зов бога-отца. И отсутствие фиксации не дурь, а защита той родной, материнской среды, которая словом прекращается - приобретает форму, воплощается в вещи и сущности. В реальность.
Русский блаженно хитер, поэтому туманен - дымка, оговорка, неточность, размытость. И если уж что-то артикулирует его коренное обустройство, так это Троица, Христос. Там и богоматерь, и причастие, и пребывание в теле Христовом.
Плюс любовь, братство. Вместе - будто праматерь. И да, живой бог-отец - строгий, невидимый, ниспосылающий и всевидящий. Целехоньки.
***
Во всех сказках присутствует чудо-вещь - оживший колобок, золотое яичко и супер-репка. Но само чудо причинно. Дед с бабкой поставив на карту последнее, совершили. Воплотились. Творческий акт на вершине законоположного усилия. Ряба - одарила золотом. В благодарность. Репка - награда за преодоление привычности, а чудо там - соединение несоединимого. Жучка, кошка и мышка. Антиподы, охотники-жертвы. Творчество (колобок), дар (ряба), соединение несоединяемого (репка). Что в этой троице общего. Наличие некоторой незримой сущности, которая позволяет выйти за пределы обычного - мысль, бытие.
Колобок возник из ничего - поскребли по сусекам. Золотое яичко появилось от обычной курицы - из благодарности (добра). И наконец, соединившись в несоединяемом, обрели больше, чем имели, хотели или мечтали. Новое качество среды обитания.
Результат, вещественный, позитивный - только в репке. Но когда чудо отрицается, все становиться обычным - бытие прекращается, колобок съедают, а яичко разбивается. В первом случае, дед с бабкой, не поняв, что их посетило, вернее того, что сотворили, проявили беспечность оставив колобка без присмотра. Более того, на окне, откуда виден большой мир. Он туда и поперся - покорять, красоваться.
Не замерли в восхищении перед золотым яичком в Рябе, не признали, стали колотить. В результате, яичко разбила ничтожная тварь, случайно задев еще более ничтожным хвостиком. Случайное, дважды бесконечно малое усилие, и все. Нет чуда.
В Репке, кроме удачи, есть сложности. Да, у них получилось. Озарило, соединились и большим общим трудом достали. Только одного поступка мало. Чтобы закрепить, сделать истину знанием, необходима артикуляция - слово. Понять, проговорить, записать, запомнить. Ведь если не зафиксировать, понадеяться на то, что озарения будут и впредь, следующая репка тут-же станет обычной, ибо истина ускользнет в сумрак и чуда не случится. Из "золотых", яйцо, репка или колобок снова скатятся в привычность - еда, как еда.
***
Таких балбесов как русские, поискать. Конечно, в миру балбесов, что микро-граммов в резервуаре с водкой. Но русские отличны тем, что с удовольствием, я бы сказал восторгом, соглашаются - ведь это почти признание в любви. Орет, ругается - значит, неравнодушен, и посему нашенский. И что там в содержании - неважно, главное, душой.
Придурок!
А ты как хотел, мы ж русские, и счастливо улыбается,пей, давай, водка простынет.
Однако есть и принципиальная, онтологическая "балбесность". Русские не любят форму, чураются слова - особенно, если чужое. Не доверяют.И русская вера бессловесна - только тогда по-настоящему. Когда длинно, нудно, разговорно - молодец, канешна, учености много, но мимо. Много слов - мимо кассы - актерство, шутовство, фиглярство.
Вера, это когда молча, когда само, вдруг, спонтанно. Без участия и без "потому что". Поэтому у русских проблема с "есть". Бытия навалом - девать некуда, а фиксация отсутствует. Ибо слово - чур меня.
Слову верить не можно. Полыхнуло изнутри, осветило, затеплило - молчи, иначе спугнешь. И русский от слова, считай, от мира отстраняется - не он это. Костюм, форма - суть чужое, если не сказать чуждое.
Не, бог-отец скажет, сотворят лучшую в мире поэзию. Или литературу, физику, ракету. Правда, ненадолго. Ракета может останется, но русские про нее забудут. Делов-то.
Русская мечта, она в обратном слиянии прячется - на пороге нового мира. Там, где мир еще отсутствует - только среда. Исходный материал, изотропа. Но во свету. Уже глас бога-отца различим, и творение вот-вот начнется. Там русский себя и мечтает, разумеется, втайне от себя - и нет большей радости, большего счастья.
Поэтому так любят старт. На старт, внимание... Собственно марш - неинтересно. Только первый посыл-рывок - до шага. А жить полновесно, практиковать могут в служении - под Богом-отцом и, или по-любви - вместе с Христом, хотя первое, есть наивысшая точка второго.
Нет повеления, нет любви, извините - будут отстраненно ждать, и при первой возможности побегут к матери матерей. И гори все огнем - бомба и лазер, союзы и партии, источники и составные части.
Гамлет - стопроцентный русский. Мужик - впрягся по делу, полыхнул ярко. Умер рано - точно русский. И любовь при нем. За отца, за справедливость. С Офелией нескладно вышло, зато по-русски. Истово, горько, навзрыд, с сумашедшинкой.
Субъектность возникла, говорите - воля плюс разум, модерн... И что, где ващ Робиндзон?
Вон, Мишаня с железнодорожного цеха - пил себе спокойно, два килограммовых диода за смену впаивал в поезд , да меж ними книжки почитывал. Понесла нелегкая. Сговорили демоны в институт. Свои -же, мужики с цеха. Раз книжки, говорят, значит, институт. Заочный, железнодорожный. Чтоб дополнительный отпуск плюс выходной. Большая наука. Чуть пониже пэтэу, а там еврей - доктор, блин, фаустус. Нашелся. Вернее, нашел. Мишаню - умненького мистера Рипли. Насыпал в голову матфизики. Более того, похлопотал - пристроил лаборантом на кафедру.
И на тебе, получилось. Мишаня уравнения на раз - даж без бумажки. Преобразования Фурье, трансформанты, вычеты, комплексное переменное, солитоны. Хлоп, вылезла теория термоупругого удара. Пара ночей, и готово. Сам в лесу - спирт с Соловьем хлещут. И Рубцова декламируют - меж берез и сосен нежных.
Сорок стукнуло - все, нажился, куда еще. Правда, никакого Лаэрта шпагой не тыкал. Добрый. Но сам того, царствие небесное, приказал.
С утра субъектен, а через пять минут во спирту. Порылся в доматерии, смысл вытащил, что того окунька на Калдах - главное, не забыть. Лучше, чтоб друг еврей рядом - записать. На худой конец, запомнить.
Фима, я че вчера наговорил?
Сказал, нужно произвольную поверхность эр-функцией описать, потом посадить на нее единичный импульс и в фурьевый ряд разложить, а дальше в интеграл свернуть. Сказал, распознавание образов получится.
Вот так. Субъектность, объектность, граница... Ага, лучше научитесь спирт елочной иголкой закусывать. Или за грибами. Глядишь, коллайдер сверхадронный найдете, или стелларатор. Их там наши году в шестьдесят четвертом потеряли.