Однажды старый Ли надумал посетить своего двоюродного брата, который уже много лет назад принял постриг и поселился высоко в горах Ушань. Шел он долго, истратил по дороге все свои скудные сбережения, но наконец добрался до хижины в таких местах, куда забредает только тигр и залетает только дракон.
Там он и встретил своего брата, который тоже носил когда-то фамилию Ли, но уже давно отказался от всего мирского и прозывался теперь просто Безымянный Монах.
И вот сидят они друг напротив друга рядом с маленьким очагом, на котором греется чайник. Чаю настоящего, понятное дело, в горах нет – так, какие-то травки целебные на заварку идут. Риса тоже нет. Из всей еды – горстка каких-то орешков и плодов, настолько высушенных, что их и опознать невозможно. Сидят братья, настой хлебают, оставшимися еще во рту зубами мусолят нехитрое угощение.
Старый Ли потихоньку обсказал, как дела у всей родни до седьмого колена. Кто процветает, а кто бедствует. Кто выгодно женился, кому небеса послали восемь дочерей и ни одного сына, кто на императорской службе состояние стяжал, а кто и в тюрьму за свои делишки попал. А Безымянный Монах молчит. Видно принял обет молчания – смекает старый Ли.
Между тем смеркается. Придется ночевать в хижине. Циновка есть, какое-то старое одеяло, подбитое ватой, тоже есть. Улеглись старики и заснули. Меж тем встала луна, и ее тревожащий свет просочился сквозь щели в хижину. Старый Ли от лунного света проснулся и видит: что такое! На бедной постели его двоюродного брата вместе с ним лежит девица невиданной красы в одеянии, расшитом жемчугом и серебром, с ногами, подобными золотому лотосу, с кожей белей драгоценного нефрита. А Безымянный Монах уткнулся в рукав и сопит, как ни в чем ни бывало.
Плюнул тут старый художник, взял свою палку да и огрел красавицу прямо по ее лотосовидным ногам.
- Ты, - кричит, - моего брата приходишь смущать ночами, злой дух. Но неужели настолько неведомы тебе законы гостеприимства и женская скромность, что одну-единственную ночь в году, когда рядом на циновке спал я, ты не смогла посидеть дома, где бы он у тебя не был, и заявилась сюда, чтобы соблазнять не только его, но и меня, скромного старого Ли из Нанкина!
И только хотел еще раз ударить красавицу поперек тела, как Безымянный Монах поднял голову и сказал:
- Не подымай шума! – и снова заснул.
Тут смекнул что-то старый Ли, отвернулся и тоже вскорости захрапел. А когда вернулся домой, про тот случай рассказал только другу своему – поэту старому Вану под большим секретом. И тот сдержал слово – никому ничего не выболтал. А как история эта разошлась по свету, про то никто не знает – не ведает.