Наконец-то объявили посадку на автобус по маршруту САРАНСК-МОСКВА, и краснослободские пассажиры устремились на свои места. Анатолий, добравшись до своего места №19, облегчённо вздохнул: скоро он отправится, по его словам, «ещё раз испытать дембель». Дело в том, что его сын, Вячеслав, служивший в отряде специального назначения №33 «Пересвет», на днях должен демобилизоваться из рядов Российской армии, и Анатолий ехал к нему, чтобы вместе с сыном испытать эту радость. Он засунул сумки под сиденье, а небольшую поклажу оставил рядом, под ногами. Усевшись поудобнее, мужчина огляделся: в автобусе было достаточно свободных мест. Те пассажиры, которые ехали из Саранска, уже успели освоиться в салоне, а краснослободчане ещё гудели, как потревоженный улей.
Вот автобус миновал город, и Анатолий с удовольствием стал смотреть в окно на хорошо известные места. Вот городское кладбище, где покоится много родственников, вот Пятницкий овраг, где он с тестем столько сена заготовил, страшно подумать, вот роща, куда с женой за грибами ходили…
А автобус мчался вперёд, и соседи Анатолия занялись своими делами: кто-то, пока светло, читал детектив, ребятня играла в телефоны, молодёжь слушала музыку через наушники, остальные смотрели по сторонам. Вот уже позади Атюрьевский район, и автобус начал отсчитывать километры Торбеевского района. Анатолий невольно улыбнулся, вспомнив студенческие годы, когда в этом районе им с женой пришлось работать в сельхозотряде в Мордовских Юнках. Увидев колючку зоны, Анатолий подумал, что её вид всегда неприятен, за ней тянется, слава Богу, неизведанная, но точно известно, что страшная жизнь вне свободы.
В Торбееве автобус остановился, и водитель, надев рукавицы и взяв в руки монтажку, вышел на улицу и стал деловито осматривать колёса. Многие мужчины тоже вышли из автобуса покурить, а Анатолий решил подышать свежим воздухом и немного размяться: впереди дальняя дорога. Тут он заметил двух женщин, подошедших к водителю. Видно было, что это мать с дочерью. Дочь стала убедительно просить водителя найти для её мамы место в автобусе и подвезти до Рязани. Пожилая женщина молчала. Молчал и водитель, делая вид, что ему страшно некогда слушать посторонние разговоры, когда у него дел невпроворот. Мать с дочерью шли за ним по пятам, и молодая всё повторяла свою просьбу. Анатолий ещё подумал тогда: «Ну, чего водитель выпендривается? Ведь есть свободные места!» Но тут женщина, словно что-то вспомнила, полезла за кошельком, пошуршала бумажками, сунула их водителю, и тот, будто очнувшись ото сна, буркнул, что быстрее надо садиться на своё место. Мать и дочь горячо поцеловались на прощание, и старшая, женщина лет шестидесяти пяти, вошла в салон автобуса. Была она среднего роста, очень опрятно одетая, не так, как одеваются сельские женщины её лет. Лицо её, спокойное, миловидное, выдавало в ней женщину умную, с чувством собственного достоинства. Казалось, ей было не очень приятно слышать, как дочка унижается перед шофёром, но делать нечего – домой надо ехать. Она заняла своё место, и Анатолий забыл на время о новой пассажирке.
На улице начинало темнеть, а в автобусе пассажиры как-то разом зашевелились. Это пришло время ужина: каждому домашние на дорогу собрали провизию, так что надо есть! По автобусу поплыл запах чесночной колбасы и копчёной курятины. Анатолий, было, отвернулся к окну, но потом достал сваренное вкрутую яйцо, почистил его, посолил и съел. Потом он подумал немного и попил минеральной воды из пластиковой бутылки. После этого мужчина отвернулся к окну, закрыл глаза и задремал.
Проснулся он от того, что автобус, резко притормозив, остановился. Анатолий открыл глаза и глянул в окно. Уже стемнело. Но за окном было хорошо видно, так здесь, у импровизированного базарчика, горел фонарь. Пассажиры снова вышли подышать на улицу. Анатолий двинулся по проходу и тут заметил торбеевскую пассажирку. Она тоже решила выйти посмотреть, что тут продают и почём. Торговки дружно приосанились при виде потенциальных покупателей и мило заулыбались. Вдруг одна из них, бабулька, торговавшая семечками, высмотрев кого-то среди толпы, громко, радостно и в то же время удивлённо вскрикнула:
- Наташа! Ростова! Ты что ли это?!
Торбеевская пассажирка вздрогнула от внезапного оклика, остановилась, всмотрелась в лицо вроде бы незнакомой женщины и, тоже вскрикнув, быстро пошла навстречу торговке. Женщины бросились друг другу в объятья, целовались, всматривались друг другу в лица, словно отыскивая знакомые, но уже забытые черты.
- Здравствуй, подружка! Вот уж не чаяла свидеться! – говорила торговка, утирая слёзы радости. – Сколько лет не виделись!
- Да со школы и не виделись! А вспоминать я тебя часто вспоминала. Вот и вчера с дочкой стали былое ворошить, вспоминать, кто жив, кто помер, и тебя я вспомнила. Подумала ещё: где Настя, как она?
- А я чё? Я ничё? Вот торгую семечками. Всё к пенсии прибавка. Детям надо помогать. У тебя самой-то дети-то есть?
- Есть. Дочка. Вот в Торбееве у неё в гостях была целую неделю.
- А ты живёшь – то аль не в мордвах?
- Нет! Я давно уж рязанская, - весело ответила та, которую назвали Наташей Ростовой. – В Рязани муж встречать будет.
- Вон как! И он живой! Это хорошо! А мой помер уж как пятый годок. Вот и жмусь к детям, поди на старости лет водички подадут, - не очень радостно ответила Настя.
- Конечно, не оставят! – убедительно сказала Ростова.
А её подруга, словно вспомнив что-то, спросила:
- А фамилия-то теперь твоя какая?
- Я – Ростова! Наташа Ростова! Неужели я такую фамилию сменяю? Ни за что! Родилась Наташей Ростовой, ей и умру!- с гордостью ответила женщина.
Тут водитель позвал пассажиров на посадку, и подруги, снова обнявшись, расстались. Вдруг Настя бросилась на своё место, схватила целлофановый пакет с семечками и бросилась вдогонку подруге.
- Наташа, возьми! Сядешь вечером погрызть их и меня вспомнишь.
Дверь в автобус захлопнулась. Автобус тронулся дальше в путь, А Наташа Ростова стояла в проходе, прижимая пакет с семечками к груди, не замечая, как из одного прорвавшегося уголка бегут на пол подаренные подругой семечки. По её лицу текли слёзы, она улыбалась какой-то просветлённой улыбкой, и Анатолий, с интересом наблюдавший за произошедшим, подумал, что женщина мысленно сейчас где-то далеко-далеко, возможно, в своей молодости. Он, учитель русского языка и литературы одной из сельских школ, вспомнив имя и фамилию женщины, подумал: «Вот она истинное признание произведения Л.Н.Толстого «Война и мир», вот оно истинная любовь к героине эпопеи, чьё имя растворилось в народе, для которого и создан был роман великого классика.