В село пришла весна. Седая старуха зима долго сражалась с ней, но молодость и любовь к жизни и обновлению победили.
Теперь солнце светило ярче. Его прямые лучи плавили снег, превращая пушистые сугробы в колючие кристаллы льда. Затем начал таять и лёд. Снег совсем осел, потемнел, а на буграх исчез совсем к великой радости девчонок, которые, зажав в ладошках заветные «шмыгалки» - плоские баночки от обувного крема, собирались на проталинах в надежде начертить там клетки и прыгать, прыгать, пока мамы или бабушки не загонят домой.
На этих проталинах через день-другой появлялась первая зелень. Упрямые зелёные иголочки травы прошивали прошлогоднюю траву и тянулись к солнцу. Даже воздух в селе стал совсем другим. В нём витали разнообразные запахи, которых не было зимой.
Сельская дорога просела, потемнела. На ней проявились пучки соломы, сена, конский навоз. Здесь собирались полчища прилетевших с зимовий грачей. Они деловито копались на дороге, выискивая себе пропитание.
Снег ещё полностью не сошёл, а в весеннем небе нежными колокольчиками запели жаворонки.
Вдруг зима вновь давала о себе знать, и тогда по воздуху летели пушистые хлопья снега. «Это птахи летят, домой возвращаются», - говорили старики. Но скоро весна стала полновластной хозяйкой. У тополей вдруг нежно зазеленела кора. На деревьях стали набухать почки. Они с каждым днём становились всё больше. Сельские ребятишки бегали в берёзовые посадки и собирали там сок. Старики выползали на завалинки, трогали узловатыми натруженными руками тёплые от солнышка стены домов, улыбались щербатыми ртами: дожили до тепла!
Маленький Толька с самого раннего утра шёл в сад, мечтая застать тот самый сокровенный момент, когда почка на ветке деревца лопалась, и из неё появлялся нежный листик. Мечтал застать этот момент, но как всегда проспал его. Проснулся утром, не умывшись кинулся в сад, а там, нате-ка пожалуйста: листики высунули свои острые язычки, надеясь вырваться на свободу в самые ближайшие часы.
А потом вдруг опять похолодало: зацвела черёмуха. Улица, на которой жил Толя, протянулась вдоль самого края горы. А под ней – вишнёвые сады и огромные заросли черёмухи. Теперь, когда черёмуха зацвела, мальчику казалось, что белоснежные облака, которые до этой поры плавали по небу, вдруг спустились под гору. Только это были благоухающие облака. Запах черёмухи окутывал, обволакивал жителей улицы, дурманил и кружил головы. Кипень черёмухи была такой нежной и прекрасной, что, глядя на неё, хотелось плакать от чувства, сжимавшего грудь. Толе хотелось встать на самом краю оврага, раскинуть широко руки, зажмуриться и полететь над лугами, рекой, Круглым озером, над садами и черёмухой. Мальчик очень любил это время года. Он с нетерпением ждал, когда будут распускаться вишни. В селе, где жил Толя со своими родителями и сестрёнкой, мало у кого были сады с яблонями и грушами. А вот вишнёвые сады были почти у всех: и за домами, и внизу, под горой. Сады были огромными. Порой они превращались в непроходимые заросли, где росли и старые высоченные вишни, и молодая поросль.
И вот в эти-то самые вишнёвые сады весной прилетали соловьи. А по вечерам вся улица выходила их слушать. Иногда соловьи пели в разных концах улицы, иногда – где-то в одном месте. Тогда мальчишки начинали спорить, в чьём саду поселился великий мастер песни, чей это соловей. Каждому мальчику хотелось, чтоб соловей пел именно в его саду. Так было каждую весну.
В этом году в саду пел один соловей. Мальчишки уж устали спорить, где он поёт. Толя помалкивал. Он был ещё маленьким и знал, что большие мальчишки ему не поверят. Но он-то разведал, облазив не один сад, что соловей поселился в их нижнем саду. Теперь Толе хотелось увидеть птичку, найти её гнездо. И ведь нашёл! Ободрал и руки, и ноги, и лицо, порвал в нескольких местах шаровары, но нашёл! Оно было маленькое и аккуратненькое, внутри выстлано чем-то мягким, чтоб птенчикам было в нём тепло и уютно. А вот птичку Толя долго не мог увидеть: уж больно хорошо она маскировалась среди ветвей и листьев. А когда мальчик всё же нашёл соловья, то удивился очень. Такой маленькой и неприметной была птичка. Он побежал к бабушке Арине, чтоб поделиться с ней своим открытием.
- А соловей и вовсе не нарядный, - заявил он с порога.
Бабушка вытерла руки о фартук, пригладила непослушные смоляные кудряшки внука и сказала:
- Чтобы быть красивым, не обязательно иметь богатый наряд. Внешний вид ещё ни о чём не говорит. Надо чтоб душа была богатая и сердце доброе.
- А у соловья душа богатая? – не унимался Толя.
- Богатая-богатая,- сказала бабушка, -слышишь, как поёт соловей? Никто с ним сравниться не может. Кукушка бестолковая от своих детей прячется и кричит «ку-ку», грач как начнёт каркать, всех своим пеньем распугает, красивый павлин, что у тебя в книжке нарисован, хвостом своим знаменит, а петь вовсе не горазд. Даже наши скворцы так не могут петь, как соловей. Вот погоди, вечер придёт, пойдём с тобой на овраг соловья слушать.
Когда наступил вечер, бабушка с внуком пошли на концерт, который должен был давать соловей. Сначала он молчал, и слушатели довольствовались звуками, доносившимися с лугов. В речке то и дело шлёпала хвостом крупная рыба. В селе то там, то сям мычали коровы. Вдруг соловей запел. Сначала он выдал одну, другую трель и замолчал. Птичка словно пробовала своё золотое горлышко. Потом снова раздалась трель, потом щёлканье, снова трель, и снова щёлканье. На все лады запел соловушка, словно собираясь показать все свои умения. Невидимый певец выдавал такие рулады, что оставалось только диву даваться его мастерству. Толя даже дышать перестал. Ему казалось, что своим дыханием он неосторожно спугнёт магию вечера, созданную маленькой птичкой. Когда же мальчик тихонько повернул голову, чтоб взглянуть на бабушку,то заметил на её щеке дорожку от слезинок, которые катились из её глаз.
- Ты чего, баб? – встревоженно спросил мальчик.
- Ничего, Толюшка, ничего! Это всё соловушка со своей песней. Всё слушала бы да слушала. Никакого раю не надо.
Толя послушал ещё соловья, подумал и решил, что бабушка верно сказала: рай-то он тут, у них на улице, на краю оврага, где у старого и малого сердце зашлось от соловьиной песни