Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2022/06/15/1647
«Говорят: под Новый год
Что ни пожелается —
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается».
Известные строчки детского стихотворения Сергея Михалкова крутились в голове.
Татьяна счастливо вздохнула и принялась вертеться перед зеркалом. Скоро вернуться домой родители, наверняка испортят ей всё удовольствие.
Только и слышно было в последнее время: «Хватит заниматься ерундой, техникум окончен, пора устраиваться на работу!»
Устроилась она, и что? Никакой нормальной жизни!
***
Работала Татьяна оператором в местном ЖЭКе. Проще говоря, принимала у населения их кровные денежки в счёт оплаты коммунальных услуг.
Вроде бы не особо пыльная работа, как говорится, только до чего же нервная… Весь день мелькал в её окошке народ: мужчины и женщины, молодые и средних лет, но больше всего было, конечно, пожилых людей.
Это и понятно, все, кто мог работать – работали, чтобы выжить в непростое время, а платить за квартиру отправляли тех, кто дома сидел, то есть – пенсионеров.
Татьяна не обладала ангельским терпением, поэтому все эти «бабули и дедули» её откровенно раздражали. В основном, все они были медлительны, по три раза пересчитывали сдачу, иногда ошибались, предъявляли претензии, были глуховаты или, наоборот, чересчур словоохотливы.
В конце рабочего дня у Татьяны начинало темнеть в глазах, и к горлу подкатывала тошнота.
Хорошо ещё, что основная масса народа приходила платить «коммуналку» в первых числах месяца, числа до пятнадцатого. Потом наступало относительное затишье, во время которого они в «операторной», как называли сотрудницы свою комнату, могли и поболтать, и выпить чаю. И даже кофе, если Мила, высокая, дородная женщина с иссиня чёрными кудрями, приносила его из дома «от щедрот своих».
Работало их трое: она, Мила, и Оксана, которую они почему-то называли между собой Ксюшей.
Ксюша была молода, одних лет с Татьяной, но уже была замужем и очень гордилась этим фактом.
Мила, дама средних лет, в разводе, растила двоих детей, но это не мешало ей быть любовницей «владельца домов и пароходов» местного разлива: некоего грека, которому принадлежали несколько коммерческих ларьков и ещё пять торговых точек на местном рынке.
Об этом факте было принято говорить потихоньку, шепотом, хотя сама Мила никакого секрета из своей личной жизни не делала. Наоборот, говорила о своём греке открыто, даже вызывающе.
Татьяна завидовала и той, и другой.
Ксюше, потому что та вышла замуж по любви, жила с мужем мирно и хорошо, хотя и на территории свекрови, которая тоже оказалась женщиной приятной, и на редкость миролюбивой.
Завидовала и Миле, сумевшей так устроить свою жизнь, что работала она больше оттого, что «так надо», а не потому, что ей в действительности нужны были деньги.
***
- Эй, Танька, а ты-то когда замуж пойдёшь?- Ксюша включила небольшой электрический чайник.
Все три «окошка» сейчас были закрыты, и на среднем из них красовался лист бумаги, на котором черным фломастером было жирно выведено: «Закрыто на обед».
- Тебе какое дело? – тут же огрызнулась Татьяна, но, подумав, добавила:
- Думаю, что скоро, девчонки! Того и гляди, предложение сделают!
- Да ты что?! – Мила оторвалась от своего отражения в маленьком зеркальце. – Это кто же у нас такой счастливчик? Игорёк, что ли?
Татьяна покраснела.
- Хоть бы и Игорёк. Прекрасный муж будет: образованный, собой хорош, да ещё с квартирой! Эх, и заживу тогда!
В восторге она подняла вверх полноватые руки, зажмурилась и потянулась, как сытая кошка.
- Что же твой Игорёк всё не мычит, не телится? – ввернула Оксана ехидно. – Сколько вы с ним уже встречаетесь? Больше трёх лет? Что-то не торопится он тебя, Танюха, к венцу вести.
Татьяна недовольно зыркнула глазами в сторону коллеги.
- Завидовать, Ксюша, нехорошо.
- Ой, а чему завидовать-то? – Оксана принялась шуршать бумагой, разворачивая принесённые из дома бутерброды.
- Как чему? Ты, вон, со свекровью живёшь. И до пенсии так жить будешь, а то и больше. А я сразу хозяйкой в целой отдельной квартире стану. Ну, и от родителей съеду. Достали уже своими нравоучениями.
- Вот это правильно, Татьяна! – неожиданно поддержала девушку Мила. – От того, что на кухне две хозяйки – одни беды. Сама в своё время такого натерпелась…
Оксана пожала плечами.
- Не понимаю я этого. Неужели два взрослых человека не в состоянии договориться? Никогда не поверю.
Мила расхохоталась.
- Ксюха, наивная ты душа. Это ты потому так говоришь, что у тебя сложилось всё удачно: муж хороший, не пьющий, не гулящий, ещё и свекровь попалась золотая. Тебе поэтому не понять. Если есть у Таньки возможность захомутать парня с отдельной жилплощадью, надо этим пользоваться!
- Да я разве спорю? – примирительно сказала Оксана, разложив бутерброды на тарелке. – Угощайтесь, девочки!
Потом она доверительно шепнула Татьяне, наклонившись к той поближе:
- Тань, а что ты сама тянешь? Предложение мужику нынче самой делать надо. Ты кино вспомни!
- Какое кино? – удивилась Татьяна, широко распахнув серые глаза.
Оксана состроила забавную гримасу и продекламировала, на ходу заменяя имена:
«Татьяна, говори, почему тянешь с замужеством?
- Можно подумать, что ко мне сватаются, а я отказываюсь. Ведь никто, Оксаночка, не предлагал мне ни руку, ни сердце!
- Так ты и не жди - не предложат. Мы не можем ждать милости от природы.
Взять их у неё - наша задача. Запомни это.
- Слова Мичурина?
- Нет, мои. Потому что Мичурин это сказал про яблони и груши, а я говорю про мужчин. Про то, что их нужно завоевывать самим. Не ждать пока они соблаговолят пригласить тебя в ЗАГС - до пенсии не дождешься»!*
- Ааааа… - протянула Таня, - ты об этом… Ну и как, интересно, мне его завоёвывать? Пирожками я его уже кормила, в театр приглашала, на танцы водила. Что ещё-то нужно?
- Таня, что ты, как маленькая? – Мила аккуратно взяла с тарелки бутерброд с колбасой. – Затащи его в кровать, и всё. После этого считай, что он уже в ЗАГСе.
- Мила, ты серьёзно сейчас? – Татьяна густо покраснела.
- Что в этом особенного? – удивилась в свою очередь Мила. – Это только так говорится, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. На самом деле, он намного прозаичнее – через постель он лежит.
- Вот-вот! – поддержала коллегу Ксюша. – Мила права, между прочим. Это мы тебе, как опытные женщины, говорим.
Татьяна, всё ещё красная от смущения, поставила на место чашку с чаем и отошла от столика.
- А вдруг последствия будут? – она испуганно глянула на коллег.
Мила закатила глаза.
- Дитя наивное…
Оксана хихикнула.
- На дворе скоро двадцать первый век, а некоторые, как дикари, честное слово! Девушка, вам сколько лет?
- Сколько есть, все мои! – фыркнула Татьяна, снова направляясь к чайнику, чтобы налить себе ещё одну чашку. Она нервничала, не ожидая, на какую тему свернет невинный, в принципе, разговор.
Мила встала, направилась к своему месту, достала сумочку.
Вытащила из неё какой-то предмет, похожий на пластиковый цилиндр. Открыла его, посмотрела внутрь, потом направилась прямиком к Татьяне.
- Вот, держи.
Она вложила предмет ей в руку.
– Прекрасное средство. Импортное, между прочим, очень дорогое! – со значением произнесла она. – Там три таблетки осталось, тебе пока хватит.
Татьяна с сомнением посмотрела на цилиндр, повертев его в руках.
- Таня, только это не пить нужно, - засмеялась вдруг Мила, вспомнив что-то, - за десять минут до.... Сама понимаешь. Вот ведь, память!
Оксана тоже развеселилась, глядя, как опять багровеет от смущения лицо Татьяны.
- Не нужно мне это! – Татьяна хотела вернуть таблетки Миле, но та не взяла.
- Не нужно, так не нужно. Только всё равно возьми. Как говорится – на всякий непредвиденный случай!
***
Теперь, вертясь перед зеркалом в новом, недавно купленном платье, расшитом бусинками и бисером, составляющим причудливый узор вокруг глубокого выреза, демонстрирующего всем желающим её пышные формы четвёртого размера, Таня всерьёз раздумывала, не наступил ли, в самом деле, этот самый «непредвиденный случай»?
Игорёк пригласил её в гости на новый год. Как здорово! Наверное, он всем своим друзьям представит её, как свою девушку! Тем более, что его друзья давно знают, что у них всё серьёзно, иначе, почему они встречаются с молодым человеком так долго?
Татьяна была в курсе личной жизни Игоря. Он, по простоте душевной, иногда выбалтывал ей собственные переживания.
Поэтому она знала, что Вера теперь ей не соперница: она давно встречается с каким-то парнем, тот попал в аварию и лежит в больнице. Игорёк в жизни Веры – не более, чем однокурсник.
Ведь в кино он приглашает её, Татьяну. И в кафе они ходят вместе. Даже в гости!
Более того, как-то раз Игорь вскользь намекнул, что хорошо бы ему навестить родителей и брата с сестрой, а поскольку одному ехать скучно, то он мог бы взять с собой Татьяну.
Татьянино сердце даже забилось быстрее от такой мысли.
Одно дело – гулять по кино и кафе, и совсем другое – ехать к родителям. Что это, как не знакомство с будущими родственниками?!
Новое платье было куплено специально для новогоднего вечера.
Наплевать, что она заплатила за него половину своей зарплаты. Главное, она затмит на новый год всех девушек, это абсолютно точно. Нужно будет только непременно завить волосы локонами и нарисовать на глазах тоненькие стрелки – чтобы они казались больше…
***
Вера только зашла домой после поездки в библиотеку, когда в квартире раздался телефонный звонок.
Она бросилась к трубке, надеясь, что звонит Виталий, хотя понимала, что это нереально. Да и звонки «межгорода» совсем другие.
- Здравствуйте. Вы Вера? – незнакомый мужской голос в трубке проговорил усталым, но вполне приятным баритоном.
- Здравствуйте. А кто Вы? – Вера перебирала в памяти знакомых, но не вспомнила никого, кто обладал бы таким запоминающимся голосом.
- Меня зовут Владислав. Я – сын Капитолины Леонидовны. Простите, что беспокою, но мама просила разыскать вас, если с ней что-то случится.
Вера похолодела. Ну, конечно! Капитолина Леонидовна… Как она могла о ней позабыть!
Старая пианистка, обучавшая её сольфеджио. Последний год она много болела, сын забрал её в Москву. Время от времени Вера звонила старушке, но в свете последних событий не сообщала о себе уже давно…
- Что случилось? – Вера уже знала ответ, но всё равно надеялась, что он будет другим.
- Мама умерла, Вера. Я приехал закончить здесь дела, нужно определиться с квартирой и с… Послушайте, мы могли бы встретиться? Мне нужно кое-что вам передать.
- Да, конечно, я могу приехать, если нужно.
- Вы ведь знаете мамин адрес?
- Разумеется.
- Тогда жду вас максимум часа через два, это удобно?
- Да, вполне. Я скоро буду.
Вера вздохнула и принялась снова одеваться.
Доехала она быстро. Добравшись до знакомого дома, она поднялась на нужный этаж, нажала кнопку звонка.
Знакомая дверь отворилась, на пороге стоял высокий, очень худой мужчина средних лет, с волосами, уже начинающими седеть. Кроме того, на голове у него красовались большие залысины.
- Вы быстро приехали, - сказал он уже знакомым густым баритоном, который совсем не подходил к его сухопарой фигуре. – Проходите, пожалуйста. Не разувайтесь, ковры уже убраны, сейчас придут за пианино.
Он посторонился, пропуская Веру в квартиру.
Она вошла и сразу почувствовала, как всё здесь изменилось.
Фотографии, ранее висевшие по стенам, были сняты, яркие пятна обоев обозначали места, где они раньше находились. Исчезла кое-какая мебель, старинное пианино, под аккомпанемент которого Вера спела немало романсов, было накрыто большим, тяжелым, тёмным чехлом.
Неожиданно с громким воплем: «Мяяяяяв!!!», Вере под ноги кинулось какое-то существо, со свалявшейся шерстью и испуганными, горящими изумрудами, глазами.
Существо прижалось к Вере всем тельцем и заплакало горестно: «Мяяяяяя…»
- Элеонора! Элеонора, это ты?! – Вера подняла кошку на руки, – как ты здесь оказалась?
Вера повернулась к мужчине. В её глазах был вопрос.
Тот замялся.
- Ну, собственно, поэтому я вас тоже позвал, - сказал Владислав, махнув рукой в сторону стульев, стоящих у полированного стола, с которого исчезла белоснежная скатерть с крупными, тяжёлыми кистями.
Вера почувствовала, как кошка прильнула к ней всей своим изрядно похудевшим тельцем и мелко дрожала.
- Элеонора, ну что ты, что с тобой?
Она хотела усадить животное к себе на колени, но кошка, ещё раз приглушенно пискнув, вцепилась в неё всеми лапами.
Вера, продолжая прижимать к себе Элеонору, ощущая, под пальцами её свалявшуюся шерсть, всё больше удивлялась, помня, какой та была при жизни хозяйки: вальяжная, ухоженная, с блестящей, ровной шерсткой, она всегда вела себя как аристократка, словно прекрасно знала себе цену.
- Простите, я на минутку. – Владислав, метнув быстрый взгляд в сторону кошки, скрылся в соседней комнате, которая раньше была спальней Капитолины Леонидовны.
Вернулся он быстро.
В руках он нес небольшой деревянный сундучок.
Вера таких вещей раньше никогда не видела.
Сундучок, по сути, был большой шкатулкой. Деревянные углы блестели металлическими узорными скобами, а крышка запиралась на крошечный замок.
Сундучок был обмотан крест-накрест обычной бечёвкой, концы которой, в свою очередь, были запаяны большой сургучной печатью.
Под печатью, на такой же бечевке, висел маленький, словно игрушечный, ключ.
- Вот. Это теперь ваше. – Владислав с сожалением посмотрел на шкатулку. – Естественно, я не знаю, что там внутри, могу только предполагать.
Он снова посмотрел на изящный предмет, даже не пытаясь скрыть промелькнувшего на лице раздражения.
- Моя «маман», - произнёс от на французский манер, - всегда была весьма эксцентричной особой. Думаю, именно из-за этого она не смогла ужиться с отцом. Даже после смерти осталась верна себе…
Он кивнул головой в сторону шкатулки.
- Само собой, она оставила завещание, по которому всё её имущество переходит ко мне. Однако ещё задолго до своей смерти она взяла с меня слово, что шкатулку я передам лично вам в руки. Как и её кошку.
- Элеонору?! – Вера удивлённо посмотрела на мужчину.
Тот замялся, нервно заерзав на стуле. Вера каким-то чутьём уловила, что он лжёт. Непонятно, каким образом и в чем, но точно лжёт.
- Да! – Владислав, умело натянув на лицо маску невозмутимости, утвердительно кивнул. – Кошку она тоже оставила вам.
Вера ещё раз погладила несчастную Элеонору, которая сидела у неё на руках, не шелохнувшись, по-прежнему впившись в её одежду всеми когтями сразу.
- Разумеется, я её заберу. – Вера почувствовала, как её охватывает неприязнь к этому высокому, вполне успешному мужчине с красивым голосом. – Только один вопрос: у вас нет возможности содержать животное? Это же не слон, а всего лишь кошка.
- Нет! Нет у меня возможности! – Владислав вдруг резко повысил голос, но сразу же извинился, - простите. Это просто нервы. Смерть матери, пришлось отменить концерты, у моей жены аллергия на кошек, вы должны меня понять…
- Конечно, я понимаю. – Вера встала. – Если это всё, не могли бы вы одолжить мне переноску? Конечно, я её вам верну, просто именно сейчас как-то не рассчитывала, что мне придется возвращаться домой с кошкой.
- Конечно, конечно, о чем речь?
Мужчина суетливо подскочил со стула, снова метнулся в ту же комнату, не забыв при этом плотно прикрыть за собой дверь.
Вернулся он с обычной хозяйственной сумкой на молнии, на дне которой лежала криво вырезанная картонка.
Вера осторожно заглянула в сумку. В нос ударил резкий, специфический кошачий запах. В квартире, кстати, его не было, поэтому девушка сделала вывод, что мужчина принёс сумку с балкона.
Элеонора, увидев сумку, мрачно зашипела, вытаращила изумрудные глаза и вцепилась в Веру ещё сильнее.
- Спасибо, но мы, пожалуй, доберемся так.
- Как угодно.
Мужчина равнодушно пожал плечами.
Теперь, когда Вера согласилась забрать Элеонору, он вздохнул с облегчением и почти перестал притворяться радушным хозяином.
Выйдя в коридор, Вера с трудом уговорила кошку отпустить её.
- Элеонора, ты пойдёшь со мной, но мне нужно одеться, хорошо? На улице холодно.
Кошка нехотя сползла с её рук, но так и стояла, прижавшись к Вериным ногам, пока та натягивала пальто.
Вытащив из сумочки пакет, Вера аккуратно уложила в него сундучок, затем вновь подхватила кошку на руки.
- Полезай под пальто! – шепнула она Элеоноре тихонько.
Та тут же уютно устроилась у Веры за пазухой. Две верхние пуговицы верхней одежды пришлось оставить расстегнутыми, чтобы кошка могла смотреть по сторонам.
Как только Вера вышла из подъезда, кошка принялась громко мурчать, словно радуясь тому, что больше она не увидит этого высокого, длинного, страшного человека.
Сидя в автобусе с мурчащей Элеонорой за пазухой, Вера думала, что домой кошку везти нельзя. Дома жила Фрося – морская свинка Надюшки.
Хотя Элеонора была очень интеллигентной и воспитанной кошкой, она уж точно никогда в жизни не видела морских свинок, тем более – ручных.
Фрося же, при виде нового квартиранта, вполне могла шлепнуться в обморок или, что было ещё хуже, могла заработать сердечный приступ.
Оставался только один выход…
***
- Боже мой! – всплеснула руками Зина, увидев Веру на пороге. – Это что ещё такое?!
- Тётя Зиночка, не ругайся только, пожалуйста! Тут со мной такое произошло…
Зина, оглядев гостей с головы до ног, усмехнулась.
- Да уж вижу. Что же с вами делать, с неприкаянными. Проходите!
- Зинуля, кто там? – из комнаты послышался голос Якова Григорьевича.
- Яша, это Верочка! Только она не одна.
Зина подмигнула Вере и хихикнула, как девчонка.
- Так приглашай гостей скорее, что ты их в прихожей держишь!
Из комнаты показался Яков, одетый, как всегда, в свой любимый домашний свитер.
Увидев Веру, он радостно ей улыбнулся, потом перевёл взгляд на Зину.
- Зинуля, так Верочка же одна…
Зина рассмеялась.
- Это потому что вторая гостья со страху спряталась.
Она подошла к Вере и ласковым голосом проворковала:
- Ну, вылезай уже, бедолага, вылезай.
Пальто Веры зашевелилось, и из-за пазухи показалась кошачья мордочка с огромными изумрудными глазами.
Яков даже крякнул от удивления.
- О как! Откуда такое чудо-юдо?
- Ой, дядя Яков, вы не поверите…
- Поверю, деточка, поверю. – Яков махнул сторону комнаты, - давай раздевайся и за стол. Там и поговорим. И гостью шерстяную накормим. Вон, она уже принюхивается. Как зовут, кстати, красавицу?
- Элеонора! – Вера улыбнулась.
- Ого! Как аристократично… Ну, проходите скорее!
Вера осторожно выпустила кошку из рук. Та осматриваясь, действительно, принюхивалась. Потом мявкнула коротко, подошла к Зине и потерлась о её ноги.
- Признала, значит. – Зина широко улыбнулась. – Ну, вот и хорошо. Пойдём, Верочка, расскажешь нам о своих приключениях.
***
- Вот так мы и оказались у вас. Тётя Зина, вы не будете против, если Элеонора пока у вас поживёт немного? Я обязательно найду, куда её пристроить, просто у нас же Фрося…
Элеонора, сытая, довольная, даже частично расчесанная, в этот момент громко тарахтела, как маленький моторчик, устроившись у Зины на коленях. Время от времени она приоткрывала то один изумрудный глаз, то второй, словно хотела убедиться, что происходящее с ней – правда, она вовсе не спит, видя очередной кошачий сон.
- Вера, а ты оставляй Элеонору нам. – Яков посмотрел на жену и тепло улыбнулся.
– Зинуля, видишь, я говорил правду. Осторожнее нужно быть со своими желаниями, они имеют свойство сбываться.
Вера удивленно на него посмотрела.
- Веруня, а ведь правда! - воскликнула Зина. - Я недавно совсем Яше сказала, мол, давай кошку заведём. Он только усмехнулся и ответил: «Тебе, дорогая, стоит только пожелать!» На этом разговор закруглился, а ты уже желаемое принесла! Да ещё такое воспитанное, да, Норка?
Кошка, услышав такое к ней обращение, удивлённо открыла оба глаза, потом подумала, выдала одобрительное «Мяв!» и занялась шерсткой.
- Это она у меня для посторонних будет – Элеонора. А для нас с Яковом– просто Норка. Верочка, а что в сундучке-то? Может, откроем? Если честно, меня просто разбирает любопытство…
- Зинуля… - Яков чмокнул жену в щеку. – Вера сама решит, что и когда ей открывать.
- Дядя Яков, мне самой не терпится в него заглянуть, если честно.
Вера вышла и быстро вернулась со шкатулкой, по-прежнему обмотанной бечевкой.
- Ого! – Яков, увидев сундучок, оживился. – Хозяйка-то, была женщиной неординарной.
Он осторожно повертел сундучок в руках, осматривая его со всех сторон.
- Могу сказать, что сама по себе эта шкатулка – редкость. Сделала она очень давно и явно на заказ. Открывай, Вера.
Он протянул сундучок девушке.
Та осторожно взяла его. Потом аккуратно сломала простую сургучную печать с тремя буквами инициалов: «К.Л.З.», открыла
Сверху лежало письмо, аккуратно запечатанное в конверт из плотной, глянцевой бумаги. Под ним – два футляра.
Вера вынула первый. Открыв его, она радостно улыбнулась.
На потертом от времени, зелёном бархатном ложе лежал камертон.
- Интересно… - Яков Григорьевич даже надел очки. – Можно, Вера?
- Конечно! – девушка передала ему подарок.
Тот внимательно осмотрел футляр и сам предмет, на котором виднелись многочисленные царапины, хотя было видно, что инструмент берегли и хранили весьма бережно.
- Ну, что же… Могу точно сказать, что этот камертон был сделан на фабрике музыкальных инструментов Юлия Генриховича Циммермана. Это фабрикант и музыкальный издатель немецкого происхождения, - Пояснил Яков Григорьевич. - В своё время Циммерман долго работал в Российской империи, поэтому инструмент этот, Верочка, точно дореволюционный. Очень точный, прекрасной сохранности. Несметных богатств не стоит, конечно, но и не дешёвый. А что во втором футляре? – полюбопытствовал он.
Вера вытащила второй подарок.
- Вот это да…
Она удивленно уставилась на содержимое.
В футляре лежали серьги.
Они не были вычурными, и представляли собой небольшие, ярко-синие капли, оправленные в золото.
- Ну-ка, ну-ка! - в голосе Якова слышался профессиональный интерес, - разрешите посмотреть?
Он взял из рук Веры футляр и вооружился большой ювелирной лупой, которую всюду таскал с собой.
Внимательно осмотрев подарок, он довольно прищурился.
- А вот эти серьги, Вера, стоят немало. Это – настоящие сапфиры. Камень, который раньше называли корундом. Работа старинная, футляр явно новый, современный. Это понятно, у таких старых вещей редко сохраняется подлинный футляр.
- Наверное, это очень дорого… нужно будет их вернуть. – Вера испуганно посмотрела поочерёдно сначала на Якова, потом на Зину.
Зина удивленно на неё воззрилась.
- Ты в своём уме, деточка? Не вздумай! Это теперь твоя вещь и твоё наследство. Вон, вместе с Элеонорой!
- Согласен, Вера. Судя по твоему рассказу, этот человек, Владислав, и так получил очень много. Думаю, что все драгоценности, которые были у Капитолины Леонидовны, уже носит его жена. Эти серьги она решила отдать тебе, это её последняя воля. Не тебе эту волю оспаривать. Тем более, что её сын всё же оказался честным человеком, он не вскрыл шкатулку, хотя вполне мог это сделать.
- Теперь очередь письма. Читай, Вера! – Зина подала девушке конверт.
Та взяла его, вскрыла, достала исписанные листки.
«Верочка, девочка моя, если ты читаешь эти строки, то меня уже нет на этом свете. Не печалься, моя дорогая, я ухожу с легким сердцем. Я прожила яркую, замечательную жизнь и ни о чем не жалею.
Передавай привет Элеоноре. Я очень хорошо знаю своего сына, поэтому уверена, что моя красавица сейчас сидит рядом с тобой. Владислав наверняка сказал, что я оставила её тебе. Это неправда. Я просила его оставить Элю у себя, и только в крайнем случае, попросить тебя о ней позаботиться. Каюсь, я сама подкинула ему такую идею, потому что была уверена, ты никогда не откажешься от моей красавицы, а у Владислава Элеоноре было бы плохо. Прости меня за это».
Вера посмотрела на мирно спящую кошку, которая уже перебралась на колени к Якову. Тот гладил её по спинке, почесывая у неё за ухом, от чего Элеонора млела от удовольствия.
«На память я оставляю тебе две вещи. Первую ты хорошо знаешь, это тот самый камертон, который ты когда-то с удивлением рассматривала. Я уверена, что он тебе когда-нибудь пригодится.
Если же я ошибаюсь, значит, он останется у тебя как память обо мне.
Ещё прошу тебя принять в подарок дорогое моему сердцу украшение.
Когда-то давно мне подарил эти серьги один человек, любовь всей моей жизни. Да, это вовсе не отец Владислава. Это давняя история, красивый роман, приключившийся со мной на гастролях во Франции.
Не вздумай возвращать серьги моему сыну, слышишь? Зная твою честность, я уверена, ты именно так и сделаешь. Эти серьги не имеют никакого к нему отношения, они – всё, что осталось от моей любви. Передать их тебе – моя воля.
Они только твои. Я разрешаю тебе продать их, если будет когда-нибудь такая надобность.
Я уверена, что Владислав не посмеет ослушаться меня, и передаст тебе шкатулку в целости. Если же будет по-другому, прошу тебя, покажи ему моё письмо. Можешь считать это тоже моей последней просьбой.
Желаю тебе счастья, дорогая моя, самая прилежная ученица.
Храни тебя Господь!»
Внизу письма стояла витиеватая подпись.
Вера узнала её сразу же, именно так были подписаны афиши, которые она видела на стенах в квартире Капитолины Леонидовны.
- Царствие Небесное ей… - Зина вздохнула и украдкой вытерла слезинку. – Какая хорошая была женщина. Светлый человек с чистой душой.
- Вот видишь, Вера, а ты сразу: «Надо вернуть!» - Яков Григорьевич снял с носа очки и осторожно повернулся с жене, боясь потревожить сон сладко дремавшей у него на коленях Элеоноры. – Зиночка, нашей постоялице ведь кое-что купить нужно. Лоток там и все такое… Ещё начнет искать у нас пятый угол.
- Яша… - Зина виновато уткнулась глазами в пол. - Прости меня, дорогой, но я уже всё купила.
- Чтоооооо?! – брови Якова Григорьевича поехали вверх.
- А что? – Зина невинно похлопала глазами. – Я когда про кошку говорила, то говорила вполне серьёзно. Понятно же было, что ты уже согласен. Поэтому я сходила в зоомагазин и купила лоток. Ещё витамины. Ещё когтеточку...
Яков не выдержал и расхохотался, чем слегка потревожил Элеонору.
Она приоткрыла один глаз и издала удивленное: «Мряяяя?»
- Вот! Вот это жену мне Бог послал! – на глазах Якова выступили слёзы. – Я только подумал, а она – уже сделала!
Он снова рассмеялся.
- Дядя Яша, я пока сундучок у вас оставлю, можно? – Вера поднялась. Пора было возвращаться домой.
- Разумеется, Верочка, я тебе сам хотел это предложить. Не стоит вечером носить с собой такие вещи. Я положу серьги в сейф, они будут в полной сохранности.
- Договорились, дядя Яков! – Верочка улыбнулась и принялась собираться…
____________
*«Самая обаятельная и привлекательная» — советски художественный фильм 1985 года режиссёра Геральда Бежанова с Ириной Муравьёвой в главной роли. Снятый на заре перестройки, он стал одним из самых популярных фильмов того времени.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2022/06/30/1184