- У меня есть мама на васильковых обоях,
Васильки загрустили, задумались, стали её глазами.
- Всё ты врёшь. Мама служит злой, желчной даме,
Белой леди, живущей в холодных, недобрых покоях.
Спит и тикает домик скрипучий, настенный.
В опустевшей квартире заспорили братик с сестрою.
Подавились ненужностью, тьмою углов, тишиною.
У квартиры не кровь, пыль наполнила вены.
За окном взбитосливочный бред, вьюги спорят, кто краше.
Старый мрачный декабрь заболел Паркинсоном, трясётся.
Вечер зимний - кривляка, похож на смешного уродца.
Он на смену пришёл, одноглаз, ледяной простокваше.
В той квартире жила одинокая, грустная дама.
Мужа не было, как и друзей, а детей и подавно.
Раз решила бедняжка: "Вот было бы славно,
Если б кто-то позвал меня: "Мама! Ах, мама!"
Но пришли переезд, суета, стук дверей и коробки.
Замузеилось, мумией стало пустое жилище.
Васильки на обоях всё злятся. Идей пепелище.
Здесь живут лишь мечты-малыши, бледны, грустны и робки.