Я слоняюсь по комнате, сопровождаемый внутренними голосами.
- Не пиши, не пиши, - советует мне один. - Ты уже много написал, нужно отдохнуть.
Другой голос, словно только проснувшись, вяло ему возражает:
- Ты уже несколько дней ничего не писал, пора что-нибудь выдать.
Я согласен с первым и убеждаю себя в том, что мне нужен перерыв хотя бы до конца лета, уж слишком творчество отвлекает от прочих дел.
- Как же так, - не соглашается второй, - ты ведь можешь потерять форму. Нужно постоянно совершенствовать мастерство, оттачивать речь, развивать воображение,
чтобы произведения получались яркими запоминающимися полными глубокого смысла.
- Творчество, творчество, - ворчу я в ответ пока лишь внутренне. - А как же я?
Неужели творчество важнее меня самого? И как я смогу творить если совсем не буду отдыхать? Разве всерьёз измождённое создание может написать что-нибудь стоящее?
- Да, да, - выдаёт попугай, активно перемещаясь по жёрдочке, то ли угадав мои мысли, то ли пытаясь подлизаться чтобы я выпустил его из клетки.
- Что да-да, выражайся яснее, - говорю я ему, одновременно открывая клетку.
Он выбирается наружу и перелетает на шкаф.
- Ты пиши, пиши! - доносится оттуда его гортанный голос.
- Сам пиши! - огрызаюсь я. - Тоже мне доброжелатель нашёлся. Небось поменяться со мной местами не согласился бы ни за что.
- Не пиши, не пиши! - затараторил попугай, подметив моё недовольство и испугавшись, что я снова запру его в клетке. Прямо вылитый перевёртыш.
Из часов вылезает потрёпанная кукушка и несколько нервно начинает куковать. Я автоматически подсчитываю количество оставшихся мне лет и тут замечаю, что вылезла она раньше двенадцати на семь минут. Часы что ли испортились или это какой-то знак? Неужели это сигнал, что мне нужно торопиться, так как времени для творчества остаётся всё меньше.
Попугай перелетает на карниз, поддерживающий шторы в висячем положении,
и, осмелев, кричит мне оттуда: "Пиши, пиши!".
- Отдам его кому-нибудь, - решаю я и начинаю размышлять над тем, куда его можно пристроить.
Ровно в двенадцать снова вылезает кукушка, успевшая привести себя в порядок, а я понимаю что дома мне отдохнуть не дадут и решаю прогуляться.
- Часы тоже отдам или доломаю, - мстительно думаю я и покидаю жилище, переставшее быть уютным. Попугай вдогонку даёт указание вынести мусор.
На улице я погружаюсь в восторг оттого, что ничего не пишу, и с наслаждением
вдыхаю загазованный воздух. Ближайшая закусочная напоминает мне, что я не позавтракал в отличие от попугая. Даже кукушка вкусила энергии от внутреннего механизма. Возможно даже с избытком раз вылезла раньше времени, а вот я.
Я проникаю в нутро закусочной и тут же слышу:
- Ну что, писака, наклепал очередной шедевр, дай почитать.
Быстро оплачиваю бутылку пива и пару бутербродов, выхожу на улицу и отправляюсь пешком на стихийный пляж, завтракая на ходу.
Пляж встречает меня самыми разными телами, причём разными не только по форме, но по цвету и состоянию кожи. Это безусловно райский уголок, где можно понежиться на солнце и насладиться выручающей тенью. Отсутствие подстилки меня не смущает, так как песочек здесь словно первозданный - чистый ласковый манящий.
Я начинаю снимать рубашку и замечаю покрывшегося волдырями мирно сопящего мужчину. И зачем только я посмотрел в ту сторону. Отворачиваюсь, чтобы не видеть и не думать о нём, и ложусь на песок, надеясь, что кто-нибудь поспешит ему на помощь. Но никому нет дела до его волдырей и я, внутренне чертыхаясь, направляюсь к нему и пытаюсь разбудить, приговаривая:
- Вам нужно срочно в тень, срочно. Но он только мычит и отмахивается. Наклюкался, ясное дело. Нахожу помощника и мы переносим волдырящегося в тень и накрываем его же рубашкой.
- Может скорую вызвать, - предлагаю я, но помощник заверяет меня, что это бесполезно. Тем не менее набираю скорую и получаю отказ приехать. Нахожу телефон болящего в кармане его брюк (помощник подтвердит, что телефон я не присваивал) и набираю номер какой-то несравненной Лизаветушки.
- Опишите его, - просит она, узнав, что её номер я обнаружил в телефоне не контачащего, и я подробно его описываю, включая видимые родинки и шрамы.
- Это Александр! - восклицает она и обещает приехать очень быстро.
Я устраиваюсь рядом с ним чтобы он не ушёл куда-нибудь пока она едет, а мой помощник отправляется на свой пятачок.
Не успел я задремать как из воды доносится:
- Тону, тону! Несколько мужчин бросаются на помощь, а я шарю глазами по пляжу в поисках спасательной станции. Не найдя таковой снова чертыхаюсь. Опять экономят на людях, а ещё утверждают, что у нас социальное государство.
- Ты должен об этом написать, - требует один из голосов, а руки начинают ощупывать воздух в поисках ручки и бумаги.
Оставив бесчувственного под присмотром тени, отправляюсь на поиски необходимого.
Раздобыв, возвращаюсь к опекаемому, но он успел уже исчезнуть в неизвестном направлении. Полминуты переживаю из-за этого, а потом до меня доходит, что от дальнейшего поджаривания я его спас, а это самое главное. Устраиваюсь поудобнее и начинаю писать, вместо того чтобы напиться или глотнуть снотворного. Отдых опять не получился.