(*Портрет императора Павла Петровича)
Русский Гамлет. Так прозвали в Европе великого князя Павла Петровича.
Его отец, император Петр Третий, показал себя, как человек легкомысленный, потому правил недолго и был убит фаворитами своей супруги.
Мать Павла, немка, принявшая имя Екатерина, полюбила страну, ее назовут в народе «Екатериной Великой».
Осознавая вину перед сыном, Екатерина, среди прочего, подарила ему городок Гатчину и позволила иметь собственные вооруженные силы.
В России такое уже было. У молодого Петра Первого были собственные «потешные» полки. Впоследствии они составили самую надежную часть русской армии.
Тоже было задумано в Гатчине. Солдат и офицеров молодого Павла отличала строгая, даже суровая дисциплина; они жили по немецким уставам, одевались в прусскую форму и беспрекословно подчинялись наследнику и своим командирам.
Отличие от петровских потешных полков состояло в том, что гатчинцы были исполнены прусского, а не русского народного духа.
(*Вахт-парад вблизи Михайловского замка)
Саблуков АН: «… они были одеты в темно-зеленые мундиры и во всех отношениях напоминали собою прусских солдат.»
«Что за офицеры! Какие странные лица! Какие манеры! И как странно они говорили! Все они были малороссы». Но мы вскоре убедились, что о каждом слове, произнесенном нами, доносилось, куда следует.»
«Во всех гатчинских войсках офицерские должности были заняты людьми низкого происхождения, так как ни один порядочный человек не хотел служить в этих полках, где господствовала грубая прусская дисциплина».
Народ не любил гатчинцев.
Мать, наблюдая за поведением сына, опасалась, что став императором, он, подобно Петру Третьему, будет совершать необдуманные поступки и повторит судьбу отца.
Екатерина собиралась передать управление государством,
минуя Павла, его старшему сыну Александру, готовила юридическое обоснование и выбирала момент. Но не успела.
6 ноября 1796 года Екатерины не стало. Престол достался Павлу Петровичу.
Было бы несправедливо называть Павла злым человеком. Его характер отличался своеобразием. Детский воспитатель Семен Порошин обратил внимание на удивительную силу воображения цесаревича и его моментальную веру в созданные в уме образы.
У детей это свойство с возрастом проходит, но у Павла Петровича осталось до конца жизни. Малозначительные и второстепенные обстоятельства, раздутые воображением, а также случайные впечатления, оказывали огромное влияние на его настроение и принятие важнейших решений.
К особенностям характера много добавило уединенное положение в Гатчине. Павел, понимая обстановку, не был уверен, что получит престол. Отсюда страхи, что от него хотят избавиться, что он окружен шпионами. Верные люди передавали Павлу слухи, ходящие в Петербурге, что он сын не Петра Третьего, а одного из любовников матери. С этим ничего нельзя было поделать, и цесаревич страдал от бессилия.
Бурное воображение, взрывной темперамент, а также сомнения и страхи определяли характер Павла. С восшествием на престол его недостатки только усугубились.
«…непомерная экзальтация раздувала всякую идею, им овладевшую, до изумительного увеличения. …государь постоянно вращался в крайностях, доходя то до безграничного великодушия, то до неудержимой страсти, то до какой-то слепой ярости. Каждое движение больной души Павла Петровича тотчас переходило в дело».
Отмечали и положительные качества.
Прусский посланник: «Не будучи большого роста, он красив лицом, безукоризненно хорошо сложен, приятен в разговоре и в обхождении, мягок, в высшей степени вежлив, предупредителен и веселого нрава».
Павел считал прусское королевство образцом государственного устройства, и при Павле Россия была бы верным союзником Пруссии, поэтому немецкий дипломат не сообщает о вспышках гнева, которых боялись даже дети императора, и о мрачных думах, в которые был постоянно погружен новый государь.
Поражала быстрота принимаемых решений. Простой солдат, стоявший на часах у Летнего дворца, заявил, что к нему явился архангел Михаил.
Государь моментально поверил солдату и 20 ноября 1796 года был издан указ, «бывший Летний дворец называть Михайловским дворцом».
Был приказ немедленно снести Летний дворец, и на этом месте построить новое здание оригинальной архитектуры.
Проект и строительство были поручены архитектору Винченцо Бренна.
Новый Михайловский дворец был задуман, как средневековая крепость, с подъемными мостами, рвами, тайными лестницами и подземными ходами. Уже 26 февраля 1797 император заложил первый камень в основание Михайловского замка.
(*Михайловский замок)
Верно и другое: Павел Петрович в душе был рыцарь и ему нельзя было отказать в благородстве.
27 ноября он прибыл в Мраморный дворец, где содержали раненного, пленного Костюшко, объявил ему об освобождении и вручил подарки. Император также обещал дать свободу остальным польским мятежникам.
Ответ Костюшко: «Призываю Бога в свидетели, что пожалованной мне шпаги от русского царя, я никогда не обнажу против русских».
Костюшко сдержал свое слово.
В тот - же Мраморный дворец государь переместил бывшего короля Польши Станислава Августа, проживавшего ранее в Гродно.
(*Мраморный дворец)
Павел освободил из Сибири Александра Радищева, разрешив ему жить только в своих деревнях.
Из Шлиссельбургской крепости был освобожден просветитель Новиков.
Государь объявил, что пришла пора милость заменить справедливостью, развязность - строгостью нравов, а роскошь – бережливостью.
Павел призывал к порядку.
В этом была правда: никому не нравилась русская расхлябанность, даже самим русским.
Чтобы лучше узнать обстановку, император приказал устроить в Зимнем дворце специальное окно, куда каждый мог подать прошение. Ключ от комнаты с этим окном был только один и у государя, потому жалобы не могли затеряться.
«Обнаружились многие вопиющие несправедливости».
Несправедливости Государь видел постоянно, и стремился тут же их исправить.
Он был возмущен, увидев, что питерские купцы носят дорогие шубы.
- Мужики и купцы не должны ходить в соболях! Провинившихся наказали палками.
Верхняя одежда поданных тоже не давала покоя. Своим указом государь запретил носить круглые шляпы, а другим указом обязал мужскую часть общества носить единообразную одежду особого покроя, и это не добавило народной любви.
В русской армии Павел ввел гатчинскую форму, хотя не все генералы и офицеры одобряли ее, но с ним не спорили, потому что спорить с императором было бесполезно.
Павел Петрович имел все основания считать себя рыцарем, и это можно было приветствовать.
Но у него было больное воображение и непонятные никому порывы: Император православной России принял «Достоинство Великого Магистра ордена Святого Иоанна Иерусалимского».
(*Император - рыцарь Мальтийского ордена)
Захудалый орден был расположен на острове Мальта в Средиземном море, государство маленькое и никому не нужное.
20 ноября 1798 года состоялось торжественное коронование. Российскому императору поднесли корону ордена, «великие князья Александр и Константин, а также царедворцы в ознаменование присяги воздевали и уклоняли шпаги, а знаменосец – орденское знамя».
Толку от ордена не было никакого, а расходы налицо. Павел приказал выделять ему 216 тысяч рублей из казны ежегодно.
Однако Мальту захватил Бонапарт, и Павел, как настоящий рыцарь, пожелал восстановить справедливость. Русские войска двинулись в Европу.
Случилось то, от чего, как могла, уклонялась Екатерина Великая. Европа выманила, наконец, русскую армию и Россия оказалась втянутой в череду кровавых войн против «французского богомерзкого» правления.
Историки скажут с досадой: «Павел осваивал в политике неведомые пути, преисполненные чистой романтики…»
Отметим, что склонность к показному рыцарству, ущербная для интересов страны и стоившая ей немалых жертв, передалась от Павла его сыновьям, будущим государям Александру и Николаю.
Бурная фантазия и склонность Павла к театральным эффектам показали себя в известной траурной церемонии.
Его отец, убитый в Ропше летом 1762 года, первоначально был похоронен в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Петру Третьему нашли место рядом с надгробием регентши Анны Леопольдовны, также недолго управлявшей государством. Похороны прошли без почестей.
Следствия по делу гибели Петра Третьего не проводили, убийц называли приблизительно, никто из них не был наказан.
(*Портрет Петра Третьего)
Павел Петрович посчитал, что останки отца достойны лучшего погребения. Их следует перенести в императорскую усыпальницу Петропавловского собора.
Для Павла было важно и то, что обрядом похорон он как бы подтверждал законность своего происхождения, и доказывал преемственность своего правления не только по линии матери, узурпировавшей власть, но по линии отца – Петра Третьего.
Сын получал престол от своего отца, торжественное перезахоронение – знак легитимности Павла.
2 декабря 1796 года вместе с гробом Екатерины гроб с прахом Петра Третьего был торжественно перенесен в императорскую усыпальницу.
Театральность церемонии похорон состояла еще в том, что Павел постарался унизить главных участников бунта и вероятных убийц отца.
(*Процессия похорон Петра Третьего)
В траурном шествии по столице гроб с останками Петра Третьего сопровождали трое широко известных лиц:
Петр Пассек – фактический инициатор бунта;
Алексей Орлов – один из организаторов заговора и предполагаемый убийца государя;
Федор Барятинский – второй предполагаемый убийца.
Алексею Орлову было поручено нести перед гробом Большую императорскую корону. Получив приказ об этом, граф «зашел в темный угол и навзрыд плакал. С трудом отыскали, а еще с большим трудом убедили его взять корону в трепетавшие руки».
(*Портрет Алексея Орлова)
Следовало ожидать, что Павел Петрович получив престол, в целях дальнейшего безопасного правления, будет проводить «зачистки» екатерининских вельмож, сводить счеты с обидчиками.
Так и случилось. Государь стал «вышибать Потемкинский дух». Начались внезапные отставки, высылки из столицы и Москвы.
Государь «стал худо обходиться с многочисленными фаворитами матери и семьями их, отобрав часть тех великих богатств, полученных от минутного великодушия почившей монархини».
«Дворцы их в столице стали собственностью казны».
Кроме унизительного участия в похоронной церемонии, Павел Пассек был лишен должностей губернатора и сенатора. Ему запретили въезд в обе столицы.
То же с князем Барятинским. Он был отправлен в отставку и выслан в деревню.
Алексей Орлов, после неоднократных просьб императору, получил разрешение на выезд за границу. Он не возвращался на Родину до воцарения императора Александра.
Светлейший князь Платон Зубов был уволен и «заточен в собственном имении».
Княгиня Дашкова, оппозиционно настроенная к Екатерине, также испытала немилость. Екатерине Романовне припомнили активное участие в бунте. Император отстранил ее от руководства двух российских Академий и приказал удалиться в дальние деревни.
(*Княгиня Дашкова Екатерина Романовна)
Подействовать на государя и как-то смягчить судьбу опальных деятелей казалось совершенно невозможным «так как он, почитая себя всегда правым, с особенным упорством держался своего мнения. … от малейшего противоречия приходил в такой гнев, что казался совершенно исступленным».
Оставалось надеяться только на то, что государь отходчив, и проявит доброту, как это часто бывало ранее.
Так и происходило: Павел Петрович прощал грехи, дарил подарки, возвращал собственность.
Вместе с тем было замечено, что при новом императоре столичное общество меняется в худшую сторону.
«Со смертью императрицы прежнее общество переменилось; екатерининские вельможи были удалены или перестали иметь вес. Их должности заняли люди самые ничтожные и необразованные – цвет гатчинского капральства».
Появилась мода на тайные доносы.
Шутка времен Павла Петровича: «Нам, русским, не надобен хлеб. Мы друг друга едим и тем сыты бываем».
Как и предполагала Екатерина, правление Павла, как и правление его отца, принесло мало пользы. Павел Петрович повторил судьбу Петра Третьего и пал жертвой дворцового переворота. Конец его «не был ни кем, или весьма немногими оплакиваем».
«…Восторг был всеобщий и искренний… На улицах проявлялось всюду необузданное веселие, плакали от радости; люди, друг другу незнакомые, обнимались и друг друга поздравляли. Природа как бы участвовала в общей радости: до 12 марта погода была сырая и пасмурная, с воцарением Александра засияло солнце надолго. Вечером город был иллюминирован, хотя приказаний на этот счет не последовало.
Многие спрашивали с боязнью: «Да точно ли он умер?»
«Царскосельский погром» и Морейская колонна.
Исчезновение колонны могло быть связано с борьбой Павла с артефактами эпохи императрицы Екатерины.
Павел не любил Царское село, Екатерининский дворец и Екатерининский парк. За четыре года его царствования отмечено лишь одно его сколько-нибудь длительное пребывание во дворце (две недели).
С воцарением Павла неоконченные стройки в Царском селе остановились, здание Екатерининского дворца и парк оказались заброшены. Архитектор Камерон потерял работу.
Архитектор Бренна, строитель Михайловского замка, получил Высочайшее повеление взять из Царского села все, что признает нужным для украшения Михайловского дворца, Павловска и Гатчины. Картины, статуи, бронза, антики, мебель стали вывозить из дворца и парка.
В 1798 году Павел отдал приказ о разборке домиков с целью получения материалов для Михайловского дворца и Павловска.
(18 домиков в китайском стиле. Архитектор Камерон).
Однако большинство китайских домиков уцелело. Высочайшее повеление оказалось исполненным лишь частично.
Возможно, Винченцо Бренна не проявил должного усердия.
В одном из домиков впоследствии поселился писатель – историограф Николай Карамзин.
(*Китайская деревня в Царском селе)
Была вывезена статуя «Вольтер в креслах» работы Гудона, специально заказанную императрицей.
История этой статуи любопытна. Ее перемещали не менее 12 раз по музеям и хранилищам Петербурга, Москвы, Петрограда, Свердловска, Ленинграда, но Павел Петрович здесь не причастен и это совсем другая история.
Великолепное, как о нем отзывались, сооружение мраморной беседки располагалась на широком лугу, называемом «Розовом полем». Гранитный купол поддерживали 32 мраморные колонны. Цоколь гранитный, пол выложен мраморными плитками. Беседка была обсажена кустами роз – растений столь любимых императрицей.
Здесь «молодежь, которой окружала себя Екатерина Вторая, веселилась под ее благосклонным взором, играя в пятнашки, горелки, кошки – мышки», а юная супруга Александра, будущего императора, «любила вечерами мечтать о своей далекой родине, счастливая своей молодостью и успехом при дворе…»
Поступило указание императора от 18 октября 1800 года. «…немедленно учинить слом круглой мраморной колоннады (силами) людей графа Строганова».
Элементы беседки пошли на украшение упомянутых дворцов.
11 марта 1801 года в Петербурге произошел дворцовый переворот в результате которого был убит император Павел.
Если бы господин Леонтьев, управляющий дворцовым хозяйством Царского села, не спешил исполнять царский указ, мраморная беседка могла сохраниться до наших дней.
Долгие годы на Розовом поле оставался цоколь беседки. Его видели еще в 1910 году.
(*Розовое поле)
Из Камероновой галереи были сняты бронзовые вазы, украшавшие Пандус и лестницу колоннады, и, возможно, статуи. Писатель Коцебу видел их, или очень похожие предметы, установленными на площадке третьего фаса Михайловского замка. (Подъезд обращен к Летнему саду).
«На площадке лестницы, по обе стороны красуются великолепные статуи Геркулеса и Флоры Фарнезских, вылитые из бронзы в академии художеств в Петербурге; рядом с ними, на гранитных консолях, стоят две бронзовые вазы.»
Статуи вернулись на лестницу Камероновой галереи, но вазы бесследно пропали во время немецкой оккупации города Пушкин в 1941-1944 годах.
Однако Морейская колонна.
Памятник мог оказаться в числе предметов, вывезенных из Екатерининского парка в правление Павла, но в доступных документах упоминание о его исчезновении отсутствует.