Публикую подборку писем моей мамы, полученных мной в студенческие годы. Да, пора студенчества - это не только сессии, экзамены, летняя практика в редакциях газет и журналов, поездки на каникулы, но и письма наших родителей, письма наших матерей.
Мама - мордовка с трехклассным образование, всю жизнь проработавшая уборщицей в конторе совхоза. По-русски разговаривала очень плохо, но писала вполне толково и сносно, в чем можете убедиться сами.
В самих же письмах я не изменил ни слова, и даже Вьетнам не стал исправлять на Афганистан.
15 сентября 198…
Здравствуй, сыночек мой милый!
Две недели прошло-пролетело, как ты уехал, а я все не могу привыкнуть к одиночеству. Все скучаю по тебе да плачу. Проснусь среди ночи, прислушаюсь: в тишине и померещиться, будто сопишь ты в спальне. И успокоюсь, и прочту молитву, и глаза закрою. И тут будто кто током меня ударит! Да уехал же Геночка! Нет его в спальне. Это, наверное, мышь скребется. И такая грусть-тоска навалится – мочи нет. Вот и плачу ночи напролет в пустом доме, вот и мочу подушку в слезах.
Одна надежа у меня – будешь часто матери писать, не дашь ей чахнуть в одиночестве. Ты уж пиши, сынок, пожалуйста, пиши, не ленись. Не забывай маму. Помни: для матери твое письмо – лучшее лекарство. Прочитаю – на душе и полегчает.
У меня дела идут как по маслу. Картошку выкопала. Уродилось ее мало, всего десять мешков с гаком, а клубни – с горошину. Только на семена и на еду, на продажу – ни ведра. Но и на том Богу слава.
Дрова тоже заготовила. Попросила совхозных пильщиков свалить на берегу озера три высохшие ивы. Распилили их, и я все чурбаки перетаскала и сколола. Целый костер навалила – на всю зиму.
Картошка – в погребице, дрова – в поленнице. Теперича суматоха позади, дела и заботы на этот год кончены. И с нонешнего дня я свободна, живу, как барыня-сударыня. Вот оклемаюсь немножко и буду носки-варежки тебе вязать.
Телку сдала в совхоз, на 400 рублей потянула. Деньги за нее еще не получила, но не беспокойся, деньги я займу и вышлю тебе на харчи. Не думай, в нужде и голоде не оставлю.
У нас печальная весть. Умер твой одноклассник Леша Ляпунов. В субботу он на тракторе тюки соломы тюковал, Время восемь вечера, баня уж остывает, а его все нет и нет. Жена Надежда побежала домой, посмотреть, не пришел ли, а он на полу в прихожей лежит. Надежда перевернула его – и ахнула. Он уж остудел весь.
Утром выяснилось, что Леша привез завгару тележку сена, а тот поставил на угощение спирт-сырец. Сердце и не выдержало. Жалко парня, такой молодой, здоровый был – и на тебе! – умер! Царство ему небесное!
12 октября 198…
… Извини, сынок, что письмо долго не писала. Все некогда, делов полно. На дворе слякотно, идут обливные дожди, днем и ночью льет и льет. Вот и сейчас в окошко дождь стучится. Грязи мне в контору наносят по колено. Выскребешь ее утром спозаранку, отмоешь полы до блеска, а глядь-поглядь уже снова натаскали. Приду домой в 11, натоплю голландку, сварю корм свинье, самой обед сготовлю и опять бегом на работу. Напластаюсь за день до ломоты в костях, а домой приду – ног под собой не чувствую, и сразу – на боковую. Вот так и проходят дни в суете-маете. Так что не обижайся, сынок, что часто писем не пишу – неколи.
А у нас опять плохая новость. Давеча схоронили Панкратова женю. Из Вьетнама его привезли, в цинковом гробу. Они ходили ловить банду, человек пятьдесят солдатиков-то было, и там, в горах, их всех и постреляли. Сказывают, один ихний командир в живых остался.
Очень жалко парнишку. Ничего хорошего не видал на свете. Жил с мачехой, отец пил-буянил, допился до парализации. С армии бы вернулся, по-своему бы жил, поженился бы, жена ему детей бы нарожала, вот и пожил бы в свое удовольствие, как душе угодно. Но, видать, судьба у него такая несчастливая. А характером мальчик был тихий, смирный, покладистый. Жаль, очень жаль парнишку. Царство ему небесное и вечная память…
14 ноября 198…
… Я от тебя писем не получаю. Что не хочешь, Геночка, писем маме писать? Чем я тебя так огорчила? Напиши, я и извинюсь.
Ну, ладно, хотя тебя и не интересует, как я живу, а я все же решила написать письмо.
Дела идут по-старому. Дома почти не бываю. С заботушками справишься разве только к ночи. Почти три месяца беспрерывно шли дожди, грязи в контору наносили каждый день – бульдозером не растолкаешь, но теперича заморозило, погода наладилась и свет Божий преобразился. Тепло, солнечно, сухо. На работе стало куда легче.
Первого ноября заколола поросенка. Приедешь на каникулы – откормлю твоими любимыми пельменями. Наешься их до пуза, до отвала.
Взяла себе щенка-кобелька. Сам весь черненький, а лапки и галстук беленьки. И очень пушистый и толстенький, как колобок. Чудный щенок. Глаза открыл – и сразу в лай. Сам не боле мышонка, а лается, как баба деревенская…
22 декабря 198…
... От тебя писем все нет и нет – душа болит. Видать, заболел, вот и не пишешь. Ты, наверное, форсишь, ходишь без шапки и шарфа – вот и простудился.
Дай Бог тебе хорошо сдать экзамены. Но если сдашь слабо, не на стипендию, то больно не переживай, не расстраивайся. Знай, что пока я жива, буду тебя содержать. Получаю чистыми 100 рублей, и пенсия 57 рублей 20 копеек. Мало, конечно, но нам и этого пока хватит. К новому году на питание вышлю снова, не беспокойся. Насчет денег не жадничай, но и попусту не транжирь.
Жучка стал очень хорошенький. Такой игруля, такой игруля, ну просто чудотворец. Держу его в избе, калякаю с ним, все не так скучно. Как зайду в дом, а он уж навстречу с лаем, с визгом катится. И давай прыгать-скакать. Кажется, вот-вот заговорит от радости. А я и расплачусь. Не дите мое родное встречает, а собака. Шибко по тебе соскучилась, сынок, то и дело по тебе слезиночки роняю. Ну, ладно, терпеть немного осталось. Скоро ты приедешь на каникулы, вот моя скукота и пройдет. Смотри, приезжай, хотя бы на денек-другой, порадуй старуху-мать.
19 февраля 198...
… Что, сынок, на каникулы не приехал? А я так была настроена, что приедешь, навестишь мать, но ничего не поделаешь, раз так. Я не серчаю… (От письма остался лишь этот маленький клочок).
20 марта 198…
…Что, сынок, писем не пишешь? Как уехал, так ни одного письма и не написал. Деньги высылаю – не отвечаешь. Ни привета, ни ответа. А я вот пишу, хотя, может быть, и не прочтешь. Знамо дело, я уже старая, обо мне интереса мало, сама об этом знаю. Скорее бы уж умереть, чтобы никому с моей старостью не мешать. Извини, что я так написала, но больно уж я огорчена. Пишу, а сама бабью слезу вытираю. Письма твои вымаливаю, как милостыньку.
Как ты уехал, Настасья, соседушка, все донимала: не пришло ли письмо от Гены? А мне и отвечать нечего. Вот и крутилась как рыба в сетях, от стыда глаза не знала куда прятать.
Числа 26 марта вышлю деньги. Как получишь, напиши. Конечно, денег высылаю мало, все никак с долгами не рассчитаюсь. Вот тебя и жму. Но в другой раз свой долг наверстаю, побольше вышлю.
10 мая 198…
Извини, что деньги задержала. В совхозе – посевная, вот аванс и не выдавали, чтобы мужики не пьянствовали. Деньги выслала с ответом, а ответа нет. И от тебя нет ни строчки. И я не знаю, получил ли ты их или нет. Они же могут потеряться.
А у меня дела идут хорошо. Правда, целую неделю болела. Сперва желудок заболел, а потом и весь правый бок. Испугалась до смерти, думала – парализует. Но я не растерялась, и давай растираться камфорным спиртом, и скипидаром, и в ухо капала камфору, и клала грелку под бок. Пила таблетки и все как рукой сняло.
Из новостей вот что. Ваня Трофимов, приезжал в отпуск, хотел жениться, а невеста его, Галя, возьми и выйди замуж за другого. Ваня весь отпуск от переживаний пропьянствовал. А, уезжая, сказал, теперь, говорит, на первой попавшей женюсь. Но это плохо,, что хочет жениться незнамше- негулямше. Ну, ладно, дело ихне. А как ты? Думаешь жениться или нет? Или еще невесту не нашел? Знай, что я еще внучат хочу понянчить-позабавить.
5 июня 198…
… Со здоровьем у меня не очень ладно. Снова заболел желудок. Замучили сильные приступы. Сейчас вроде бы немного полегчало, боли утихли, но все равно прибаливает, особенно ночью. В больницу не ходила, боюсь, что опроводят лечиться, а у меня дел по горло. И за поросенком надо присматривать, и в огороде полоть-поливать. Да и дом не на кого оставить, вот и боюсь ехать в больницу: вдруг положат. Как-нибудь уж сама полечусь. Аспирин-анальгин попью – вот и полегчает…
ТЕЛЕГРАММА
УМЕРЛА МАМА ПРИЕЗЖАЙ ПОХОРОНЫ 28 ИЮНЯ СОСЕДИ