Глава 9
Последний юнкер
Погоня за золотом Российской Империи – похищение 13-и ящиков с золотом – урановые рудники – шаманка – последний юнкер – Викентий Борисович – кандидаты в поход
Викентий Борисович
Через два дня мне позвонил врач и сообщил, что дед умер.
К своему удивлению я узнал, что его похоронами занялся его сосед по подъезду.
Я пришёл к нему и объяснил ему кто я такой и что был знаком с дедом по рыбацким делам.
Викентий Борисович сказал что взялся за похороны деда просто из-за того что был с ним хорошо знаком и что ему искренне жать старика.
— Ведь похоронят, не знай где, а падчерица, если и приедет, кто ей подскажет, где похоронен дедушка, — сказал он.
Тогда я тоже предложил своё участие в похоронах, на что сосед деда не возражал.
Викентий Борисович был старше меня лет на двадцать ростом выше, не сказать, чтобы он был спортивен, но был поджар от природы. Старинное серебряное кольцо с клыкастой пастью льва и старомодное позолоченное пенсне на тонком носу выдавали в нём увлечённого антиквара. Его впалые щёки прикрывали пышные рыжеватые баки как у царских чиновников. Викентий Борисович носил усы и поблёскивал в улыбке несколькими золотыми коронками. Кроме всего прочего он был услужлив, через, чур, вежлив до икоты и предупредителен с дамами. Я даже посмел подозревать в нём отчаянного гуляку и ловеласа. Хотя ничего постыдного в этом не вижу. В мужчине должно быть всё, что дала ему природа и некоторая грубость, и ласковая снисходительность царя зверей и умение послать, так что в другой раз было бы неповадно.
— А как быть с памятником, есть у вас крюки на стороне, а то дороговато берут, — сказал Викентий Борисович.
— Есть крюки, — ответил я. — Только нужна фотография.
— А у меня нет его фотографии.
— Как же быть? — спросил я.
— Может у него в квартире, — сказал Викентий Борисович и после паузы продолжил. — У вас ведь есть ключ от квартиры, мне врач сказал.
— Ключ? — удивлённо спросил я.
— Ну да вы же забрали ключ из больницы.
— Ах, ключ, а я и забыл про него, знаете, выложил дома в ящик и запамятовал. Ну да надо как-то зайти, но квартира, наверное, опечатана, — ответил я с видом наивного простака.
— Давайте вот что сделаем, я отправлюсь к участковому, а вы принесёте ключ, а потом мы посмотрим, может, есть какие-то подходящие фотографии, — сказал Викентий Борисович.
В назначенное время я пришёл к подъезду, где меня уже ждали соседки покойного деда - бабушки, участковый капитан и Викентий Борисович.
— Здравствуйте, — поздоровался я с ожидавшими меня людьми. — Вот ключи их два, вертолёт и английский.
Мы поднялись на третий этаж. На двери никакой бумажной пломбы не было, чему я удивился и выразительно посмотрел на Викентия Борисовича.
— А я и не знал о том, что её нет, живу-то на втором этаже, — сказал мне он как бы в оправдание.
Участковый посмотрел на нас и сказал.
— Всё правильно, что меня позвали, а то пойдут разговоры, что квартиру обчистили. Вы кем приходитесь покойному, — обратился ко мне капитан.
— Знакомый, мы с дедом на пруду рыбку ловили и вообще по рыбацким делам товарищи, — объяснил я.
Капитан взял у меня ключи и стал открывать дверь.
— Что за чёрт, — сказал он, пробуя открыть замки.
— Может не той стороной ключи вставили, — спросил Викентий Борисович. — Дайте я попробую.
— Пробуйте, — капитан уступил ему место у двери.
Викентий Борисович покрутил ключами в замках и, приподняв дверь за ручку, вверх открыл её.
— Понятно просто дверь просела, — сказал капитан, осмотрев косяк открытой двери.
В кладовке вдоль стены стояла стойка с аквариумами.
— Вода есть, а рыб нет, сдохли наверное, — сказал капитан.
— У него одно время были разные рыбки, он их разводил и в магазины сдавал, спекулировал, — сказал Викентий Борисович.
— Свой маленький бизнес и спекуляция, разные вещи, — сказал капитан смерив того изучающим взглядом. — Вы-то чем у нас занимаетесь, не тем ли что торгуете старинными тарелками из сомнительных сервизов Его Императорского…
Викентий Борисович, густо покраснев, отошёл в сторону.
— Так вот и не надо мешать всё в одну кучу, — сказал ему капитан.
Бабушки показали, где дед хранил свои фотографии в альбоме.
— Странно, что нет его фото в молодые годы, — сказал капитан, рассматривая фотографии. — Он что же горцем был.
— Грузином, — сказал Викентий Борисович.
— Симпатичный был мужик, — сказал капитан, глядя на усатого, крепкого мужчину лет шестидесяти который пронзительно смотрел из-под чёрных бровей.
— Так он приезжий был, с собой у него ни чего не было окромя чемодана, женился на Тамаре и жил с ней пока она не померла. Ей тогда было всего-то 61 год, молодая ещё была, — сказала соседка бабушка.
— Не ругались, хорошо жили, дочка у Тамары на Сахалине живёт. Мы телеграмму отправили и написали, что лететь не надо потом как-нибудь, — сказала другая бабушка.
Пока я выбирал фотографий нужную, Викентий Борисович осматривал квартиру деда. Он придирчиво разглядывал мебель, полы, стены.
— Кто будет наследовать? — спросил капитан, обратив не это внимание.
— Так, наверное, дочка Зинаида, квартира-то приватизирована и на неё, — поспешно сказала бабушка.
— А может быть, ещё есть близкие родственники? — спросил капитан.
— Есть, но они седьмое колено на киселе, — сказал я. — Так мне дед говорил.
— Так и есть, так и есть, — подтвердила мои слова та же бабушка.
Капитан составил опись имущества, и мы подписали его.
— Ключи можно сдать в домоуправление, вдруг протечка обнаружится, я могу отнести, — сказал находчиво Викентий Борисович.
Капитан подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Вот ещё что, дед в больнице сказал, чтобы я позвонил его падчерице Зине, квартира на ней числится, — сказал я.
— Ну, так известите, может, продадут, а может обратно приедут, место тут хорошее сам бы жил, вон море рядом, — сказал капитан, посмотрев через окно на пруд.
В записных книжках мы нашли телефон Зинаиды, и я переписал его себе.
Потом мы перекрыли газ и вентили на трубах холодной и горячей воды, дверь, как положено, опечатали, а ключи забрал капитан.
— Если будут ко мне вопросы, звоните, — сказал капитан передовая мне свою визитку. — Ключи я сдам пока в наше управление.
На улице капитан отвёл меня в сторону и сказал, чтобы я присматривал за антикваром уж больно он скользкий тип и что в квартиру уже кто-то лазил, замок испорчен.
— Ладно, присмотрю я за ним, и если что позвоню, — сказал я.
— Значит Викентий Борисович уже шарился в квартире деда до того как её опечатали и что-то искал, возможно его сокровища. А может дед неосторожно засветился, сдавая золотые монеты коллекционерам, значит, этот тип подозревает и меня, — размышлял я.
Памятник мне изготовил знакомый товарищ. Хоронили деда на Лесном кладбище по просьбе его соседок старушек сказавших, мол, всё одно все там будем, да так хоть все вместе.
Был тёплый солнечный день. Плакали соседки деда. Викентий Борисович, улучив момент, предложил мне зайти к нему после похорон помянуть деда и я согласился. Потом Викентий Борисович сказал несколько хороших слов о покойном и подал знак рабочим опускать гроб.
Когда в могилу полетели комья серо-жёлтой глины, бабушки заплакали пуще прежнего, прощаясь с дедом. Викентий Борисович стоял и искоса сверлил меня взглядом, но я не подал виду.
Когда на выросший холм был поставлен металлический памятник с копией фотографии деда, бабушками были возложены венки и цветы. Поминок не было, да и ни к чему, помянули здесь же. Викентий Борисович отвёз на автобусе людей обратно на Зелёный Остров, и мы с ним пошли к нему домой.
На кухне помянули деда, поговорили больше о своём на том и расстались. Я видел по глазам, что он хочет что-то сказать, но видимо решил, что пока не время и не место.
Через несколько дней он подкараулил меня возле Птичьего рынка в субботу. Окликнув меня, он пригласил меня подвезти до моего дома.
— Да вроде как не по пути, — сказал я.
— По пути, мне как раз в ту сторону, — сказал, улыбаясь, Викентий Борисович, приглашая, садится в его «Волгу».
— Нет, извините, я на трамвае, — сказал я.
— Да бросьте вы притворятся, словно не понимаете, о чём пойдет разговор.
— Не понял.
— Я знаю про покойника всё, — сказал Викентий Борисович. Он подпольный миллионер, а вы его сын или внук или доверенное лицо в его делах.
Мне стало смешно, и я естественно рассмеялся.
— Чудак вы ей богу я ему не внук и не сын. И ни этот как его… ну, короче, вы поняли. Дед миллионер, да вы что совсем с ума сошли.
— Я знаю, я всё знаю. Ну, что, поехали.
— Ну, если по пути то поехали, — согласился я, чувствуя, что будет любопытный разговор.
Положив на заднее сиденье рюкзак с непроданными корягами и прочим имуществом, я сел вперёд справа от водителя. Викентий Борисович сел за руль, и мы поехали в сторону улицы Крауля.
— А может, поделитесь денежкой, — наседал на меня великий комбинатор.
— Может, и поделюсь, ты извини Кеша я сегодня очень устал, — ответил я, переходя на «ты» от чего на лице у комбинатора появилось выражение великого счастья.
Викентий Борисович оказался мастерским водителем он так виртуозно владел рулём, что мы едва только не касались других машин при обгонах.
— Поосторожней можно, не на пожар, — предупредил я его.
— Боитесь.
— Боюсь, — ответил я.
— Правильно, только дураки не боятся, — сказал Викентий Борисович аккуратно въезжая в мой двор и повернув направо, лихо подкатил к моему подъезду.
— Он знает, где я живу, — подумал я.
— Мне всё про вас известно и чем вы увлекаетесь, вы очень разносторонний человек, — сказал мне Векентий Борисович.
— Подумать можно о том, что ты мне сказал, а то я здорово устал и плохо что-то соображаю.
— Конечно, вот мой телефон, — сказал Викентий Борисович.
И тут я вспомнил, что мне нужно съездить в строительный магазин на Военной там мне говорили знакомые аквариумисты, появилось оргстекло 10 мм.
— Кеша, а у тебя есть время, если мы сгоняем на улицу Военную, сейчас понимаешь, только вспомнил? — спросил я у Викентия Борисовича.
— Не вопрос, только скажи куда рулить.
И я начал подозревать, что он повёз меня специально домой, чтобы по пути договориться, а не потому что ему по пути.
Пока мы ехали, я всё посматривал на самодовольную физиономию Викентия Борисовича, который что-то мурлыкал себе под нос.
— А откуда ты про бабки какие-то знаешь и про миллионы? — спросил я у него.
— А вот знаю, не знал бы, не завёл бы разговор.
— Вот так сюрприз он знает, а я не знаю.
— Ну, а чемодан-то всё же унёс.
— Какой чемодан.
— Коричневый такой… и тяжёлый чего в нём было-то, расскажешь, а.
— А… тот, в котором находился кинжал весь усыпанный драгоценными камнями, кольца, перстни, золотые монеты, пулемёт Максим, ну и что, тебе-то какое дело, — сказал я улыбаясь.
— Да я видел тот кинжал на столе у оценщика, следил за дедом, да не сговорились они тогда… — Викентий Борисович вдруг захрипел и, отпустив руль, стал валиться к левой двери. Машина пошла в сторону, но я успел перехватить руль и вернуть в прежнее положение. Викентий Борисович, с остекленевшими глазами открыв рот, пытался что-то сказать, но получалось у него плохо.
Я с трудом остановил машину, припарковав её напротив трамвайной линии не далеко от ДКа «РТИ».
— Трудно… сказал вдруг внятно Викентий Борисович и умер у меня на руках.
— Этого ещё мне не хватало, — сказал я себе.
Осмотревшись, я достал из бардачка тряпку и протёр все возможные места, где могли бы оставаться мои отпечатки пальцев.
— Ну, дела, — сказал я. — Это всё от твоей жадности Кеша.
Открыв дверь, я вылез из машины забрал свой рюкзак и, протерев все ручки и возможные места моих прикосновений, ушёл искать телефон.
Побродив в округе и посматривая издали за машиной Викентия Борисовича, я подумал, что следует обратиться в 24-ю больницу.
— Там у ДКа в белой «Волге» у трамвайной линии человек мёртвый лежит, наверное, водитель, — сказал я дежурному администратору.
— В машине? — спросила она.
— В машине, я мимо проходил, меня люди попросили зайти сюда и сообщить, всё же здесь больница.
Она тут же позвонила в Скорую помощь и, выбежав на улицу и пошла в сторону ДК.
Я не пошёл за ней, а поднялся на третий этаж посмотреть из окна, но там ничего не было видно.
Совершенно разбитый я вернулся домой и свалился на диван.