Он вступил в Союз писателей СССР в 1991 году, когда сам СССР из-за сепаратистских устремлений лидеров союзных республик, в том числе и основополагающих – РСФСР, УССР и БССР, – доживал свои последние дни. А вместе с большой страной рушился и Союз писателей СССР, учрежденный в 1934 году. Ничего удивительного в этом нет: с крушением империи ее лохмотья всеми силами стараются вытравить и из жизни, и из памяти символы и атрибуты прежнего большого единого государства, его власти и культуры. И литература здесь не исключение.
После распада СССР Союз писателей СССР разделился на множество организаций в различных странах постсоветского пространства. В Российской Федерации основным преемником СП СССР провозгласило себя Международное содружество писательских союзов (МСПС). Его руководителем стал Сергей Владимирович Михалков (1913–2009), известный советский писатель и общественный деятель, автор Гимна СССР, Герой Социалистического Труда.
Однако в РСФСР (России) с 1958 года в рамках СССР существовал собственный Союз писателей, имевший отделения по всей республике – областные, краевые и прочие. Но и СП РСФСР в это лозунговое, крикливо-суматошное и бездарное время из-за амбиций некоторых известных российских писателей также разделился на Союз писателей России, в который вошли писатели, якобы придерживающиеся традиционных патриотических взглядов на развитие литературы и страны, и Союз российских писателей, основной костяк которого составили писатели либеральных взглядов.
Как и СНГ, образованный на осколках СССР, никакого будущего не имел, так и МСПС, наспех сшитое из непрочных лоскутков, доверия не внушало, поэтому в регионах России, в том числе в Курской области, не прижилось. Все курские писатели, а это были в основном представители поколения писателей-фронтовиков и детей войны – В.С. Алехин, И.З. Баскевич, Ф.М. Голубев, Н.Ю. Корнеев, Е.И. Носов, П.Г. Сальников, А.А. Харитановский, а также Е.И. Полянский, М.Н. Еськов, В.П. Детков, Ю.П. Першин, В. Коркина, И.Ф. Зиборов и некоторые другие, – обсудив сложившееся положение на общем собрании, направили свои стопы в Союз писателей России, прямого правопреемника СП РСФСР. Руководил СПР известный писатель и кинорежиссер Юрий Васильевич Бондарев (1924–2020), участник ВОВ, Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина, лауреат Ленинской (1972) и двух Государственных премий СССР, Государственной премии РСФСР и Государственной премии РФ им. Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Сюда же «вкоренился» и главный герой этого очерка. И вскоре, после выхода в свет нескольких повестей и романов, по мнению редакционного совета «Литературной России», «прочно вошел в двадцатку ведущих прозаиков России, пишущих на исторические темы», став в один ряд с Борисом Акуниным, Эдвардом Радзинским, Александром Солженицыным. При этом на этом пути он обогнал таких известных литературных мэтров, как Даниил Гранин, Василий Белов, Валерий Ганичев и три десятка других, не менее известных и знаменитых.
Но кто же этот загадочный и талантливый «он», занявший в рейтинге пятидесяти самых известных писателей России 14-е место? Не интригуя далее, скажем, что это известный курский писатель-прозаик Николай Иванович Шадрин, который ворвался в отечественную литературу на изломе ХХ века, смене общественно-политических, культурных и социальных укладов, литературных эпох Российского государства. И, возможно, именно поэтому, по определению коллеги по перу Б.П. Агеева, «его романы стали своеобразным «зеркалом» русской смуты, дух которых затемнен, а общая атмосфера пронизана мотивами исторической безысходности». В принципе, подобное можно сказать и о многих повестях автора исторической или же детективной направленности, где немало «затемненности» и «безысходности». Впрочем, некая «затемненность» имеется и в родословной писателя. Нет, не в личной биографии, где все более-менее понятно и ясно, а именно, в родословных корнях.
Если следовать биографическим данным, имеющимся в большинстве справочных изданий, в том числе в книгах «Курск. Краеведческий словарь-справочник», «Писатели Курского края» и «Большой Курской энциклопедии», то Николай Иванович Шадрин родился 1 мая 1947 года в деревне Бирюса Абанского района Красноярского края – в местах таежных и суровых, богатых на историю и соседство с медведями-шатунами. Ничего не попишешь – Сибирь… тайга…
Но биографические справки в перечисленных изданиях лаконичные: родился, учился, жил там-то и там-то, актер Курского драматического театра имени А.С. Пушкина, член Союза писателей, автор таких-то произведений. И ни слова о родителях и, тем более, родословных корнях… Все в полном соответствии с советскими традициями энциклопедических норм информации: кратко и сухо.
Более пространные сведения о писателе можно найти на страницах Интернета – мага-всезнайки XXI века. Как следует из данных википедии об актере и писателе Н.И. Шадрине, по одной из родословных линий близкими предками в его роду были казаки, которые осваивали Сибирь, участвовали в защите русских рубежей, строили Красноярский (1628), Абаканский (1707) и Саянский остроги (1717–1718), потомки которых с XVIII века осели в Бирюзе. Вроде бы с родословными корнями все ясно… Ясно, да не совсем… Ведь в этой же википедической статье далее сказано, что свое начало Шадрины ведут от знаменитого дворянского рода Аксаковых, имевшего несколько ответвлений, в том числе «сибирское». При этом многие «сибирские» Аксаковы в XVI–XVII веках были воеводами, а в XVIII–XIX веках – государственными служащими: прокурорами, судьями, предводителями дворянства. Но наиболее известными среди них стали писатель, автор биографических книг «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука» и сказки «Аленький цветочек» Сергей Тимофеевич Аксаков (1791–1859) и его сыновья – публицисты, историки, основатели славянофильства Константин Сергеевич (1817–1860) и Иван Сергеевич (1823–1865). Что и говорить – замечательная династия… Каждому бы льстило быть с такой династией в родстве…
Род же самих Аксаковых или Оксаковых, как их именовали в старые времена, если верить википедии и другим источникам, является одним из древнейших дворянских родов России и берет свое начало от знатного варяга Шимона Африкановича, родного племянника норвежского короля Гакона (Якуна) Слепого. Якун Слепой, как сказано в «Повести временных лет», в 1032 году был союзником князя Ярослава Владимировича Мудрого (978–1054) и участвовал в битве дружины Ярослава с дружиной его брата Мстислава Удалого в 1023 году в Листвине, в 40 верстах к северу от Чернигова. (В этой битве, как сообщают русские летописцы, а вслед за ними и первые отечественные историки, ярл Якун Слепой, терпя поражение и убегая от воинов Мстислава, потерял свою золотую повязку (луду).)
А Шимон Африканович, согласно древней легенде, пересказанной историком и писателем Александром Дмитриевичем Нечволодовым, после возвращения Якуна Слепого в Норвегию вынужден был бежать от него в Киев под защиту князя Ярослава Мудрого или Великого, как чаще называют его в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Время появления Шимона Африкановича в Киеве летописцы, а вслед за ними и историки относят к 1027 году.
Впрочем, вот как о факте появления Шимана в пределах Руси пишет сам А.Д. Нечволодов: «Один из потомков варяжского князя Африкана, по имени Шимон, изгнанный своими родичами из родной земли, пришел в Россию во времена Ярослава, который с честью принял его и поместил у своего любимого сына Всеволода. Всеволод, в свою очередь, очень скоро полюбил Шимона».
Далее в пересказе легенды Нечволодовым Шимон в 1068 году принял участие в битве русских князей Изяслава, Святослава и Всеволода Ярославичей с половцами, напавшими на земли русских княжеств. Дружины князей потерпели поражение. Много русичей пало, но Шимон Африканович, будучи тяжело раненым, все же уцелел в битве и спасся. Выздоровев, подарил Киево-Печерскому монастырю свой пояс ценой в 50 гривен и золотой венец, доставшийся ему от отца, и содействовал строительству каменного собора Успения Богородицы в этом монастыре в 1073 году. (Согласно легенде, длина пояса, увеличенная в десятки раз, легла в основу будущего собора: 20 поясов – в ширину, 30 – в длину и 50 – в вышину.) Сам же Шимон, перейдя из католичества в православие, принял имя Симона и после смерти одним из первых был похоронен в Лавре. Когда же закончил свой земной век Шимон-Симон, летописцы и историки не уточнили. В русской истории подобное часто случается… Но если принять во внимание, что Шимон Африканович служил не только сыну Ярослава Мудрого Всеволоду Ярославичу, но и сыну Всеволода Ярославича – Владимиру Всеволодовичу Мономаху, то умер он либо в конце 90-х годов XI века, либо в начале XII века. И, следовательно, прожил более 90 лет.
Среди потомков Шимона, как пишет исследователь царских и дворянский родов современный историк Л.В. Блонский, был некто Иван Федорович Вельяминов по прозвищу Оксак или Аксак (по-татарски «хромой»), живший при великом князе Иване III (1462–1505). От этого Ивана Оксака якобы и пошел род Аксаковых. Вполне возможно…
А в Бархатной книге, составленной в 1687 году и включавшей в себя «Государев родословец» (1555–1556), как вновь пишет Блонский, в конце XIV века Аксаковы были в Литве, а в середине XV века Аксаковы уже в Московском государстве и им дано село Аксаково на реке Клязьме. Затем имеются данные, что в конце XV века Аксаковы переселены в Новгород.
По другой же версии, приведенной все тем же Л.В. Блонским, род Аксаковых произошел от Ивана Аксака, праправнука Юрия Грунка, тысяцкого у московского князя Ивана Калиты (?–1340). У Ивана Аксака были внуки Иван Шадра и Иван Обляз. Возможно, Иван Шадра и стал родоначальником рода Шадриных, оказавшегося в начале XVII века на просторах Сибири…
Но если мы обратимся к такому замечательному, проверенному временем источнику, пользующемуся благожелательным расположением современных ученых-историков, как «Русский энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона», то в нем приводится более подробная картина о потомках Шимона, давших начало роду Аксаковых. В статье об Аксаковых сказано, что у Шимона-Симона был сын Юрий Симонович, служивший боярином при великом князе Всеволоде Ярославиче (1030–1093). Среди правнуков Юрия Симоновича находился некто Протасий Федорович, имевший сына Вениамина. Вениамин Протасьевич, в свою очередь, имел сына Василия по прозвищу Взолмень, служившего у московских князей тысяцким. Род Василия Вениаминовича продолжили сыновья Юрий (Грунка) и Федор (Воронец). У Юрия Васильевича Грунка также имелся сын (почему-то с двумя именами) Андрей-Федор по прозвищу Колома, который являлся отцом Вениамину, Федору (прозвище Пьяница), Александру (Тельцу) и Даниилу (Соловцу). У Вениамина Андреевича или Федоровича были сыновья Федор и Алексей (Великий). И уже у Федора Вениаминовича родился сын Иван, прозванный Оксаком, «от которого и повелися» Оксаковы или Аксаковы. (Иван Оксак (Аксак) – представитель XII колена от Шимона-Симона.)
Как видим, род Аксаковых является одним из старейших боярско-дворянских родов России. И если внук Ивана Оксака Иван Шадра, как на то указывает современный исследователь Л.В. Блонский, является родоначальником Шадриных, то и все потомки Ивана Шадры уже по факту рождения являются дворянами.
А в википедической статье о роде Шадриных – есть и такая на просторах Интернета – сказано: «Шадрины – старинный русский дворянский род. Ведет свое происхождение от якутского казака Ивана Шадрина, убитого около середины XVII века в сражении против сибирских инородцев». А далее следует, что сына Ивана Шадрина – Петра Ивановича – царь Петр Великий в 1709 году «пожаловал дворянством».
Впрочем, в этой же википедической статье говорится и о том, что в родословной росписи дворян Воронцовых и Вельяминовых записан Иван Васильевич Шадра-Вельяминов, у которого был сын Василий Иванович Шадрин». Кроме того, здесь также называется и Иван Шадра, дважды записанный в родословной дворян Беклемишевых, еще упоминается некто Упрям Григорьевич Шадрин, погибший в 1581 году при осаде Великих Лук польским королем Стефаном Баторием.
Судя по этой википедической статье, род дворян Шадриных был не только весьма широк, но и имел разные ответвления и, по-видимому, разные истоки и корни. Среди известных носителей фамилии Шадриных называются арзамасский городовой дворянин Девятый Смолин, воевода в Царево-Кокшайске Иван Тимофеевич, воевода в Тюмени Иван Титович, драгун походов Петра I Владимир Петрович и другие. А на просторах Российской империи находилось село Шадрино, по-видимому, получившее свое название по имени первых владельцев.
Но это, так сказать, «преданья старины глубокой», и насколько они верны, судить не будем… А вот имеют ли они какое-либо отношение (прямое или косвенное) к курскому актеру и писателю-прозаику Николаю Ивановичу Шадрину – большой вопрос…
Из времен же, близких нам, доподлинно известно, что среди дальних родственников Николая Ивановича Шадрина был русский писатель-фронтовик Виктор Петрович Астафьев (1924–2001), близкий друг великого земляка курян Евгения Ивановича Носова (1925–2002). (Кстати, Е.И. Носов в одном из писем В.П. Астафьеву в 1991 году писал пару теплых слов о литературных успехах его «родича Николая Шадрина», а в беседах с коллегами по курскому литературному сообществу сравнивал самобытный талант Шадрина с талантом А. Платонова. Что и говорить, высочайшая оценка из уст Мастера!)
В интервью, данном Оксане Шевченко для еженедельника «Аргументы и факты» (АиФ), о родстве с Астафьевым Н.И. Шадрин свидетельствовал следующее: «Мы земляки, жили в соседних деревнях. Наши деды были ближайшими друзьями, моя бабушка приходилась двоюродной сестрой его бабушке. Вот такое переплетение. Но лично мы не пересекались, хотя заочно были знакомы. Это он порекомендовал мою повесть «Грех» в журнал «Сибирские огни». Примерно то же самое он говорил и в интервью журналистке Л. Кутыкиной, опубликованном в «Городских известиях» в 1997 году. А о других родственных связях выразился так: «У меня было много родственников, которые служили и на красной, и на белой стороне». Вполне в духе Н.И. Шадрина интригующая, а не исчерпывающая информация…
Итак, о родстве Николая Шадрина с Виктором Петровичем Астафьевым все понятно. А вот откуда в википедической статье о писателе Шадрине в его родословной взялись казаки и дворяне Аксаковы, потомки легендарного Шимона-Симона, не очень ясно. Так все-таки родословная Н.И. Шадрина идет от казаков или от дворян, потомков Аксаковых?.. И кто дал для википедической статье такие сведения?.. Не сами же они там появились…
С другой стороны: служивые казаки в силу определенных обстоятельств могли перейти в сословие дворян, но чтобы дворяне становились казаками – такого история, по крайней мере, до революционных событий 1917 года что-то не припоминает… Правда, имелись случаи, что прямые, но дальние потомки Рюрика и Гедимина в силу определенных обстоятельств теряли княжеский титул и становились простыми дворянами. Кроме того, после Октябрьской революции и Гражданской войны, когда иметь дворянские корни стало небезопасно, многие «бывшие» также старались о них забыть…
Обладая аристократическими чертами лица, горделивой посадкой головы и подчеркнуто-сдержанными манерами поведения, являясь настоящим русским интеллигентом и эрудитом, любящим шутку и острое слово, Николай Иванович на тему своей родословной не распространялся. По крайней мере, в разговоре с автором этих строк, знакомым с ним с лета 2006 года. В беседах же с журналистами, бравшими у него интервью, писатель говорил, что «рожден от честных родителей Ивана Ильича и Феоктисты Николаевны». При этом даты рождения родителей и основной род их деятельности не называл.
Если не полениться и придти в Курский литературный музей (филиал Курского областного краеведческого) и с разрешения сотрудников полистать папку с личным делом писателя Н.И. Шадрина, то выяснится, что в 50-х годах его родители, а с ними, естественно, и он переехали из Бирюсы в Шумиху. Здесь прошло его детство и юность, которые, по мнению журналиста Николая Федорова, «выпали на трудные послевоенные годы, когда семья выживала за счет охотничьего промысла и лесных даров».
Когда пришла пора учебы, то с 1 по 8 класс (по данным одного из интервью) Николай Шадрин учился в Дивногорской средней школе № 1, а с 9 по 10 класс – в средней школе № 2. По данным другого интервью, среднюю школу заканчивал на станции Твереть Иркутской области. Учась в школе, любил бродить с ружьем, подаренным отцом к его 8-летию, по тайге и охотиться на диких зверей и птиц. Из-за этого увлечения иногда пропускал занятия и имел нарекания от учителей и родителей. Зато, как писал Н. Федоров, «став охотником, познал законы тайги, начал читать ее незримые письмена, как книгу. А на ночных привалах у таежного костра ему доводилось слышать много преданий и удивительных легенд бывалых промысловиков». И эти уроки, и эти знания, естественно, позже обильно пролились на страницы художественных произведений.
Окончив школу, Николай Шадрин некоторое время трудился плотником-бетонщиком на строительстве Красноярской ГЭС. Затем продолжил образование, учась в нескольких вузах страны. Сначала, как сообщают его биографы, он поступил в Красноярский политехнический институт. Оттуда, недолго проучившись, перевелся в Иркутский сельскохозяйственный. Но и здесь с учебой что-то не заладилось… Тянуло к творчеству. Поэтому, будучи человеком самостоятельным, решил поступать во Владивостокский институт искусств. Имея на руках небольшую сумму денег, весной, задолго до вступительных экзаменов, прибыл в этот портовый город. Некоторое время жил на вокзале, но затем устроился на работу асфальтировщиком и стал проживать в рабочем общежитии, большинство обитателей которого составляли лица, ранее судимые. Словом. Контингент был еще тот! Пьянки и мордобой – повседневное явление. Как вспоминал в очередном интервью, однажды едва не стал жертвой пьяного соседа. Но, поступив в институт, перебрался в студенческое общежитие, и жизнь, обретя новые бытовые условия, наладилась. Учился с удовольствием и завершил профессиональное образование в 1972 году, окончив театральное отделение актерского факультета.
Будучи студентом, кроме охоты во время каникул, увлекался спортом, в том числе боксом и гимнастикой. И это увлечение, как и любовь к природе, пронес через всю жизнь. (В свои шестьдесят пять лет мог свободно «крутануть» сальто-мортале на глазах изумленной публики.) А еще в студенческую пору пробовал писать стихи и рассказы. Однажды один из написанным им рассказов принес во Владивостокское краевое отделение Союза писателей. Там, прочтя рассказ, его похвали, но печатать почему-то не стали. Конечно же, переживал…
После окончания Дальневосточного института искусств некоторое время работал в Южно-Сахалинском театре, затем – в Абакане, Сызрани, Димитровграде (с 1973 по 1976 год), в Кимрах. Живя и работая в Сызрани, продолжил литературные занятия. Именно здесь в 1973 году им был написан лирический рассказ «Скрипач». Позже литературные упражнения продолжились в Димитровграде, где в период с 1973 по 1976 год были созданы рассказы «Герой дня», «Пальма» и «Лес». (Кстати, в одном из воспоминаний о Димитровграде, Н.И. Шадрин обмолвился, что именно «здесь он «приобрел» себе жену (Галину Ивановну. – Н.П.), с которой «жил в радости, без крупных ссор и размолвок».)
С 1977 года Николай Шадрин – актер Курского областного драматического театра им. А.С. Пушкина. Что заставило молодого актера остановить свой выбор на курском театре после других, ему подобных, неизвестно. Однако выбор был сделан. Причем окончательно. И с этого времени Шадрин не только продолжал двигаться по театральной стезе, но и по тернистой литературной дорожке, сочиняя на досуге рассказы. Мало того, он начал участвовать в жизни курского литературного сообщества.
Курскую писательскую организацию в это время представляли такие мастера художественного слова, как поэты Николай Юрьевич Корнеев, Егор Иванович Полянский и прозаики Исаак Зельманович Баскевич, Федор Михайлович Голубев, Михаил Михайлович Обухов, Евгений Иванович Носов, Петр Георгиевич Сальников, Виктор Макарович Малыгин, Александр Александрович Харитановский, Вячеслав Васильевич Тычинин. Большинство из них прошло через огненные фронты Великой Отечественной войны и имело, кроме орденов и медалей, тяжкие ранения. Организацию с 1976 года возглавлял Петр Сальников, сменивший на этом посту Александра Харитановского. А признанным лидером курского писательства с середины семидесятых годов являлся писатель-фронтовик, орденоносец, лауреат Государственной премии РСФСР им. М.А. Горького за книгу «Шумит луговая овсяница» Евгений Носов. Кроме того, в орбиту творческой деятельности писательской организации к этому времени уже входила большая группа литераторов как из числа бывших фронтовиков – В.С. Алёхин, Н.К. Истомин, Ю.А. Липкинг, Е.К. Маслов, В.М. Москаленко, Н.А. Немцев, М.Е. Приваленко, И.И. Юрченко, так и из поколения «детей войны» – Ю.А. Бугров, В.Г. Воробьев, В.П. Детков, М.Н. Еськов, И.Ф. Зиборов, Л.Ф. Конорев, В.М. Коркина, Ю.М. Лебедев, Л.Г. Наливайко, А.Ф. Шитиков и другие. А их уже подпирали литераторы, родившиеся в послевоенное время, – А.Д. Балашов, В.Н. Корнеев, Н.И. Леверов и еще добрый десяток начинающих поэтов и прозаиков.
Словом, ряды курских литераторов были плотными и крепкими. Но проблема состояла не в том, как втиснуться в эти тесные ряды и занять лидирующее положение, а в том, что своего книжного издания в Курске с 1964 года не было. Публиковаться приходилось либо в областных и районных газетах, либо в коллективных сборниках, время от времени издаваемых в Воронеже. Однако и здесь имелись большие трудности. Например, областные газеты «Курская правда» и «Молодая гвардия» старались предоставлять свои страницы уже «проверенным и надежным» авторам. А воронежское Центрально-Черноземное книжное издательство обслуживало пять областей – Белгородскую, Воронежскую, Курскую, Липецкую и Тамбовскую, – поэтому очередь из желающих опубликоваться хотя бы в коллективном сборнике, не говоря уже о журнале «Подъём» и персональной книжке, была огромной, едва ли не космической.
Но зуд творчества сродни хронической болезни: если пристал, то не отвяжется до конца дней. Да и авторское самолюбие, особенно в юности, сила великая, оно постоянно толкает на преодоление любых преград и заторов. Поэтому круг курских литераторов постоянно расширялся и расширялся. Не смущало даже то обстоятельство, что после 1966 года никого из курян в Союз писателей не приняли.
Вот в такую литературную атмосферу окунулся Николай Шадрин, прибыв в Курск. Отдушиной, призванной снимать накал напряжения, были проводимые в Курске (да и других областных центрах) литературные семинары, по итогам которых кураторы семинаров, в том числе и московские, публиковали в «Курской правде» и «Молодой гвардии» отчеты. В них назывались имена лучших «начинающих» поэтов и прозаиков. А еще по итогам семинаров руководство писательской организации могло рекомендовать те или иные произведения для публикации в журнале «Толока» и некоторых столичных изданиях.
Как сказано в одной из биографических статей, печататься Николай Шадрин начал в 1979 году, опубликовав рассказ «Пальма» в московском журнале «Охота». По собственной ли инициативе послал рассказ в этот журнал или по протекции старших коллег по перу, теперь уже и не выяснить. Только случилось то, что случилось… После этого дебюта произведения Шадрина – начинающего прозаика – появились в журналах «Литературный Владивосток», «Подъем», «Сибирские огни», «Москва», «День и ночь», «Российская провинция», «Казань», «Север», «Порубежье», «Толока», а также в газетах «Курская правда», «Молодая гвардия» и «Городские известия».
Если конкретизировать время и место публикаций его произведений в курских СМИ, то рассказ «Праздник» впервые был напечатан 1 декабря 1983 года в газете «Молодая гвардия». Затем в этой же газете увидели свет рассказы «Васька» (29.10.1985) и «Герой дня» (1.01.1988). А в «Курской правде» первая публикация произошла 20 января 1990 года, и в этом «виноват» рассказ «Выстрел в тайге». В «Городских известиях» читатели с первой публикацией Н.И. Шадрина (рассказ «Прощание») познакомились 9 апреля 1992 года. Позже в этой газете было напечатано не менее 7 произведений. Но это – позже, а пока…
А пока жизнь в Курской писательской организации, как и в стране, где шла горбачевская перестройка, на месте не стояла. Кто-то из писателей покидал ее ряды, а кто-то, наоборот, став членом Союза писателей СССР, пополнял. В 1987 году сменилось и руководство. Но не потому, что шла пресловутая перестройка, от которой толку было, как от козла молока, а потому, что писатель-фронтовик Петр Георгиевич Сальников, отбарабанив на этом посту 11 лкт, ушел на заслуженный отдых. По сравнению со своими предшественниками-руководителями Курской писательской организации, Петр Георгиевич сделал довольно много. При нем курские писатели, как уже известные, так и начинающие чаще стали публиковаться в журнале «Подъем», в коллективных сборниках, издаваемых в столице и Центрально-Черноземном книжном издательстве, после двенадцатилетнего перерыва начался и успешно осуществлялся прием в Союз писателей СССР курских поэтов и прозаиков. Ряды Курской писательской организации пополнили поэты Юрий Першин, Василий Алехин, Валентина Коркина, Иван Зиборов, а также прозаики Владимир Детков и Михаил Еськов. Активизировалась деятельность отделение Литературного фонда и Бюро пропаганды художественной литературы. За выступления в трудовых коллективах писатели и литераторы начали получать хорошие командировочные, часто превышающие зарплату инженера или учителя. Многие курские писатели поправили здоровье в профессиональном санатории Коктебеля, а некоторые улучшили жилищные условия. Словом, Петр Георгиевич мог идти на отдых с чистой совестью человека, полностью исполнившего свой профессиональный и гражданский долг.
С подачи П.Г. Сальникова и Е.И. Носова, уже имевшего непререкаемый авторитет, у руля писательской организации встал Владимир Павлович Детков (1937–2009), прозаик из поколения «детей войны», окончивший Высшие литературные курсы в 1975 году, автор книг «Встреча на рассвете» (1978), «Три слова» (1981), «Свет мой светлый» (1984), «Отава, поздняя трава» (1986). А в недалеком прошлом – комсомольский вожак районного звена, журналист и общественный деятель.
Коснулась ли смена руководства писательской организации Николая Шадрина? Коснулась. В 1989 в Воронеже, в Центрально-Черноземном книжном издательстве, не без поддержки В.П. Деткова, с подачи Е.И. Носова работавшего главным редактором в этом издательском, вышла первая персональная книга Н.И. Шадрина – «Там, в краю далеком…». Она – издание усеченного формата, в неброской двухцветной мягкой обложке, зато ее тираж приличный – 15000 экземпляров. Чудесный тираж! Ныне таких и в помине нет.
В книге были повести «На перекатах» и «Облака в луже», написанные по мотивам сибирских впечатлений и воспоминаний автора о детстве и юности. В этих повестях, по определению Н. Федорова, были показаны «самобытные образы простых людей», не растерявших лучших человеческих качеств в непростых условиях послевоенного времени. Особенное читательское удивление и сочувствие вызывал образ деревенской женщины-сибирячки Ошаровой из повести «На перекатах» – «богатством души и высокими нравственными качествами солдатской вдовы и матери». А становление личности молодого человека в сложных обстоятельствах 60-х годов – основной мотив повести «Облака в луже». (Главными героями повести являлись рабочие-сибиряки Толик, Ваня и их друзья из таежного поселка. Вот им-то и предстояло стать «настоящими личностями».)
Обе повести написаны ярко, динамично, с использованием детского и подросткового языка, изобилующего местными оборотами речи, пословицами и поговорками. События разворачиваются на фоне природы таежного края, что, несомненно, вносит определенный колорит.
После выхода этой книги и ряда публикаций произведений в газетах и журналах, в том числе в журнале «Подъем» (1989, № 1) рассказа «Аллея», где главный герой Анатолий Зайцев не смог обрести счастья в супружеской жизни, в 1991 году Николай Шадрин принят в Союз писателей СССР. И здесь не обошлось без поддержки В.П. Деткова, с которым у Николая Ивановича, несмотря на разницу в возрасте в 10 лет, сложились если не дружеские, то уж точно приятельские отношения.
Это важное событие в жизни актера и писателя не ускользнуло от внимания курской журналистки Т.Н. Антипенко, которая 4 июня все того же 1991 года в «Курской правде» опубликовала статью «Две судьбы Николая Шадрина». Естественно, отзывы о герое статьи и его творчестве были самые восторженные и благожелательные.
Но Николай Шадрин на достигнутом успехе, который стал для него всего лишь стимулом к дальнейшему творчеству, останавливаться не собирался. Вскоре, с небольшим разрывов во времени, последовали сборники остросюжетной художественной прозы «Грех» и «Закат звезды». Сборник «Грех» сначала был издан в Курске в 1993 году, а следом – и в Москве в 1995 году под названием «Детективы». В нем напечатаны повести «…А люди в нем актеры», «Без пуэндарэ», «Грех» и «На перекатах». Кстати говоря, повесть «Грех» (о событиях 20 годов и разгроме армии Колчака под Красноярском), давшая название всему сборнику, сначала увидела свет в первом и втором номерах журнала «Сибирские огни» в 1993 году, куда, как сказано выше, повесть была направлена по рекомендации писателя Е.И. Носова.
На появление «Греха» в Курске в 1994 году отреагировала ежемесячная газета-толстушка «Не хлебом единым», напечатав в 9-м номере редакционную статью «А люди в нем… писатели». Авторы статьи, как до них Т. Антипенко, не поскупились на лестные отзывы о новой книге писателя.
Сборник «Закат звезды» вышел в 1997 году в Курске, в издательстве «Крона», учрежденном В.П. Детковым в 1992 году как малое предприятие, призванное оказывать содействие курским авторам в издании их книг. В сборнике опубликованы роман «Армагеддон», повесть «Закат звезды» и рассказы «Аллея», «Ноль часов по московскому времени», «Герой дня», «Скрипач», «Лес», «Пальма», «Прощание». Несмотря на то, что с экономикой в ельцинской рыночной России дело обстояло из рук вон плохо, да и с культурой не лучше, тираж сборника был весьма добротный – три тысячи экземпляров.
Роман «Армагеддон» – первая попытка автора через жизненные перипетии, нравственные, духовные и физические страдания главного героя, бывшего подпоручика царской армии Сергея Николаевича Скачкова, показать собственное видение революционной и социальной смуты в России. О чем он, Николай Шадрин, имевший в родне «много родственников, которые служили и на красной, и на белой стороне», позже в интервью скажет весьма определенно: «Когда показывали кино про Гражданскую войну, я понимал: это всё было немножко не так и даже совсем не так. Мне хотелось самому разобраться…». Вот и разбирался. И не только в романе, но и в повести «Закат звезды», в которой новая смута и новая гражданская война лихих девяностых все того же двадцатого столетия, когда не стало СССР, но и СНГ не прижился на его просторах. Нет, как и не было, спокойствия в сердцах и умах людей, в том числе и интеллигенции (герои повести – актеры провинциального сибирского театра). Снова метания, боль, кровь, разврат, убийства… Снова бескомпромиссная борьба сил света и тьмы, добра и зла, любви и ненависти…
Положительные рецензионные отзывы дали курские журналисты Л. Кутыкина и Г. Ростина. Первая 21 июня 1997 года опубликовала в газете «Городские известия» статью «Родился он – актер, писатель, человек…», а вторая 11 ноября в этой же газете напечатала очерк «До заката еще далеко».
В новом тысячелетии, в 2001 году, в воронежском журнале «Подъем» увидела свет повесть для детей «Золотое седёлко», получившая высокую оценку журналистов Т. Кравец и Н. Федорова. А следом, в 2002 году, в Курске вышел сборник прозы «Китеж-град» с одноименной повестью и повестью «Аскиз». В повести «Китеж-град», возможно, на воспоминаниях собственного детства. рассказывается о детстве деревенских ребятишек, в том числе главного героя Ельчика, об их взрослении в играх, трудах и заботах на фоне природы Сибирской тайги. Повесть «Аскаиз», что в переводе означает «белая девушка» рисует нам картину событий шестидесятых годов ХХ века сибирского местечка Аскиз, которые переплетаются с полузабытыми реальностями Гражданской войны и имеют трагическое завершение для главных героев произведения.
И в этом же 2002 году в Москве, в издательстве «Пальмира», опубликованы роман «Без царя» («Армагеддон») – отдельной книгой и сборник повестей «Надежда – жизнь». В сборнике, изданном пятитысячным тиражом, под твердой цветной обложкой, кроме одноименной повести, были также повесть «На перекатах», давно понравившаяся читателям, и повесть «Аскиз». О некоторых нюансах повестей «На перекатах» и «Аскиз» говорилось выше. Что же касается произведения «Надежда – жизнь», то это повесть «Облака в луже» под новым названием.
На тыльной стороне обложки, рядом с фотографией автора, приводится его характеристика всем произведениям сборника: «Мои сюжеты развиваются, как растет дерево: одна сторона тянется к небу, солнышку, другая уходит в глубь земли, в темноту. Я словно вижу, как Спаситель-Бог схватывается с дьяволом, а полем битвы выбрал сердце человека». И образное, и удивительно точное определение не только для этих произведений, но и для всего литературного багажа автора…
В следующем 2003 году в Москве, в издательстве «Пальмира», напечатан сборник «Бог простит» с одноименной повестью и ранее не раз публикуемой в разных изданиях повестью «Грех». Следом за этим в 2004 году во Франции в издательстве «Le Cherche midi» увидел свет роман «Армагеддон» или «Без царя», но уже под названием «Le temps des treubles» («Смутные времена»).
Появление этих книг вызвало бурные обсуждения в среде читательского и журналистского сообществ. Так, И. Рязанцева в 2003 году в газетах «Аргументы и факты» (АиФ) № 45 и «АиФ-Курск» № 48) напечатала статью «Феномен Николая Шадрина». «Молодая гвардия» 22 сентября 2004 года тискнула статью «Французов ждет «Армагеддон». Журналистка О. Харитонова в газете-толстушке «Друг для друга», издаваемой на деньги местного олигарха, 10 октября этого года опубликовала статью «Французы сняли фильм о курском писателе». Следом за ней в той же газете, но уже 14 декабря Ю. Курасова в статье «Племянница Набокова приняла курского писателя за дворянина» представила свое видение творческих достижений Н.И. Шадрина, а заодно, и осветила некоторые моменты его биографии. Не осталась в стороне и известная журналистка соловьиного края Т. Антипенко, она на страницах «Курской правды» 27 января 2005 года разразилась пафосной статьей «Французы читают Шадрина».
Конечно, добрые отзывы о литературных достижениях писателя, ставшего известным не только на просторах России, но и во Франции, традиционно считавшейся светочем культуры и литературной жизни, пролили бальзам на душу Н.И. Шадрина. А тут еще и газета «Литературная Россия» обнародовала рейтинг популярности 50 ведущих литераторов, пишущих на исторические темы, согласно которому, как отмечалось выше, Николай Шадрин занял 14-е место. Таких достижений ни у кого из здравствовавших писателей Курского края не было. Почему из здравствовавших? Да потому, что в период с 2001 по 2006 год ушли из жизни такие мастера художественного слова, как Н.Ю. Корнеев, П.Г. Сальников, Е.И. Носов, которые могли бы составить Шадрину конкуренцию на литературном поприще. Кроме того, не стало Т. Горбулиной, С. Бабкина, А. Трофимова, В. Алехина, творчеством которых интересовалась читательская аудитория. Правда, оставался еще корифей советской литературы – А.А. Харитановский, член СП СССР с 1963 года, издавший в 2003 году книгу «Матрос Стаханов и премьер Черчилль». Но в силу возраста он за лаврами лауреата уже не гнался и тихо дожидался издания собрания своих сочинений, которое выйдет в 2010 году.
Были, конечно, еще представители поколения «детей войны» – В.П. Детков, М.Н. Еськов, Ю.П. Першин, А.Ф. Шитиков, И.Ф. Зиборов, В.М. Коркина – весьма замечательные писатели, известные не только в Курской области и ее окрестностях, но и в столице. Однако такой частоты публикаций своих персональных сборников в московских издательствах, как Н.Шадрин, во времена рыночной России они не имели, высокими амбициями и тщеславием не страдали. К тому же Ю.П. Першин, А.Ф. Шитиков, И.Ф. Зиборов и В.М. Коркина в большей степени были поэтами, чем прозаиками, а прозаики Детков и Еськов работали в иных направлениях художественной литературы, чем Шадрин. У Деткова – это ода любви в повестях и рассказах или же философия и притча в миниатюрах; у Еськова – автобиографические произведения (рассказы и повести), круто замешанные на психологической подоплеке.
Возможно, на пятки Шадрину наступали даровитые прозаики, родившиеся в послевоенное время: А.А. Балашов из Курчатова, Б.П. Агеев и В.Н. Корнеев из Курска. Александр Балашов всего на год был моложе Николая Шадрина, но членом СП СССР (России) стал в один год с ним (1991) и к данному времени являлся автором пяти сборников прозы – «Диспут о любви» (1989), «Лицом к человеку» (1990), «Труба архангела» (1996), «Палата номер ноль» (2001) и «Аномалия» (2003). Борис Агеев родился в 1950 году, членом Союза писателей СССР стал в 1984 году на Камчатке и к 2005 году в своем творческом багаже имел четыре сборника прозы – «Текучая вода» (1979), «Третий» (1983), «Кто в море не бывал» (1196) и «Открытое небо». Только и они такого рейтинга в столице, как Шадрин, не имели, хотя и пользовались большой популярностью не только у курских читателей, но и у журналистов. А Вадим Николаевич Корнеев, ровесник Шадрину, хотя и был известен в столичных писательских кругах и имел пять персональных сборников стихов – «Купание в сентябре» (1988), «Одичалое время» (1994), «Бег времени» (1995), «Всё ближе небо и земля» (1998) и «Неопалимая купина» (2003), – но являлся поэтом и продолжателем поэтической династии Корнеевых. И, естественно, конкуренцию Николаю Шадрину в остросюжетной прозе не составлял.
После того, как «Советская Россия» обнародовала рейтинг российских писателей, и Н.И. Шадрин занял там видное место, эту информацию тут же подхватили курские мастера быстрого пера. Первой откликнулась в газете «Друг для друга» О. Харитонова, опубликовав 28 марта 2006 года статью «Курский писатель стал в ряд с Солженицыным». Следом, 4 апреля, в «Курской правде» появился очерк Т. Антипенко «Шадрин печатается много», созревший после ее интервью с писателем. В обеих публикациях и удивление, и восторг, и похвала, и гордость за земляка.
Что и говорить, писателю было приятно слышать добрые слова в свой адрес. Однако они голову не вскружили. Наоборот, побудили его еще активнее трудиться на поприще литературы. Результатом этого стало то, что в 2007 году в Курске, в частном издательстве «Славянка», учрежденном Н.И. Гребневым в 1995 году, вышел сборник художественной прозы с безликим, а по определению Ю.П. Першина, характерным названием – «Романы». Заказ на издание сборника поступил от комитета по культуре области (председатель – Рудской В.В.). Тираж сборника – 1000 экземпляров. Вполне приличный тираж провинциального издания того времени.
В этом сборнике, как считают многие исследователи творческой деятельности Н.И. Шадрина, на шестистах страницах напечатаны одни из самых популярных в читательской среде произведений писателя исторической и историко-приключенческой направленности – «Одиссея Злобина», «Миг удачи», «Минута молчания» и «Сестра милосердия».
Художественное оформление сборника и четырехстраничное предисловие к нему – «Зеркало» смуты Николая Шадрина» – подготовил прозаик Б.П. Агеев, в то время главный редактор издательства «Славянка», дав краткий, но емкий анализ произведениям и их главным героям. В целом о сборнике Агеевым сказано: «Романы Николая Шадрина – чтение интересное и познавательное».
Применительно к роману «Одиссея Злобина» Б.П. Агеев среди прочего высказал такое суждение: «Одиссея Злобина» насыщена живыми деталями и подробностями деяний во времена покорения Сибири, ее освоения и приручения полудиких народов, ее населяющих. <…> События в романе связаны цепью погонь, бегств и сражений, и, таким образом, на канву внешних событий накладывается образ растянутой во времени смуты».
Другой известный курский писатель, поэт и прозаик Ю.П. Першин в очерке «Читая Николая Шадрина» о данном историческом произведении выразился не менее философски: «Прочитав роман Николая Шадрина «Одиссея Злобина», особенно те главы, где рассказывается о бирюсинце (тюркское таёжное племя) Горностае, я как-то теперь по-иному стал понимать особенную русскость полубурята Александра Вампилова; грустно-затаённую печаль северных народов на лице Валентина Распутина, а так же одного из героев романа Виктора Астафьева «Царь-рыба» – остяка Акимку. <…> Есть ещё одна особенность этого романа: в нём, вроде как невольно, идёт постижение своей родины через таинство другого языка. Все иноязычные и местные слова даны по-русски в скобках курсивом. В романе рассказывается о заселении южных сибирских границ, с каким трудом приходилось обживать эти новые земли. Обо всём рассказано и художественно, и занимательно. <…> Читая этот роман Николая Шадрина, я поймал себя на мысли, что стал забывать, кого именно я читаю. Со мною такое уже бывало и раньше: это, когда читаешь, уже не думая об авторе, и даже не просто следишь за сюжетом, а живешь вместе с героями, сострадая или негодуя».
Такая блестящая оценка романа ведущих писателей соловьиного края, как правило, большей частью «скупых» и острожных на похвалу, дорогого стоит. Но, видать, задело, зацепило за живое, – вот и отбросили профессионалы чопорность, и разродились идущими от сердца и исследовательского ума словами. Искренними словами.
Проводя краткий анализ романа «Миг удачи», Б.П. Агеев отмечал, что он «освещает обстоятельства последней русской смуты, которая еще и не закончилась» А далее дает развернутую характеристику: «Время действия романа «Миг удачи» отнесено к событиям пятнадцатилетней давности, и он кажется потому романом «опоздавшим», но в нем полновесно описан механизм наживы на смуте, основанной на стихийном присвоении собственности. Эта особенность нашей истории известна как короткий период охлократического правления, власти случайных людей, получивших доступ к распределению общественных, «ничейных» богатств. Свойства их не отличались благородством и великодушием, а все действия «механизма» заключались в стычке человеческих стай, подчиненных волчьим законам».
Юрий Першин в своем очерке полностью соглашается с высказыванием Агеева в оценке художественных достоинств романа «Миг удачи». Но, в отличие от Агеева, он не пересказывает сюжет произведения, а, описав исторический фон, дает собственное видение его достоинств. «Второй роман «Миг удачи», – пишет Ю.П. Першин, – о девяностых годах, о времени трудном и переломном. Когда была не контр, а своеобразная антиреволюция. Шел захват власти и передел собственности. Есть в том времени, некая «незавершенка». У нас не всё ещё устоялось, а потому – во многом, этот роман ещё и предостережение. <…> Роман очень интересен, читабелен, увлекает порою так, что трудно оторваться. За героев романа порою бывает обидно, как за людей, тебе знакомых. И с некоторым холодком в груди ждешь и боишься развязки».
Почему так живо и остро отреагировали известные писатели Курского края на роман «Миг удачи»? Да потому, на мой взгляд, что они, как и автор романа, были не только очевидцами и свидетелями, но и непосредственными участниками событий того смутного времени – начала 90-х годов ХХ века, названных «лихими» или «лихолетьем». И в силу этого, погружаясь в блистательный текст романа, они невольно возвращались в свое недалекое прошлое и заново переживали все перипетии тех лет, когда падали культура, духовность, нравственность, честность, порядочность, патриотизм – высшие качества русского человека, – а махровым цветом вздымались хамство, невежество, алчность, жажда власти, ложь и потребительство. В целом это говорит о литературном таланте автора романа, сумевшего так ярко и красочно, на высоком эмоциональном уровне и выверенном литературном слоге передать свои ощущения, свою душевную боль за разрушаемую страну, что они делают произведение и читабельным, и превосходным.
Если роман «Одиссея Злобина» – исторический или историко-приключенческий, «Миг удачи» – историко-бытовой, с яркой социальной окраской, то роман «Минута молчания», скорее всего, относится к жанру социально-бытового детектива, с примесью фантастики и мистики. Борис Агеев в своем предисловии о нем пишет, что он «в меньшей степени, чем «Миг удачи», освещает обстоятельства последней русской смуты», что в нем «объединяются самые разные люди», что «звериное и низкое своеобразно преломляется в темных лабиринтах курских подземелий, в которых погибает школьник Женя». Общий же вывод Агеева такой: «Эта работа Николая Шадрина не вполне вписывается в состав включенных в книгу произведений, но присущий ей азартный тон охоты всех за всеми, возрастание звериного в людях, объясняет читателю и следствие смуты – расчеловечивание, одичание человека, переход его в низменное состояние».
А Юрий Першин, ведя речь об этом романе, отмечал, что в нем «приметы нашего времени весьма свежи, а атрибуты города – узнаваемы». «Роман состоит из нескольких частей, – пишет он без лишних оговорок, – тут и убежавший из зверинца медведь, который бродит в перелесках под городом, нападая на людей, тут и поиск писем Лермонтова, – любимая поэта жила когда-то в этом городе, тут и история рэкетира, с убийством бизнесмена». А связывающей нитью всех частей романа Першин видит городского дурачка Толика – современного юродивого – и медведя-шатуна, которые, по его мнению, «мистические, притчевые фигуры». Еще Ю. Першин отмечает высокую читабельность романа, интересные фабулы его частей и занимательные интриги.
Что же касается исторического произведения Николая Шадрина «Сестра милосердия» (для одних литературоведов – романа, для других – повести), то о нем Б.П. Агеев сказал так: «В романе обозначен конфликт личностного начала, сильного характера с обстоятельствами времени. Обстоятельства необоримы, обусловлены накоплением общественных противоречий и человеческих страстей, сильный же характер всегда противостоит потоку времени, и в этом смысле он обречен». Говоря о главных героях романа – А. Колчаке и его возлюбленной А. Тимирёвой, – Б. Агеев акцентировал внимание на том, что «фигура Колчака окутана флёром жертвенности и олицетворяет несбывшийся вектор российской истории… но его личное поражение осветлено любовью женщины, пошедшей за ним в ледяной лад контрреволюции и вступившей полной личностью в правду жизни обреченного адмирала».
Теперь посмотрим, какую оценку этому роману дал Ю.П. Першин, ибо его критическое слово, на мой взгляд, – верный маркер талантливости рассматриваемого произведения, да и писательского таланта самого автора. «Только начав читать повесть Николая Шадрина «Сестра милосердия», я ощутил, что вдохнул свежего воздуха, – пишет Першин. – Хотя вещь эта – историческая – повествование идёт о любимой женщине адмирала Колчака, но она, повесть, читается легко, как самое современное произведение. Недаром Николай Шадрин в рейтингах, как исторический писатель, близок к десятку лучших писателей России. А жертвенность любимой женщины и обречённость воина, показанные в этой повести, меня, как читателя, ранят куда как остро...» Общий же вывод его лаконичен и конкретен: «Не знаю: есть ли пророки в своём отечестве? А вот писатели – есть».
Да, Николай Шадрин – писатель. Настоящий писатель! С этим не поспоришь. Писатель не потому, что являлся членом Союза писателей и имел членский билет в кармане пиджака или в ящике рабочего стола, а по самой сути. Сочинителей, написавших пару книг и имевших членские билеты СП России, было да и есть много, а истинных мастеров художественного слова, живших литературой, дышавших ее мудростью и трудностью, – несколько десятков. Причем во все времена… Что же касается романа «Сестра милосердия», то здесь Николай Шадрин, на мой взгляд, не просто автор, погруженный во временное и событийно-драматическое пространство, но и человек, сочувствующий той части своих родственников, которые были на стороне белого движения. Это легко видно по ситуационным моментам и эпитетам, которыми автор «награждает» революционеров и Колчака на последних страницах романа. Вот о Колчаке: «…взял себя в руки… смотрел на всех спокойно». А это о революционерах из расстрельной команды: «Команда с винтовками молчит. Только глаза горят по-волчьи. И зубами прищелкивают». Следующее о командире революционеров – Бурсаке: «Бурсак выплясывает в дорогих унтах – доволен! Как же – такая честь! Такая заслуга перед революцией – принять участие в убийстве адмирала». И так далее… Это просматривается и по другим историческим произведениям автора – «Армагеддон», «Гибель императора», «Штабс-капитан Щетинкин» и некоторых других.
Впрочем, Николай Иванович никогда не скрывал, на чьей стороне его симпатии и антипатии в данном романе. Однажды, затеплившись фирменной шадринской прищуристо-ироничной улыбкой, сказал, что некоторые знакомые (имен и фамилий не назвал) его обзывают белогвардейцем. «Возможно, шутят», – заметил на это я. «Возможно…» – не стал углубляться в суть вопроса он. И в его «возможно» я не почувствовал ни раздражения, ни обиды, а только невесомо-легкую тень грусти. А еще он любил в шутливой форме обращаться к собеседнику, в том числе и к автору этих строк, зная о его подполковничьем прошлом, «вашбродь», то есть укороченным вариантом «ваше благородие». Возможно, кому-то это покажется мелочью, не заслуживающей серьезного внимания, невинным чудачеством актера и писателя. Возможно… Только давно известно, что в каждой шутке есть большая доля правды, серьезного реализма. Да и Н.И. Шадрин, судя по всему, никогда словами не разбрасывался…
Выше приводились высказывания ведущих писателей Курского края о произведениях книги «Романы» А что же журналисты, неужели промолчали?.. Не промолчали, но и бурной реакции на выход этой книги, в отличие от выхода предыдущих, уже не проявили. Только один крупный курский журналист, а заодно и литератор, автор историко-приключенческой повести «Княжий воин», В.В. Крюков 24 января 2008 года в «Городских известиях» напечатал статью «Строгий оптимизм Николая Шадрина». Главный вердикт Крюкова: «В исторических романах есть оптимизм – не суетно-лубочный, а основательного, фундаментального толка. Его нужно суметь разглядеть через тернистую неуютность изложения, через отрицание автором любых форм «подрумянивания». Что ж, еще одно видение творчества Шадрина, отличное от Агеевского…
Стоит заметить, что к концу первого десятилетия XXI века в творческом багаже Николая Ивановича Шадрина, благодаря его работоспособности и умению действовать на два фронта – актерском и писательском – имелось не менее десяти сборников. Такая частота выхода книг курских писателей даже в советское время, когда государство проявляло огромную заботу о писателях, была лишь у Н.Ю. Корнеева, Е.И. Носова да, пожалуй, у А.А. Харитановского, а в рыночно-демократической России, когда и гонораров фактически уже не платили, – ни у кого.
К тому же в межкнижье, в период с 1989 по 2010 год, Николай Шадрин с завидным постоянством печатался в столичных и местных журналах, в литературных альманахах и коллективных сборниках. Если конкретно, то в журнале «Подъем» были опубликованы рассказ «аллея» (1989, № 1), повесть «Золотое седёлко» (2001, № 6) и роман «Миг удачи» (2007, № 3); в журнале «День и ночь» – повесть «Играет музыка» (2004, № 11-12), роман «Одиссея Злобина» (2006, № 5-6), повесть «Сестра милосердия» (2007, № 9-10), рассказ «От Бирюсы до Шумихи» (2008, № 4); в журнале «Москва» – повесть «Баловень судьбы» (2005, № 7), роман «Одиссея Злобина» (2007, № 10-11), повесть «Повенчанные на печаль» (2008, № 12), повесть «Небо в алмазах» (2010, № 10), а также рассказы «Аллея», «Великая суббота», «Ноль часов по московскому времени», «Лес»; в журнале «Сибирские огни», кроме «повести «Грех» (1983), роман «Сестра милосердия» (2007, № 10) и повесть «Штабс-капитан Щетинкин» (2010, № 11); в журнале «Казань» – повесть «Татарская кровь» и рассказ «Ноль часов по московскому времени» (2010, № 8-11). Не трудно заметить, что большинство произведений Н.И. Шадрина, прежде чем попасть в книги, прошли обкатку в журналах.
В конце первого десятилетия нового тысячелетия, а точнее, в сентябре 2009 года ушел из жизни ответственный секретарь Курской писательской организации Владимир Павлович Детков и во главе организации, в которой стараниями Деткова, несмотря на большие потери, находилось не менее 35 человек, стал Николай Иванович Гребнев. Гребнев, как и Детков, в недалеком прошлом был комсомольским деятелем, правда, областного ранга, затем журналистом областного и столичного масштаба, а также общественным деятелем постперестроечного периода и издателем. Он был одним из основных инициаторов создания Дома курских журналистов (1998). В Союзе писателей России состоял с 2001 года. К моменту избрания руководителем Курской писательской организации или, точнее, Курского регионального отделения Союза писателей России (КРО СПР) являлся автором книг прозы «Чужая родня» (1998), «Деревянное ожерелье» (2004) и «Дуб-семицвет» (2009).
Став председателем КРО СПР, Н.И. Гребнев развил активную деятельность по ремонту помещения писательской организации (Красная площадь, 6), по переводу курских членов Союза российских писателей в Союз писателей России, по проведению в Курске очередного пленума Союза писателей России. (В 2010 году планы Гребнева полностью осуществились.) В этих начинаниях, а также в создании под эгидой КРО СПР Союза курских литераторов (СКЛ) Гребнева поддерживали его ближайшие соратники – Б.П. Агеев, Ю.П. Першин и М.Н. Еськов. Против создания Союза курских литераторов выступили поэты А.Ф. Шитиков, В.Н. Корнеев и Ю.Н. Асмолов.
Естественно, Николай Шадрин был хорошо знаком с тезкой Николаем Гребневым, ведь именно в его издательстве «Славянка» выпустил сборник «Романы». Однако в круг его ближайших соратников не входил. Впрочем, и к противникам его планов не примыкал. Оставался независимым, подчеркнуто-вежливым и доброжелательным со всеми коллегами по перу. Ему хватало собственных дел в Курском областном драматическом театре, где он являлся одним из ведущих актеров, и на литературном поприще, несмотря на то, что интерес к ней в стране постоянно падал.
В конце 2010 года Николай Шадрин дал интервью журналистке А. Василиади, увидевшем свет 28 декабря в газете «Хорошие новости» под названием «Писательство – дело неблагодарное». В нем писатель попечалился, что в современной России, когда молодежь уткнула носы в пейджеры, гаджеты, смартфоны и компьютеры, напрочь забыв о книгах, литературный труд ни материальных благ, ни морального удовлетворения уже не приносит. Впрочем, несмотря на такой пессимизм, он продолжал активно трудиться над новыми художественными произведениями.
Во втором десятилетии XXI века в одном из столичных изданий вышел в свет сборник Н.И. Шадрина «Гибель императора». В нем были опубликованы повести «Штабс-капитан Щетинкин», «Инициация» и «Чужая невеста». Затем в 2013 году в пятом номере журнала «Москва», а в 2015 году отдельной книгой в Курске, в гребневском Издательском доме «Славянка», была опубликована художественно-документальная повесть «Я – чайка!» – о землячке курян, военной летчице, Герое Советского Союза Екатерине Ивановне Зеленко (1916–1941). Если за книги, вышедшие в столичных издательствах, автор получал пусть и небольшие, но все же гонорары, то в Курске книжку «Я – чайка!» он издал за собственные деньги, а полученный на руки тираж потом сам же и распространял по городским библиотекам.
Если же коснуться вопроса частоты выхода произведений Николая Шадрина и получения им гонораров за литературный труд, то после развала Советского Союза и советской государственной политики по отношению к писателям он был самым публикуемым автором и единственным (после Е.И. Носова), кто за литературный труд получал гонорары. Это говорит о высокой оценке издательствами произведений Шадрина, книги которого на магазинных полках не залеживались. Остальные курские писатели довольствовались тем, что им выдавалось на руки несколько десятков от изданного тиража. Но время шло, и в жизни многое менялось. Причем, как правило, не в лучшую сторону…
Как-то на одном из литературных мероприятий, проходивших в большом читальном зале Курской областной библиотеки им. Н.Н. Асеева, писатель Михаил Еськов, которого в литературном сообществе называли «совестью курского писательства», сказал: «Ныне писатель платит не только издателю, чтобы выпустить свою книгу, но надо еще и заплатить читателю, чтобы тот ее прочел». Грустный афоризм, основанный на реалиях времени. В соответствии с этими реалиями приходилось действовать не только начинающим провинциальным писателям, но и таким метрам, как Н.И. Шадрин или М.Н. Еськов.
Кстати, о своих литературных гонорарах Н.И. Шадрин в интервью, данном О. Шевченко, сообщал следующие подробности: «Время, когда на литературе зарабатывали, ушло безвозвратно. Сейчас нужно самому платить, чтобы издать книгу. За книги, которые были напечатаны в серии «бестселлер» в московском издательстве, я получил по тем временам приличные деньги – 1 тысячу долларов за каждую. И тираж был хороший – 25 тысяч экземпляров. Но тогда люди ещё читали. Сейчас читающий человек – редкость».
К сказанному можно добавить лишь то, что за книги, изданные в Курске – «Грех», «Закат звезды», «Китеж-град», «Романы»,– гонораров он не имел, а получал на руки, как и остальные его коллеги-счастливчики, которым удалось опубликоваться, несколько десятков книг от изданного тиража. Все – согласно заключенному договору с частными издательствами «Крона» и «Славянка». И как должен был поступить с этими экземплярами, никого не волновало: хоть продавай, хоть дари всем подряд… Только какой из актера и писателя торгаш?! Да никакой! А вот даритель – всегда отменный! А повесть «Я – чайка!», как отмечалось выше. вообще издал за собственные деньги. Правда, губернаторская премия, полученная им за эту книгу в 2015 году, в какой-то степени, возможно, компенсировала затраты по изданию…
(Малое издательское предприятие «Крона» прекратила свое существование в 2008 году, а Издательский дом «Славянка» – фактически после смерти Н.И. Гребнева в сентябре 2020 года.)
Кроме издания книг, в период с 2011 по 2018 год свои произведения Николай Шадрин с завидным постоянством публиковал в курских газетах и литературных альманахах «Курские перекрестки», «Толока» и «Современная поэзия и проза Соловьиного края». Например, повесть «Я – чайка!» была напечатана в «Курской правде» 10 сентября 2011 года, а рассказ «Федоров» – в «Курской правде» 18 мая и в «Городских известиях 4 июля 2017 года. В альманахе «Курские перекрестки» – читателей порадовали стихотворение «Древний Курск» (2011, № 6), рассказы «Ноль часов по московскому времени», «Лес» и «Великая суббота» (2017, № 35), в альманахе «Современная поэзия и проза…» – рассказы «Ноль часов по московскому времени» (2014) и «Барабулька» (2018), а в «Толоке» – повесть «Я – чайка!» (2015). Одним из последних произведений Н.И. Шадрина, опубликованных в курских СМИ, стал рассказ «17 июля», напечатанный в «Городских известиях» 17 июля 2018 года.
Стоит заметить: в данный период времени не только Н.И. Шадрин активно публиковался, но и о нем писать не забывали. 19 февраля 2011 года в «Курской правде» В. Тутенко опубликовала интервью с ним под названием «Увидел ”Небо в алмазах”». Журналистка М. Федорова на страницах «Городских известий» сначала 8 декабря 2012 года поздравила актера и писателя с присвоением ему звания «Почетный работник культуры и искусства Курской области», а 8 июня 2013 года опубликовала заметку «Я – чайка», названную, как ни трудно догадаться, по одноименной повести Шадрина. О многолетней актерской деятельности Николая Ивановича посчитала нужным рассказать 31 мая 2017 года Т. Смирнова в статье «Два двора одного актера», напечатанной в газете «Курск». При этом все авторы статей светлых красок о произведениях писателя и добрых слов о нем самом не жалели.
Если говорить о жанровой палитре и тематической направленности произведений писателя, можно отметить четыре направления: остросюжетные детективы, исторические и историко-приключенческие повести, несколько работ для детей старшего школьного возраста и одна повесть о событиях Великой Отечественной войны. Например, повести «Грех», «…А люди в нем актеры», «Без пуэндарэ», «На перекатах» литературоведами относятся к детективу или детективно-приключенческому жанру. А «Армагеддон», «Одиссея Злобина», «Миг удачи», «Сестра милосердия», «Гибель императора» и некоторые другие – к историческому или историко-приключенческому направлению. Правда, и в тех, и других произведениях автора есть место лирическому описанию природы, бытовым и батальным сценам, авантюрным и любовным историям, дружбе и предательству, а также высокой драматургии и философии.
И все-таки на первом месте здесь описание природы – яркие моменты, запомнившиеся из лесной азбуки таежного детства. Это не просто лирические зарисовки, это стихи – чувственные и жаркие, что говорит о большой любви автора к природе. Вот небольшой эпизод из зачина романа «Одиссея Злобина»: «В березняке тихо. Сумрачно. Пляшут солнечные зайчики. Идешь – и кажешься себе великаном. Гудят слепни. Яркая муха остановилась на месте, растворяет крылышки частыми взмахами, отлетит и… опять зависла. Трава гудит от бесчисленных пчел». Ярким примером, по-видимому, может быть первый абзац романа «Минута молчания»: «На лугу, голова к голове, застыли две лошади. Рыжая кобылка, кажется, шептала что-то на ухо коню. Он озабоченно слушал. Чуть мотнул головой, оскалил длинные зубы и беззвучно захохотал, вскидывая и опуская лохматую голову. Кобылка кокетливо напружинилась, переступила в плясовом движении, мелодично пропела вибрирующим голосом: и-го-го! Длинно проплыла глянцевой шеей по шее коня». Тут не только картинка природы, но и предания животным человеческих качеств. Продолжением этому является и строка из начала того же романа: «В небе дымно клубились облака. Сквозь переплетения чащи, огненно дробясь, слепило глаза уходящее солнце».
При динамичном, часто драматическом развитии сюжетных линий, большое внимание уделяется прорисовке не только внешнего вида, психологических и поведенческих характеров героев, но и прорисовке отдельных деталей и мелочей. Они для автора не являются второстепенными и проходными моментами, а составляют общий – событийный, психологический, эмоциональный, морально-нравственный, эстетический, драматический – фон произведения.
Однако главная заслуга писателя Николая Шадрина перед курской литературой, на мой взгляд, заключается не в создании остросюжетных, хорошо читабельных произведений, не в динамике и эмоциональной красочности описываемых событий, не в использовании народных выражений и пословиц в круто заваренном тексте – это делали многие авторы, – а в том, что он не побоялся детективную составляющую повестей и романов поднять до высот общепризнанной художественной прозы.
В советской литературе сложилось и многие годы господствовало мнение, что детективная литература – это что-то низкопробное, второстепенное, не заслуживающее внимания чтиво. Правда, при этом все любили читать детективы и смотреть созданные по ним фильмы… Вот такой парадокс!
Если же заглянуть в историю литературной жизни Курского края, то заметим, что к детективному жанру никто из известных курских писателей послевоенного времени – ни В.В. Овечкин, ни Е.И. Носов, ни А.А. Харитановский, ни П.Г. Сальников, ни В.С. Алехин, ни Б.П. Агеев, ни М.Н. Еськов, ни В.П. Детков – не обращались. Все они плодотворно и замечательно творили в духе социалистического реализма, правда, с разными нюансами и оттенками. Кто-то писал больше о войне и о героизме советского народа как на фронте, так и в тылу, кто-то – о непростом военном и послевоенном голодном детстве, кто-то – о колхозном строительстве, кто-то – о жизни и труде городского населения. А Н.И. Шадрин не побоялся писать не только исторические и историко-приключенческие произведения, что и до него не раз делалось, но и детективы. И что удивительно и важно: он не был предан остракизму и обструкции со стороны коллег.
Город Курск для писателя Николая Шадрина, став стартовой площадкой, выдал ему путевку в большую русскую литературу, однако ярким и однозначным героем его прозаических произведений, в отличие от малой родины – Бирюсы, Шумихи и других городов и весей Сибири, – не стал. Как-то не сложилось… Впрочем, в некоторых произведениях курские мотивы все же угадываются. Особенно зримо это проступает в первой части романа «Армагеддон», в романе «Минута молчания», где упоминается улица Ленина и Первомайский парк, и, конечно же, в документально-художественной повести «Я – Чайка!». А еще город Курск и его история воспеты писателем в стихотворении «Древний Курск», в котором есть такие строки:
Разлуку с Курском не выносит,
Кто навек сроднился с ним.
Скучал по Курску Феодосий,
На камне плакал Серафим.
А вот театральная деятельность автора, причем не только курского периода, нашла свое отражение во многих повестях. Например, в повести «…А люди в нем актеры» главный герой Владимир Филимонов – актер провинциального театра, да и в повестях «Закат звезды» и «Без пуэндаре» если не все, то многие персонажи имеют отношение к театру.
Как сообщают коллеги Н.И. Шадрина по актерско-театральной деятельности, за более чем 45-летний путь на этом поприще, в том числе и на подмостках Курского областного драматического театра им. А.С. Пушкина, он сыграл более сотни образов. Среди его наиболее ярких, запоминающихся зрителям работ это образ Сэма в спектакле «Вождь краснокожих» по О. Генри, Самоквасова из «Чудаки» М. Горького, Форда из «Виндзорских насмешниц» В. Шекспира, Шавердова из «Кукушкиных слез» А. Толстого, Салая Салтаныча из «Жертв века» А. Островского, Ильи Тараканова из «Традиционного сбора» В. Розова, мистера Паравичини из «Мышеловки» А. Кристи, пана Дульского из «Морали пани Дульской» Г. Запольской. А еще Николай Иванович Шадрин и в интервью журналистам, и во время встреч с читателями не раз говорил, что он гордится сыгранными им ролями Бабы-Яги, Ивана Грозного, Кощея Бессмертного, старика Хоттабыча, барона фон Кальба.
На фоне десятка книг и сотен театральных работ, созданных Николаем Ивановичем, некоторое удивление вызывает то, что он не попробовал себя в драматургии, не написал и не издал даже пары пьес. Не меньшее удивление вызывает и то обстоятельство, что руководство и творческий коллектив Курского драмтеатра не обратился к произведениям своего коллеги и не поставил на родной сцене спектакли по этим произведениям. А ведь во многих из них драматургия плещет через край.
Да, в послевоенные годы драматургия в среде курских писателей как-то не прижилась, хотя ряд пьес В.В. Овечкина не только публиковался, но и ставился на сцене Курского драмтеатра в конце 40-х и начале 50-х годов ХХ века. А в первой половине 80-х в драмтеатре некоторое время шла постановка спектакля по повести Е.И. Носова «Усвятские шлемоносцы», где Николай Шадрин получил роль Алексея Махотина (1982). Кроме того, в 1984 году был поставлен спектакль и по пьесе курского юриста и литератора О.С. Викторова «Разыскивается опасный преступник».
Впрочем, возможно, Николай Иванович и писал пьесы, но не предавал этот вид литературной деятельности огласке. На данное обстоятельство косвенно указывает созданный им же и по его же рассказам спектакль «Западня», демонстрируемый, как сообщает Ю.П. Першин, «на малой сцене». И проходил этот спектакль, по оценке Першина, «в высшей степени интересно и по литературному материалу и по актерско-постановочному мастерству».
Имя Николая Шадрина – одного из ведущих писателей Соловьиного края, автора десятка рассказов, тринадцати повестей и пяти романов, – широко известно за пределами Курской области. Его произведения, как сообщают некоторые исследователи литературной жизни Курского края, переведены на французский и немецкий языки. И, по большому счету, наряду с произведениями писателей-курян Е.И. Носова, К.Д. Воробьева, А.А. Харитановского, П.Г. Сальникова и некоторых других составляют золотой фонд художественной прозы не только курской литературы, но и отечественной, русской.
Николай Шадрин – лауреат областной премии им. А.С. Пушкина (1999), Всероссийского литературного конкурса «Лучший короткий рассказ» им. В. Шукшина (1999). Победитель Всероссийского конкурса «Российский сюжет» (2002) и областного конкурса «Человек года – 2002». Лауреат премия журнала «Москва» за повесть «Небо в алмазах» (2010), и первого регионального литературного конкурса «Курская битва» (2015) за повесть «Я – чайка!». В 2012 году ему присвоено звание «Почетный работник культуры и искусства Курской области» (2012).
О творчестве Н.И. Шадрина, как отмечалось выше, писали журналисты и коллеги по литературному цеху. Статьи о его жизни и творчестве вошли в Большую Курскую энциклопедию, сборник биобиблиографических очерков «Писатели Курского края» и некоторые другие справочно-информационные издания. Его произведения «Повенчанные на печаль («Сестра милосердия») и «Ноль часов по московскому времени» в 2010 году были озвучены и стали аудиокнигами.
Сын Николая Шадрина – Лев Николаевич Шадрин, родившийся в Курске в 1978 году, – пошел по писательской стезе, член СПР с 2013 года, автор нескольких остросюжетных романов детективной направленности.
Умер Н.И. Шадрин 3 сентября 2018 года во время гастролей Курского драмтеатра в Осетии. Похоронен в Курске. На его смерть отозвались не только коллеги по театру и писательскому сообществу, разместив некрологи на сайтах, но и журналисты.
Да, писателя Николая Шадрина не стало, но память о нем жива. Она – в библиотеках области, где находятся и читаются его книги, она – в Курском областном драматическом театре им. А.С. Пушкина, в Курском литературном музее, в Доме литераторов, где встречаются его коллеги и добрым словом вспоминают о нем. Она – в издаваемых сборниках, в которых вновь присутствуют произведения нашего земляка. Она в мероприятиях, посвященных творчеству писателя и проводимых его почитателями. А, как известно, если жива память, то жив и сам человек.