В 1945-46 годах в Ленинграде в ЦПКО (Центральном парке культуры и отдыха на Елагиных островах) была организована выставка трофейной военной техники. И перед школой (летом сорок шестого года) мама повела меня посмотреть на немецкие «Тигры» и прочие захваченные нашей армией немецкие военные атрибуты. Тогда же я впервые увидел Финский залив и плывущие вдали парусники. Последние произвели на меня впечатление, не меньшее, чем выставочные экспонаты. Подогретый книгами про всякие морские приключения, я возмечтал хоть когда-нибудь оказаться на яхте.
В последние годы обучения в школе я принял решение стать математиком. Но реализовать это решение мне удалось далеко-далеко не сразу, так как судьба через ряд случайностей привела меня в институт, который я закончил специалистом по военно-морской тематике с присвоением звания младшего инженер-лейтенанта. А в институте при военной кафедре был небольшой парусный флот из шести яхт, приписанных к Центральному яхт-клубу на Петровской косе. Там я и приступил к изучению и освоению парусного дела.
Учёба в яхт-клубе мне нравилась, особенно навигация и такелажное дело. Там узнал очень много интересного.
Кстати, для меня стало большим огорчением известие о том, что наши знаменитые парусники были созданы не в России. После Второй мировой войны Советский Союз получил из Германии по репарации парусник «Коммодор Йонсен», который был у нас переименован в «Седов» в честь нашего выдающегося полярного исследователя Г. Я. Седова. Теперь «Седов» занесён в Книгу рекордов Гиннесса как самое крупное учебно-парусное судно в мире. Тогда же мы получили ещё два других немецких парусных судна: четырёхмачтовый барк «Падуя» (ныне «Крузенштерн») и «Горх Фок» (ныне «Товарищ»).
Первый год обучения парусному делу заканчивался экзаменом по практике управления парусным судном. Судном – громко сказано. На самом деле предстоял экзамен по управлению небольшим одномачтовым швертбОтом М-60 (60 квадратных метров основной парусности) для получения звания рулевого третьего класса.
Экзаменаторы были самые разные, но мне выпало самое то, что я хотел меньше всего. Мне пришлось сдавать экзамен свирепой женщине, которую все называли Мегерой. Это была известная морская волчица Коровельская А.Е. Вообще-то Анна Ефимовна была вполне доброй тёткой, но на воде она становилась Мегерой и могла ругаться как самый разнузданный матрос, и даже совсем неприличными словами. Она отобрала меня в числе четырёх «салаг» и повела к швертботу «Финвал», который уже стоял у пирса. Тут я вспомнил, что в рундукЕ, где мы сменяли свои костюмы на рабочие робу и клёши, я забыл захватить паспорт, но заявить об этом не решился.
Был тёплый июньский вечер, но дуло прилично – то, что надо! Четверо экзаменуемых расположились в кОкпите, а Мегера сидела на руле, пока не вышли на «чистую воду».
Первым за руль посадили меня. Я справился с отработкой всех команд экзаменаторши, причём лихо сделал фордевИнд и даже с первой попытки резвернул спинАкер, вернее грамотно прокомандовал его постановкой.
– Молодец, зачёт!
Затем сел за рУмпель вихрастый Генка Поливанов. Лучший на уроках по навигации, он теперь должен был блеснуть и на практике. Но он очень сильно разволновался и ему было не до «блеска». Так и есть! Он очень запсиховал и при смене гАлса на оверштАге забыл скомандовать на переброску бАкштагов.
И тут началось. Мегера выдала грандиозную нецензурную тираду. Это была матерная морская классика. С раннего детства мне привили отвращение к грубым ругательствам. Тирада меня покоробила, и я осмелился сказать Коровельской, что матершина её не украшает. Что тут было! Из её последующих долгоиграющих выражений приличным было только заключение «Жаль, что я зачёт тебе уже поставила!». Но я решил не сдаваться и сказал, что выпрыгну из лодки, если услышу ещё хоть одно матерное слово.
– Да, выпрыгивай, раз дурак, – заявила Мегера и скомандовала за руль следующему «салажонку» – толстому добряку Аркашке Гинзбургу.
Ему было приказано «взять гик на топенАнт». А он чего-то растерялся и не сразу понял смысл команды. И тогда опять последовала не менее вычурная матерная тирада.
– Я же сейчас исчезну, – сказал я.
– Ну и чёрт с тобой! – последовал ответ.
Я, чести ради, посчитал необходимым выполнить обещание, в чём был выпрыгнул в воду и погрёб к пирсу. И вдруг я услышал зычную команду «Человек за бортом». До меня сразу дошло, что если я сейчас не дамся, то Аркашка зачёт не получит. Я перестал грести и позволил себя выловить по всем правилам спасения утопающих.
Кончилось это тем, что Аркашка получил зачёт, а я возрадовался,осознав, что,слава Богу, у меня не было с собой паспорта.
А Мегера меня зауважала, и с Анной Ефимовной мы стали друзьями на долгие годы.