Человеки К и Г

черновик, не проверял,
дураки, - вон!

Из книги "Особенности формирования Руского языка"
(Из серии "Игры со словами")


Человеки “К” и человеки “Г”


Ещё раз, - из детализации знания звучания “к/(г/х)” на “к” и “г/х” и образования с получившимися так новыми звуками в Древнем языке объединений “кам” и “хант” с соответствующими у них значениями мы узнаём, что была она сама результатом детализации признака “жизнеобеспечивающая деятельность” у человеков. В смысле уже тогда в среде человеков сложились, скажем так, свои “кружки по интересам” (контексты), - одни предпочитали заниматься собирательством (кам), в то время как другие видели своё будущее в охоте (хант).

А из детализации же знания звучания “д/т” в контексте руси на звуки “д” и “т” мы узнаём, что, во-первых, сам такой контекст (руси) вообще уже существовал и, во-вторых, включал он представителей обоих этих контекстов “кам” и “хант”. Чтобы правильно понимать соотношения этих контекстов, следует предварительно вскрыть все те связи, что между ними тогда уже были. И начнём мы с контекста руси, потому как именно он объединял в себе два остальных.

Как следует из “прочтения” знания звучания “рус(ь)”, его значением в Древнем языке было {”р” (у) “с(ь)”} - [мужики, возможностью которых была принадлежность “у” соли]. Напоминаю, принадлежность “у” соответствовала тогда тем признакам, которые человек при желании мог взять и унести с собой. А у знания звучания “с” в этом объединении значением было уже не [быть с], каким он и было изначально в Древнем языке, а именно, что интегрированное значение [соль]. Что говорит о том, что к тому времени, как возникло само это объединение “рус(ь)”, все местные древние человеки про месторождения соли на Урале уже знали и вовсю ими пользовались.

Понятно, что сначала возникает признак в Действительности, а уж потом соответствующее ему знание звучания в Языке. А это значит, что когда появилось знание звучания “рус(ь)” в Языке, то признак ему соответствовавший в Действительности к этому времени давно уже существовал. И признак этот возник как и в случае с ханты и ками тоже как детализация признака “жизнеобеспечивающее занятие” у человеков. Только этим жизнеобеспечивающим занятием у руси была добыча и торговля солью.

Понятно, что соль была нужна всем, и тем, кто занимался собирательством (кам), и тем, кто занимался охотой (хант). Собственно по этой причине соль (и всё то, что так или иначе было с ней связано) и стала тем контекстом, где однажды и встретились представители двух таких разных контекстов как ками и ханты. Как понятно и то, что никаким таким тогда ещё признаком “жизнеобеспечивающее занятие” она просто быть не могла. В смысле не было тогда ещё человеков, готовых бросить свои кам или хант, чтоб потом заниматься уже только солью. Другое дело, что занятие ею со временем этого самого времени требовало у них всё больше и больше. При том, что оно оказалось таким ещё выгодным! И однажды это всё-же случилось, - короче, так появились человеки, которые ничем больше, кроме как солью, в своей жизни уже не занимались.

Но это просто только сказать, гораздо труднее оказалось сделать. Смотрите, чтобы целиком и полностью отдать себя соли, там (возле месторождений соли) тогда и следовало жить. Это легко могли сделать собиратели, - они кочевали тут же, неподалёку, и запросто могли набрать столько соли, сколько и было им надо. Но вот доставить другим соль, которым тоже её было надо, они уже не могли. И наоборот, охотники кочевали со своими оленями на огромные расстояния, а потому жить возле соли у них никак тогда не получалось. А значит и добыть её они не могли. А вот доставить её куда угодно, тем более на оленях, напротив, они очень даже уже могли.

Таким образом мы видим, что возможности ханты и ками взаимно дополняли их необходимости, и делали так сам их союз (контекст) очень даже возможным. Чтобы, наконец, занятие солью стало для тех человеков, что им предпочли заниматься, так уже жизнеобеспечивающим. Проще говоря, так наряду с ками и ханты здесь, с одной стороны, возникает ещё один коллектив, а именно коллектив профессиональных добытчиков и продавцов соли. А с другой стороны одновременно происходит детализация самого этого жизнеобеспечивающего процесса связанного с солью на её добычу и её доставку.

Вот из-за этой вот детализации самого процесса связанного с солью, между его участниками (представителями контекста руси) складываются очень даже непростые отношения. А так как они непростые, то мы глубоко вдаваться сейчас не будем. Здесь же замечу лишь только,  что “доставка” как признак сознания (проще говоря, как услуга) стать в те времена собственностью не могла. А вот вещественная соль, получаемая за счёт добычи, собственностью уже очень даже скоро так стала. А потому те руси, что занимались именно добычей соли, очень даже скоро стали в её контексте в выйгрышном относительно продавцов соли положении. Подобная ситуация не могла не наложить (и наложила!) отпечаток на отношения как внутри контекста (профессионального коллектива) руси, так и на его язык. Как всё это тогда происходило особенно хорошо видно на примере Древнего языка руси.

Ещё раз, - контекст руси, скажем так, будучи “симбиозом” двух других контекстов мог существовать и тем более развиваться только за счёт их совместной деятельности. Другое дело, что у одного из участников этого “симбиоза” (ками) тогда изначально в нём было привелигированное положение. Что в последующем и дало ему возможность определять и сами взаимоотношения в этом контексте, и язык, который в нём использовался.

В предыдущей главе мы договорились называть этих привелигированных участников контекста руси “человеки “К”, потому как именно так они сами себя и называли, - “кам(ь)ы” (”ками”). Напоминаю, объединение “кам” соответствовало тогда не только значению [жизнеобеспечивающая деятельность “кам”], но и значению [человеки (занимающиеся жизнеобеспечивающей деятельностью) “кам”] . Смягчение (ь) на конце объединения говорит о том, что речь в нём идёт именно о мужиках (в те времена женщины, скажем мягко, за человеков совсем ещё не считались), а знание звучания “ы” было признаком множественности. Таким образом значением объединения “кам(ь)ы” было [много мужиков кам].

(Кстати, гидроним “Кама” образуется именно в те самые времена, - было бы странно жить в месте и никак при этом не называть его. В его название используется принадлежность “а” возникшая в своё время в Древнем языке из знания звучания сигнала присутствия “а” с его значением [человек/место(человека)]. Напоминаю, что это было время совмещённых (это с сегодняшней, нашей, точки зрения, - древним человекам они такими совсем не казались) значений. Когда одному и тому же знанию звучания могли одновременно соответствовать сразу несколько признаков, но в разных уже у него контекстах. В случае “кам” это были [жизнеобеспечивающая деятельность “кам” человека], [человек, занимающийся жизнеобеспечивающей деятельностью “кам”] и [место человека, занимающегося жизнеобеспечивающей деятельностью “кам”]. Таким образом принадлежность “а” в гидрониме “Кама” - {”кам” (а)} указывал на принадлежность признака, которому он и соответствовал (в нашем случае этим признаком была река) всем этим значениям объединения “кам”. Проще говоря, так называлась река, которая протекала по месту “кам”, где жили человеки “кам”, которые занимались деятельностью “кам”. - Утритесь, лингвистики-губошлёпы!)

 Именно в это время и возникает множество искусственных признаков, которые потому были уже искусственные, что в них было вложено уже намало труда и знаний. И труд и знания, всё это были признаки сознания, в смысле, чтоб их увидеть, или там руками пощупать, так это никак не получится. Если только увидеть их было можно в изменениях естественных признаков, что они в них производили. В любом случае, производились эти изменения зачем-то, а потому и жалко было их потом просто так потерять. Тем более, что понятие собственности, как вид принадлежности, к тому времени очень даже развилось. А потому как других носителей знаний (вроде забора, бумаги или компьютера) тогда кроме человеков ещё не было, то единственная возможность сохранить эти знания искусственных признаков (”труд” и “знание (о знании)”) была через соответствующее знание звучания в Языке. Так в Древнем языке человеков “К” стали возникать объединения со знанием звучания “к”, совмещённым значением которого было [человек “К” /место (человека “К”) /деятельность (человека “К”)].

Как пример название реки “Куад”, притока Пызепа (верхнего). Значение объединения “Куад” “читается” как {”к”, возможностью которого является “ад”]. А это значит, что так называлась река, на которой тогда жили человеки “К” в землянках (”ад”, - так у древних человеков называлась землянка, где они жили зимой). В смысле древние человеки приходили сюда, чтобы пережить здесь зиму в землянках.

Но это здесь, потому как со временем происходит детализация знания звучания “К” и его значения, - ну сколько можно одним и тем же звуком называть всё подряд?! Тем более, что этого “всё подряд” (знаний признаков) накопилось уже столько, что разных контекстов для них просто уже и не хватит. А значит так возникнет многозначность в Языке, - это когда одному и тому же знанию звучания соответствуют два разных знания признака (значения), что в одном и том же контексте не допустимо никак.

По тому же признаку “река” в языке человеков “К” со временем начинает соответствовать знание звучания “ка”. Оно напоминает чем то знание звучания “ва” с тем уже у него примерно значением. Разница в том, что в объединении “ва” Древнего языка присутствовало знание звучания “в” со значением [направление движения], в то время как в “ка” присутствовало уже знание звучания “к” со значением [принадлежность “к”]. В смысле это река была уже не какая-то ва, а именно та ва, что принадлежала уже человекам “К”. Так появляются потом более детализированные (потому как уже относящиеся к каким-то конкретным рекам) объединения “Ока”, “Вятка”, “Калуга”, и т.д.

(Кстати, уже тогда значению [река] не всегда соответствовало знание звучания “ка”, но и “ко” тоже. И это вовсе были не особенности произношения, когда одни человеки “акали”, а другие “околи”, нет. Это была разница в их значениях, примерно такая, какая была тогда в значении у руси, которые вместо знания звучания “ва” использовали “во”, или у вотяков, которые для этих же целей использовали знание звучания “ву”. Думать о том, что ни те, ни другие не знали “правильного” знания звучания “ва” для значения [река] само по себе неправильно, - конечно же знали, просто их значения несколько уже отличались от того, что было у ва в Древнем языке, отсюда и знания звучания у них для неё разные.
А с тем же знанием звучания “ко” мы знаем такие места (подчёркиваю, - места! - потому как значение у “ко” более соответствовало именно местам, нежели рекам, которые по ним протекали), как “Коломна”, “Кострома”, “Коса” (это уже река), и т.д.) С изменением значений у принадлежностей “а” и “о” в Древнем языке, замена их знаний звучаний в объединениях была обычным делом. Потому ничего странного нет в том, что часть человеков “К” однажды обнаружила, что гораздо правильнее будет называть их “коми” нежели “ками”.)

Ещё раз, - никакого такого собственного интегрированного значения как соответствия некому признаку знание звучания “к” в языке человеков “К” не имело. Его присутствие в объединениях того времени говорило о некой принадлежности самих этих признаков, которым эти объединения и соответствовали, человеку “К”. Почему, кстати, со временем у рускоязычных, коллективное сознание которых формировалось в том числе и на основе коллективного сознания человеков “К”, оно трансформируется уже в саму принадлежность “к”.

Например, все те объединения древних человеков, которые так или иначе соответствовали тому или иному жилью, в котором жили тогда человеки “К”, обязательно содержали уже знание звучания “к”, - “кол”, “кер(ка)” (”к(ь)эр”), “кар”, “кор”, “кур”. Во всех этих объединениях запросто можно отбросить знание звучания “к”, значением которого в этих объединениях была именно [принадлежность человеку “К”], и само их значение сильно при этом так не изменится. Потому как, - ещё раз, - знание звучания “к” в них служит для обозначения принадлежности самих этих признаков, которым эти объединения и соответствуют, а именно человеку “К”.

(Кстати, обратите внимание, у тех же англоязычных, которые как и рускоязычные в своё время вышли из человеков “К”, до сих пор присутствуют в языке производные того же объединения “кол”, например “коллектив”. Из знания сегодняшнего значения их знания звучания “all” (”ол”) - [все] и значения руского знания звучания “кол” - [кол] мы запросто можем представить, каким именно был в те времена признак “кол”, значением которого в Древнем языке было [дом]. Тем более, что из его “прочтения”, с учётом англоязычного значения “ол” - [все], следует такое его значение, - “кол” - [человеки “К”, возможностью которых является все (всё)]. А с учётом знания признака “дом” в Древнем языке, которому это знание звучания и соответствовало, и с учётом признака “кол”, которому оно соответствовало уже в Руском языке, можно предположить, как мог выглядеть этот самый признак “кол” ([дом]), где могли уже тогда укрыться сразу все члены племени (коллектива).

Ещё раз, - знание устройства (конструкции) этого дома “кол” следует уже из сегодняшнего рускоязычного значения объединения “кол” - [кол]. (Напоминаю, рускоязычные были тогда с будущими англоязычными практически одним и тем же коллективом, а именно общим коллективом древних человеков “К”.) Похоже, что признак “кол” представлял тогда собой более естественное укрытие, нежели искусственное. В смысле древние человеки “К” вокруг ствола растущего дерева (на их месте я бы воспользовался какой-нибудь огромной столетней елью, - нижних веток у такой уже нет, потому как они у неё отсохли, в то время как верхние образуют непромокаемый естественный полог) устанавливали между землёй и живыми нижним ветвями этого растущего большого дерева специально сломанные ветви от других деревьев, так из них получались стенки кола. Сам кол (дом), если его дополнительно обвешать ещё и шкурами животных, получался очень даже тёплым и удобным зимой.

Со временем древние человеки “К” перестают полагаться только на случайность, и начинают вместо растущего дерева, которого в нужном месте могло и не быть, использовать специально для этого сделанный кол, т.е. ствол дерева без ветвей. Сами такие дома (колы) были настолько в те времена и в том контексте востребованы, что среди человеков “К” появляются тогда так называемые “колдыри” (”колдырь” - [кол, как профессия мужика]), основной специализацией которых и было изготовление подобных колов (домов).
Похоже, что так у тамошних мужиков появляется уже какой никакой инструмент, который и даёт его обладателям необходимые преимущества в постройке кола (дома). Потому такая их специализация - колдырь - вполне уже позволяла этим самым мужикам жить только подобным занятием. Эта же мысль тем более следует из знаний звучаний всех остальных объединений, потому как в них обязательно уже присутствует “р” со значением [мужик], - “кер(ка)” (”к(ь)эр”), “кар”, “кор”, “кур”. Другими словами в устройстве всех этих признаков, знаниям которых данные знания звучаний и соответствуют, без мужиков никак не обходилось. Проще говоря, их тогда уже делали вовсе даже не все (члены племени), а одни лишь только мужики с соответствующим у них инструментом. Настолько это уже были основательные и тяжёлые в постройке сооружения.)

Обращаю внимание, что все эти объединения “эр”, “ор”, “ар” и “ур”, которые вместе с “к” и образуют названия соответствующих признаков, хоть и образованы все с обязательным в них знанием звучания “р” с его интегрированным значением [мужик (и всё то, что так или иначе с ним связано)], но уже с разными принадлежностями Древнего языка, - “э”, “а”, “о”, “у”. А потому сами эти объединения имеют так уже абсолютно разные значения.

С человеками “Г” в Руском языке ситуация обстояла несколько иначе. А всё потому, что в Руский язык они привнесли знания связи своего коллективного сознания (в смысле своего языка), которые знаний звучаний в отличие от знаний признаков не имеют. По этой причине будет достаточно трудно выделить именно их топонимы, если они такие вообще могут быть. Но топонимы древних человеков (в том числе и человеков “К”) сформированные в их направлении, мы запросто можем отличить по присутствия в них знания звучания “г” (”х”). Потому как знание звучания “г” у тех же древних человеков “К” служило лингвистическим маркером для обозначения принадлежности признака, в название которого оно и входило, человекам “Г”. Или, проще говоря, значением знания звучания “г” (”х”) в языке человеков “К” было [принадлежность “г”] ([принадлежность признака, в знании звучания которого было “г”, человеку “Г”]).

Ещё раз, так мы имеем дело с проблемой границ. Потому, если в каком-то гидрониме мы встречаем объединение “ва” (”Москва”, например), то это вовсе не значит, что этому признаку “река” дали название “Москва” именно ханты, нет. Это лишь значит, что подобное название ему дать любые тогда носители этого знания, хоть те же человеки “К”, например.

Или топоним “Ягошур”, - в нём присутствует объединение “шур”, а это значит, что придумали его удмурты, и это точно. Но в качестве основного объединения они используют в нём уже объединение языка человеков “К”, а именно “яг” (”йаг”), значение которого у них [лесной]. А это значит, что для самих удмуртов это будет уже так заимствованное объединение. А потому, если они ещё помнят само его значение, то название “Ягошур” будет значить у них [лесная река]. Ну, а если уже не помнят, то это же название будет значить только само это его знание звучания, т.е. [Ягошур], или [река Яго].

Но там ещё интереснее, для самих коми, которые и вышли в своё время из среды человеков “К”, знание звучания “г” вроде тоже как заимствованное, - у них самих такого в языке тогда не было. Но так как это именно они сформировали это объединение (с чужим для них знанием звучания) в своём языке, то оно имело тогда в нём соответствующий состав значений (могло быть в нём “прочитано”), а значит так являлось уже полностью их родным. (”Йаг” - [лесной человек (человек “Г”)], а “баба Яга” таким образом была [баба лесного человека], который в этом самом “й” (лесу) и жил. Со временем из структуры значений объединения “яг” знание “человек” уходит, и сегодня в языке коми оно значит только [лесной].)

Или гидроним “йуг” (”юг”), - да-да, тогда это был именно, что гидроним, стороной же света “юг” объединение ему соответствовавшее, становится в Руском языке уже значительно позже, - значил так [место (край), возможностью которого является принадлежность “у” человеку “Г”]. А называлается так река Юг, которая по этому самому месту и протекает.
И всё-же на вопрос “Случалось ли представителям народа ханты ездить на оленях в Европу?” я отвечаю однозначно” Нет!” И такая моя уверенность из того, что Деда мороза звали именно Клаус, а вовсе не Гердт. Объединение “Клаус” образовано уже в соответствии с правиЛАми, а это значит в контексте руси. А потому его значение правильно “читается как [”к” переводится (или следует понимать) как “(у)с”]. Что значит [человек “К”, который владелец соли (”ус”)]. Из этого значения много чего вообще ещё следует, но самое главное это то знание, что никакие такие человеки “Г” в Европу соль тогда не возили.

И напоследок бонус, - значения топонимов “Сибирь” и “Европа ”. Топоним “Сибирь” образован в Древнем языке гораздо раньше, чем “Европа”, - это следует из самой их длины. Похоже, что топоним “Сибирь” появился ещё до таянья ледника, т.е. раньше 12-ти тысяч лет назад. В то время как топоним “Европа” мог появиться только после таянья ледника, до этого просто из Камы попасть в Европу было никак невозможно. Из прочтения “Сибирь” следует такое значение, - {”с(ь)ы” “б(ь)ыр(ь)”} - [соли, возможностью которых является “б(ь)ыр(ь)” (”б(ь)эр(ь)”)]. Значения производных с корнем “бир” - “бер” в Руском языке вы знаете. В Древнем языке “бир” назывался шест, на который навешивалась добыча. Отсюда его производное в Руском языке “бирка” - [признак, являющийся принадлежностью признака “бир”]. Из чего можно заключить, что название “Сибирь” подразумевало признак (в нашем случае место), где соль можно было поменять на что угодно (на какую угодно уже добычу).

С “Европа” чуть сложнее, потому как она немного длиннее, - “Йэвропа” - {(”йэ” “в” “роп”)”а”}. Значением “йэ” в Древнем языке было [место (край) любое], значением “в” было [направление движения], остаётся понять, чем было “роп”. В Руском языке мы находим это знание звучания в составе объединения “тропа”, из его в нём значения и его “прочтения” получается, что был именно уже хантыйский (охотничий) роп. В смысле всё остальные (собиратели) передвигались тогда по рекам, а вот охотники натоптали в лесу свой уе собственный роп, в смысле тропу.

Сегодня “роп” мы встречаем и в объединении “роптать”, значением которого является [делать охотничий “роп”]. Только вот из знания сегодняшнего значения объединения “роптать” я прихожу к выводу,  что тяжёлым было тогда это занятие, прокладывать тропу в лесу. Из “прочтения” же объединения “роп” у него следует значение [мужики, возможностью которых объединение с приятным и полезным], - чем то оно такое похоже на значение объединения “л(ь)од” (”лёд”). В любом случае значение топонима “Европа” правильно воспринимать как [край, возможностью которого является направление в (сухопутный, - уже не по рекам, нет) путь]. Т.е. в противовес заболоченным лесам Сибири, где кроме как по рекам тогда двигаться было просто невозможно, Европа была уже тем местом, где двигаться можно было в том числе и по суше.