Мои впечатления и восторги, обгоняя меня, носились, где им вздумается, делали, что хотели, а я грустил и плакал, одинокий, как кактус в опустевшей библиотеке, даже не подозревая, что они вернутся ко мне, обогащённые жаром новых знаний, почерпнутых из иных миров, космосов и предметов.
– Вот это да! – воскликнул Охранник, увидев, сколько искр высекают они на своём пути – Нельзя столько несусветной глупости впускать даже на задворки империи. Всё должно быть пропорционально основному «принципу дистрофикуса», дабы не разбежались рабы и рабыни, не подозревающие о своих истинных возможностях.
– Знаешь что, Пётр, – сказал ему другой Охранник, Павел, – Твои опасения напрасны. Подобно пчёлам, не понимающим, на кого они работают, собирая мёд, наши подопечные не сумеют принять новые впечатления и восторги от…
– "Меня, кого же ещё, – меня, грустного, позабытого всеми", – подумал я, прислушиваясь к невнятному гулу, доносившемуся из-за холодильника.
– Что делает с дитём свободное время – вздохнула небесная мать, наблюдающая за происходящим.
– Да, и несвободное тоже, – вздохнул небесный отец.
Когда я проснулся, свежий, весёлый, полный впечатлений, то даже не вспомнил о своём одиночестве, а, захлёбываясь радостью, побежал записывать новую мелодию, столь же непонятную, как обуревающие меня, юного несмышлёного кентавра, мысли.