Опыт он и есть опыт, потому пацаны вылезли из тоннеля с небольшим количеством царапин на мордашках и руках. Даже Краснощёков. Учителя-то кто? Шиповник обрывался резко, будто упирался в стенку — для него выше холодно. Да и пацанам не тепло. Ветерок уже не ласково охлаждал разгоряченные тела, а делал кожу гусиной. Выше — в надписи Миру-Мир! уже различались отдельные камни, и вызывали невольное уважение огромность букв, и огромность труда, проделанного кем-то. Непонятно зачем.
- Вот сейчас выше надписи, на ту вершинку, и вон туда, налево, к тем скалам. Немного осталось.
Пояснил Кот Краснощёкову, наконец-то понявшему обманчивость гор. Надпись оказалась просто большущей, а скалы, снизу не больше спичечного коробка — огромными.
Скорым шагом, по не очень крутому и почти лысому гребню отрога, поднялись над надписью, с вершинки повернули влево и вниз, и упёрлись в заросли пучки-пьяницы. Густющие! Выше Силёли, с молодыми дудками, ещё не расцветшими, но уже догоняющие старые, прошлогодние, высохшие и ломкие, не поваленные пока ветрами и дождями.
Краснощёков сильно удивился:
- Вы что, туда? Это же борщевик! Обожжёмся же, до волдырей!
- Какой борщевик? Пучка-пьяница! Не страшная. Ну, если пожуёшь только, дурным станешь…
Похохатывая, Силёля шагнул в самую гущу, на еле заметную, мало хоженую тропу. За ним и Пончик с Котом, и опять позади всех, с опаской, Краснощёков.
За Силёлей, медведем ломившим сквозь заросли, быстро спустились на чистое место, уже почти к подножию скал. Выскочили бы и на скалы, но широкая спина Силёли не пустила. Он замер, и пальцем показывал вперёд. Выглянув из-за спины увидели то, чего боялись. Несколько непривычного вида змей, метра в полтора, толстых, жирных, с невероятно распухшими от яда затылками, собрались в кружок и обнюхивались, быстро-быстро водя жалами. Надо переждать, когда расползутся, уступая дорогу.
Ага! Одна из змеюк, повернулась, посмотрела на пацанов вертикальными щёлками глаз, и быстро-быстро кинулась в их сторону. Пончик завизжал:
- Гюрзааа!
Силёля заревел портовым буксиром:
- Полундра!
И ледоколом раздвигая заросли, втаптывая их в землю танком, рванул наискосок вверх, на чистое место. Кот, брызгая жёлтым из горящих глаз, поджарым кузнечиком запрыгал за ним, высоко запрыгал, чтобы не запутаться в затоптанных дудках. Пончик, споткнувшись, пёр за ними на четырёх лапах, высоко подкидывая зад.
Выскочив на чистое место, сгрудились, осмотрелись… Нет Краснощёкова! Блин… В голове закрутились картины одна страшнее другой. Как змеюка догнала этого увальня, да загрызла его, и лежит он сейчас синий, в судорогах… Блин… Надо идти, своих не бросают… Огляделись — нет ничего! Совсем! Старые дудки рассыпаются в руках, молодые ещё трава-травой. Ну, вот камешки выглядывают из земли, их разве… Быстро набрав камней, сколько поместилось в руки, локоть к локтю, с опаской, пошли назад, готовые к чему угодно.
Уже начали заходить в протоптанную прогалину, как из неё, не торопясь, вышел Краснощёков. Напевая какую-то песенку, с обожжённой до красноты, непривычным горным солнцем, рожей. Потому рожей, что очень уж довольная.
- ???
- А! - показывая молодую дудку, вырванную с комом земли.
- Я её тюкнул, в шею, она и окочурилась.
- А не бежал чего?
- Так ещё дед учил, что нельзя от зверя бежать. Он-то всё равно быстрее, а сзади уж точно задерёт.
- Так не зверь, змея! Бежать надо!
Валерка пожал плечами:
- Так что, пойдём за кислицей?
- Нет, Валерка, домой. Их же несколько. Можно и не увидеть. Домой!
И пацаны стали спускаться вниз, что на самом деле тяжелее подъёма. Намного.
Хотя и своя прелесть есть в спуске. Когда идёшь вверх, то перед глазами, ну круто ведь, только тропа. А вот вниз… Гребень-то почти лысый, зато вниз от него, в ущелье, куда спускаются бока отрога? О! Там много интересного, и глаза свободные. Вот, немного сзади, высоченная трава зигзагами шевелится. Будто ползёт кто-то. Большой! Трава-то густая, и пройти-то тяжело. Стоп...Ползёт… К нам? Пацаны переглянулись, заорали:
- Удааав!!!
И рванули так, что и тоннель колючий проскочили, не заметив. Остановились только перед последним спуском, больно крутой, и шею свернуть не долго. Да и не может змея, пусть и удав, так долго гнаться. Но… Из тоннеля выскочила Такса, вереща, прибилась к ногам Валерки, и вздыбив шерсть, оскалившись, глядела неотрывно на тот тоннель. Пацаны переглянулись, потом то же уставились на тоннель… Тоннель зашевелился… Из него вылезла белая красноглазая башка, с большими, острыми рогами, свисающей да самой земли шерстью…
- ДРАКОН! -
Кто-то испуганно взвизгнул, и пацаны бросились, в полном беспамятстве, в ставшей пропастью тропинку последнего спуска.
Наплескавшись водой из трубы-родничка, аж замёрзнув, пацаны начали приходить в себя. Вылезли на обрывчик, подставив под солнце замёрзшие спины. Рваные майки, голые, ободранные задницы, - что, на задницах съезжали? А какая царапина на носу у Кота… А как Силёля орал «Полундра»… А зад, зад у Пончика… Как кенгуру прыгал… А как…
Звонкий, неудержимый смех долго звенел эхом в горах, отскакивая от самих небес, смывая страхи…
На недалёкой ферме включили громкоговоритель, ну, концерт скоро. Диктор новости дожёвывал:
-… В парке отдыха пожарные поймали удава, вчера сбежавшего из городского зоопарка...Удав… не пострадал…
Замычали нетерпеливо, от тяжести переполненного молоком вымени, появившиеся на спуске коровы. Рыжие, чёрные, белые…
Силёля крякнул:
- Да… А здорово мы дракона обманули!
Кот подхватил:
- Ага, сколько змей перебить пришлось!
Валерка, пацан без фантазии, возразил:
- Это Таксе спасибо, предупредила…
-Да ладно, Такса, Такса…
- Нет, конечно, и она молодец. Но как я…
Пончик крутил головой, вытаращив глаза. Про дракона-то он придумал, а нечего нос задирать, медведями тыкать… Удав, как же… То Такса в траве шуршала, тихарилась, чтобы опять не пинали...
Но промолчал, на всё более и более геройские подвиги пацанов, в которые они уже искренне верили.
Тени накрыли улицу, тянуло парным молоком и пряным дымом кизяка. Солнце, совсем покрасневшее от такого безудержного хвастовства, торопилось спрятаться, в вечерней тишине кричали перепела:
- Спать пора, спать пора…
И то, пора.
Так рождалась легенда. Одна из...Чтобы из пацанов сделать мужчин, просто выполняющих свою работу. Быть мужчинами.
Силёля стал моряком. Правда подводником. И когда случился в отсеке пожар, то выкинул из него растерявшегося салагу и задраил люк. Как и положено. А капитаном не стал...
Кот в Африку не попал. Видимо сильно головой стукнулся, когда горная река утащила ребёнка, а он вытаскивал его. Женился, да уехал БАМ строить.
А Пончик… Ну, когда в бункер Пончику позвонил полковник, командир его, последний раз в танке горевший в Берлине, и попросил, не приказал, а попросил задержать дезертира из соседней части… Пошёл Пончик, пошёл. С голыми руками. Стрелял тот из автомата по людям, по мирным.
А Валера вскорости уехал. Не понравилось его семье на югах. Вот и уехали. Но он уже был правильный пацан. Сибиряк!