Фрагмент из третьей книги цикла "Хранительница" - "Двойное кольцо". Черновик выкладывается на Литрес:
В приводимом здесь эпизоде космолингвисты-инопланетяне пытаются понять и перевести стихотворение Блока. Тема стихотворения связана с сюжетом "Двойного кольца": Юлия любит Карла-Макса (поэтому переводит стихи на немецкий), но к Юлии неравнодушен магистр Джеджидд, он же принц Ульвен Киофар...
-----
В Колледже мои дела шли успешно, друзья относились ко мне хорошо, хотя мы общались уже не так часто, как раньше — свободное время я проводила с Карлом, а в рабочие дни занималась как проклятая. Я не рвалась в отличницы, чтобы получать награды и прибавки к стипендии, но мне было интересно узнавать новое, и я понимала, что надо использовать все возможности, которые предоставляет нам Колледж. Скоро моей студенческой жизни конец, я стану самостоятельным специалистом, и никто не будет заботливо пичкать меня такими изысканными угощениями, как жаргон космолетчиков, окуданская иероглифика или проблемы передачи метафор на языке математических символов.
Поэтический перевод у меня по-прежнему двигался туговато. Магистр Джеджидд обычно ставил мне «хорошо с недочетами». Переводила я точно, но избегала следовать метру и рифме. Отыгрывалась на верлибрах, хотя и в них обнаруживалась масса тонкостей, о которых я раньше не подозревала. Зато меня часто спасало знание множества языков и культурных реалий, и в нашей маленькой группке на меня смотрели как на ходячий словарь. Когда магистр задавал какой-нибудь трудный текст вроде гимнов Гуош-и-Дакыр (о да, биксанийский «высокий язык» я всё-таки выучила!) и докапывался до значения каждого слова, он первым делом сурово смотрел в мою сторону, чтобы я не выскочила вперед без его разрешения.
Рэо, чувствующий себя среди рифм как в родной стихии, рвался в бой и порой попадал впросак. А поскольку он продолжал осваивать русский у Миши Назировича (виссеванца Варданнуихха Мишшаназира), он принес однажды на семинар стихи совершенно мне неизвестного поэта по имени Блок. Магистр Джеджидд мог читать на русском, но не говорил. Он взглянул в файлы Рэо и ткнул наобум в первый попавшийся текст: «Произнесите, пожалуйста, вслух. Оценим ритм и фонетику».
«Мой любимый, мой князь, мой жених,
Ты печален в цветистом лугу.
Повиликой меж нив золотых
Завилась я на том берегу»…
— Будьте добры, сначала переведите подстрочно, — остановил магистр вдохновенную декламацию Рэо с его неистребимым рычащим орифийским акцентом (получалось забавное «крряссь» вместо «князь», и так далее).
На «повилике» мой друг запнулся. И про «нивы» он тоже не знал ничего. В нашей группе никто не мог догадаться, что бы всё это значило. Коллективный инопланетный разум всё же сообразил: наверное, подразумевалась какая-то фауна или флора. Даже я с «повиликой» замешкалась, предположив, что, раз она от слова «повиливать», то, наверное, это скорее животное с хвостиком. Мы залезли в межгалактический справочник и с трудом добрались до истины. Рэо признался, что он представлял себе повилику в виде узорчатой водяной змеи. Почему водяной? Сказано же: «на том берегу». Значит, переплыла! Наелась и отдыхает. Лежит, переваривает. Ей хорошо.
Развеселился даже магистр. Все прочие, кто умел хохотать, хохотали до слез.
Потом мы это переводили стихами. На космолингве получалась ужасная гадость. Смысл терялся. В обратном переводе на русский получилось бы: «Я представляю себя в виде вьющегося растения, укоренившегося среди сельскохозяйственных злаковых посадок, цвет которых в период спелости напоминает блеск желтого нержавеющего металла».
— А всё потому, что поэзия непереводима! — заявила Эйджонг.
— Иногда приходится совершать невозможное, — возразил магистр. — Юлия, вы могли бы попробовать перевести это на какой-то другой язык? В данном случае можно взять один из земных. Это нужно ради примера.
Естественно, я начала по-немецки:
— Mein Geliebter, mein Prinz…
Ой. Я сразу запнулась. «Мой принц». Следовало бы выбрать синоним «mein F;rst», дабы это звучало не столь вызывающе. Но F;rst и Prinz — не вполне заменимы, если речь о стихах. F;rst — владыка, правитель, иногда самодержец, а принц… Это принц.
— Что вас так озадачило? — хладнокровно поинтересовался магистр.
— Я… у меня не влезает в строку «жених». Если вставить «mein Br;utigam», то нарушится метр.
— Поищите синонимы.
— Mein Verlobter?
— Неплохо.
— Всё равно никак. «Mein Gelieber, mein Prinz, mein Verlobter»…
— Либо нужно менять размер, либо переставить слова. Скажем, так: «Mein Geliebter, Verlobter, mein Prinz»…
Он произнес эту строку не моргнув и не дрогнув. И дальше работал с текстом как хирург работает с обездвиженным телом. В группе мало кто знал немецкий дальше нескольких обиходных фраз, но курс аудирования хорошо прочищает мозги и настраивает слух на любую фонетику, вдобавок у всех, кроме нас с ним, были включены лингвочипы, и за всеми действиями магистра Джеджидда студенты следили, затаив дыхание от восторга. Мой подстрочник в его руках превращался в подобие оригинала, не во всем тождественное, но отнюдь не мертвое. Попутно мне пришлось пояснять выражения про церковные свечи и Царицу небесную — в некоторых мифологиях эти понятия есть, только порознь. Наконец, мы дошли до конца, и последнюю строку я уже выдала самостоятельно:
— «Всё невеста и вечно жена» — «Immer Braut und ewig dein Weib».
И тогда едва ли не в первый и единственный раз за семестр магистр поставил Рэо «удовлетворительно», а мне «отлично».
Когда мой перевод показали Карлу, он восхитился:
— Юльхен, я не подозревал, что ты поэтесса!
— Это магистр — поэт, а я так, подмастерье.
— Я всего лишь опытный переводчик, — возразил магистр Джеджидд. — Не путайте искусство и технику.
— А звучит так красиииво, — мечтательно произнесла Иссоа. — Ульвен, ты не мог бы переложить эту песню на уйлоанский?..
— Может быть, если выберу время, — обещал он сестре.
— Я бы спееела… Я уже слышу мелоодию…
В тот день я даже вообразить не могла, что из этого выйдет.