ЛИЛИЯ АСЛЯМОВА - http://proza.ru/avtor/lmaslam - ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "ГЕРОЯМ ВОВ И ИХ НАСЛЕДНИКАМ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
На маленькой железнодорожной станции было многолюдно. Невысокая белокурая девушка с чемоданчиком быстро шла мимо вагонов, разглядывая тех, кто находился на привокзальной площади.
Много дней до этого она без устали смотрела в вагонное окно, не узнавая местности. Городские пейзажи с мощеными дорогами и большими зданиями сменялись заснеженными полями. Снег прикрыл самое страшное, но все же тут и там проглядывали разрушения после бомбежек и последствия пожаров.
Как же она доберется до дома? Одежда девушки выглядела слишком легкой для суровой башкирской зимы: шинель неизвестной армии, без погон и знаков различия, щегольская, но тонкая беретка. Под шинелью на девушке было довольно плотное платье из джинсовой ткани. Впрочем, название ткани появится в ее лексиконе еще только лет через двадцать. Спасибо милосердным союзникам и за ту одежду, что выдали при выписке из госпиталя. Как она радовалась крепким и красивым туфлям! Таких до войны не приходилось носить. Но стоял декабрь, а в этих туфельках предстояло добираться до родного села, за шестьдесят километров от станции…
Увидев, что вдоль забора стоят подводы, девушка встрепенулась. Неужели нет никого из Бураева? Она по-татарски окликнула человека в тулупе, который смотрел вслед тронувшемуся поезду:
- Абзый*, вы куда едете?
Старик удивленно взглянул на щеголиху:
- Ты что, татарка, что ли? Откуда взялась такая?
- Да я бураевская! Вот, возвращаюсь из армии…
- И-и-и, кызым*! Такую маленькую в армию взяли? И так долго держали? Что ж ты не по-зимнему одета? Отвезем, отвезем фронтовичку домой, кызым!
Дедок засуетился, заговорил, задавая вопрос за вопросом, перебивая сам себя. Она радовалась, что не надо сразу отвечать. Мало ли.
Земляк пошел в вокзальный буфет – может, купит какой-нибудь гостинец своей старухе. А там и поедут.
Девушка пока забежала за угол по нужде, поправила одежду. Старик вышел быстро: он разжился пачкой настоящего плиточного чая, благо в буфете работала дальняя родственница. Она же ссудила старенькими, но вполне годными одежками, чтобы его неожиданная спутница могла укутать ноги.
Все это дед охотно пояснял, вороша сено в санях и встряхивая второй тулуп, в котором привез на поезд соседа.
- Вот как соседский тулуп-то нам пригодится, кызым, а? – говорил словоохотливый старик. – С головой укроешься, ноги, главное дело, укутай, не поморозь. А потом и их под тулуп! Это хорошо, что ты такая маленькая! Ай-яй, кто же тебя так зимой отправил-то?
К счастью, день выдался на удивление хороший, мягкий. Устроились, отдохнувшая лошадь бойко побежала по улице.
- Как же тебя зовут, дочка? – спросил возница, обернувшись.- Дорога длинная, как тебя называть?
- Сагира! – впервые за несколько лет девушка назвала имя, которое дали ей родители.
…В Равенсбрюке у нее был номер, нашитый на левом рукаве. Сагира запомнила его на всю жизнь – 17523. Два с половиной года просуществовала безымянной заключенной. Об имени спрашивал только тот красивый офицер в немецкой форме, который искал пленниц мусульманок, хотя вряд ли заподозрил такую в светловолосой голубоглазой девушке. Выстроив узников в шеренгу, он произнес перед ними горячую речь.
- Мы создадим новое мусульманское государство между Волгой и Уралом! Вступайте в легион «Идель-Урал», получите оружие, возможность сражаться за будущее! Я пришел за вами, соплеменники! – он говорил по-татарски, но с непривычным для слуха произношением.
- Крымский татарин, - шепнула Сагире Евгения Лазаревна. – Будет набирать добровольцев. Не сознавайся, что ты татарка. Назовись Софьей Трасковской! Так мою подругу звали.
С тех пор Сагира стала Софьей. Сначала они добывали камень, вывозили его на тележках и мостили дорогу. Тяжелейшая работа лишала сил. Спас ее тиф. Однажды обессилевшая девушка упала в обморок, ее в беспамятстве бросили в тифозный барак. Удивительно, но там она выжила. Возможно, покой помог организму справиться с заразой. При выходе Соню обрили наголо, не зная иного спасения от тифозной вши. Поставили на раздачу баланды.
Бывшая учительница Евгения Лазаревна привлекала многих человечностью и выдержкой, неудивительно, что Сагира прибилась к ней. Она видела в этой сильной женщине то, чего не хватало другим и ей самой: твердость и силу духа. Соня выполняла разные поручения Евгении Лазаревны. Работа раздатчицы подходила для этого как нельзя лучше. Между тридцатью тремя бараками лагеря наконец появилась какая-то связь. В основном передавались вести с фронта, новости и предостережения об изменениях в лагерной жизни. Пленные женщины стали настолько равнодушны к своей и чужой судьбе, что утром, пробираясь среди нар на поверку, перешагивали через тела умерших за ночь товарок. Появление даже сильно запоздалых вестей с воли давало им надежду.
Вскоре удалось организовать саботаж: узницы отказались от работы на военном заводе. Кара последовала немедленно. Девушек, раздававших баланду, тут же бросили в штрафблок. Окна задраены, вокруг колючая проволока, в день выдается только половина пайка. В феврале сорок пятого года немцы бесновались, чувствуя приближение конца. Каждой узнице досталось по двадцать пять ударов палкой. Даже дышать стало невыносимо: в крематории еле успевали сжигать умерших.
Выпустив из штрафного блока, девушек отправили на расчистку леса. После работы пленницы попытались спрятать двух подруг, закидав ветками. Пропажу тут же обнаружили, в итоге – опять карцер. Тут Сагиру покинули силы, она температурила и бредила. Но в двадцать три года молодое тело хочет жить - девушка пришла в себя.
Последние месяцы в лагере казались бесконечными. Никаких вестей извне, полная безысходность. Когда в середине апреля в лагерь ворвались танки, люди ничего не поняли. Оказалось, их освободители – союзники, англичане.
Сагиру с наиболее истощенными узницами положили в лазарет. Освобожденные настолько обессилели, что санитары, раздев и помыв их, даже не стали одевать, а только укутали в простыни.
Рядом с Сагирой в палате лежала такая же исхудавшая девушка-хорватка, Мила. К ней частенько приходил товарищ по имени Дамир. Как-то утром он вбежал радостный, громко крича:
- Победа! Войне конец!
Милка и Сагира, кутаясь в простыни, дошли до распахнутого окна. За окном цвела весна, кружил головы запах сирени. День сиял. Только в эту минуту Сагира поверила, что будет жить…
Задумавшись, Сагира не заметила, что въехали в сосновый лес. К ней обернулся возница:
- Кызым, не замерзла там? Ты чья же дочь будешь? Я ведь в Бураево всех знаю!
- Абзый, сирота я, с шести лет без отца! Давлетхана дочь, а мать -Шамсехаят!
Дед замолчал, прикидывая в памяти что-то. А Сагира вспоминала родной дом, откуда в апреле сорок второго в новеньких желтых лаптях уходила на фронт.
- Одной пары должно хватить до станции, а там выдадут сапоги! – деловито говорила подруга, Сагдия.
Она, дочь зажиточного человека, могла и не в лаптях идти, конечно. Но как не поберечь обувь, ведь трудно с ней. Да и выделяться среди подруг не хотела. Девушки - убежденные комсомолки, настоящие дети своего времени. Поэтому и решили добровольно идти на фронт.
Сагира, хоть и секретарь комсомольской организации, а раздумывала перед тем, как написать заявление в военкомат. Как единственная кормилица матери, могла отказаться или отложить свой уход на фронт. Братишка Мирзахан и старшая сестра, военфельдшер, служили с самого начала войны. Но она решила идти вместе с подругами.
Накануне отправки Шамсехаят привычно собрала маленький заплечный мешок младшей дочке: третьего бойца отправляет из дома. Слез и нежностей обе терпеть не могли, простились сдержанно.
Утром 27 апреля маленький отряд из тридцати девушек с песней уходил из Бураева. Люди, услышав «Катюшу», махали вслед, утирая слезы.
Вышли из села бодро, весело. Солнечное утро освежало, война казалась еще далекой. Но первые неприятности были тут как тут: переправляясь через Танып, девушки промочили ноги, надо льдом уже поднялась вода. Обсушились в соседней деревне и пошли дальше. Когда сильно уставали – шестьдесят километров не шутка! – опять запевали «Катюшу», «Партизанскую». Дошли. Погрузились в поезд.
Наконец, Уфа, где формировали бригаду зенитчиц*. Часть девушек училась обеспечивать связь между наблюдателями и штабом. Уфимские девчата попали под Сталинград. Война учит быстро, к осени Сагира с закрытыми глазами могла соединить оборванный провод.
В один из дней поздней осени они с подругой отправились искать место обрыва. Низко нагнувшись, шли вдоль линии, когда послышалось гудение машин.
- Немцы! – вскрикнула Рая.
Сагира в ужасе схватила ее за руку и потянула вниз. Но их уже заметили.
Не успели девушки лечь на землю, как их окружили мотоциклисты. Немцы в уродливых касках спешились, грозя автоматами, приказали сесть на вспаханную землю. Через некоторое время повели в расположение части: все оказались в плену. Потом были забитые людьми вагоны, голод, лагерь за лагерем…
Сагира очнулась от окрика бабая:
- Сагира, так на тебя же похоронка пришла! Вспомнил я Шамсехаят! Они с моей старухой часто видятся у родника! Ваш дом же по ту сторону моста? Мать-то тебя давно похоронила!
Конечно, прошло уже семь месяцев, как окончилась война. Долгих три месяца Сагира только излечивалась после лагеря. Остальное время союзники оформляли документы, наводили справки, а ее приставили помогать медперсоналу.
А дома, в старом шкафу, в это время лежали две страшные бумаги. Первую, похоронку на единственного сына, Шамсехаят получила в конце сорок второго года. На второй было напечатано: «Ваша дочь, красноармеец Давлетбаева Сагира Давлетхановна, пропала без вести в феврале 1943 года».
Пережила эти страшные письма старая мама. Переживет ли радость от сегодняшней встречи?
Сагира сжалась в комочек в тепле овчины и уснула. Сани тихонько скрипели по снегу - везли домой.
_____________________________________
*Это реальная история моей свекрови, с ее слов. На фото сама героиня, Давлетбаева Аслямова) Сагира Даблетхановна.
*кызым – дочь моя (тат.)
*абзый – дяденька (обращение к пожилому мужчине, тат.)
* Сейчас странно, что в Уфу девушек везли через Янаул – в обратную сторону. К сожалению, установить причину этого мне не удалось.
На Конкурс "Героям ВОВ и их наследникам" http://proza.ru/2022/02/23/1545 Международного Фонда Великий Странник Молодым