========= =================== ============
Самоуправство
Колчак он тоже человек, чак-чак уже похуже, а вот мак не сорван, варят мак вообще никуда не годится.
У твоих губ есть право на красное вино, и не только, так и на одежду, не только на тату, но и на пламя либерум вето огнедышащего зарева любви.
-Шлазий, - говоришь мне,- шлазий! Дует ветер, безвозвратно уходят краски дня, а кухня в окне видится, вертится снаружи и кажется мне настолько неинтересной, оттого, что дождь, что мне хочется рассердиться, отчаянно разувериться в своей силе, силе любящих ни за что тебя мёртвых и живых. Я желаю тебе счастья, поэзии, функционального отчёта традиций, нереста твоего на половодье, страданий вне грозных бурей, сказочной зимы, сердечного равноденствия, необъятных широт неограниченной совести, кальки своих мыслей и честного отношения к радушному приёму порядочного с душой единомышленника, добряка и отдающего тебе последнюю буханку, краюшку хлеба своего, не страдающего деспота обличия! Что являет собой особую изоляцию от страстей, то и будет началом освобождения от скользких, ставящих запятых пороков и зависти, как людей так и нелюдей! Не жадно населённого города ты усвояемость и желудочный сок, как прежде ты светел и наивен в любовном трепете еловых веток, газонов и клумб, приторных бесед между собой молодых и голосистых, ек познавших прелестей жизни от безделия всыпавших на улицу и бульвары города свидетелей этого подхода к жизни.
Вы видели, как удивляется четырехмесячный щенок восточно-европейской овчарки с толстыми лапами вам? Удивительный мир. Не шелохнётся листик без участия чего-то страдальческого вида, бога, искренности, людей, посланных вам красивых и не очень, но настоящих в своей действенной схеме актуального выбора.
Космос не тот. Гальванизация тока не та. Ланч с подругой расходами не ссорится. Нам, вам данный, весь необъятный мир, годный по знакам, пускай не союз, но почка чьих-то деревьев, чья-то звёздная ночь, не посмешище и не стыд. На первое бо...а на второе сыр с котлетами не мешало, третье бирюзовая кисельная подсказка рос и капель слёз собрата дикого от счастья. Я своим палевом желательно не залужу поверхности, не зачищу до блеска трюмо, но чтобы встроить время надо постараться, а влюбился ты от потусторонних сил их, не трезвых всегда, но ежечасному хромых в не участи бульдога с носорогом, питающихся любовными романами позитивного и понятного жанров естественности. Они выучили языки жестов и компьютерных значений, а это для тебя не важно, не стоит, не гром, но не всегда молния, шала-шал-шала. Вот и пой, состязайся в успешном не космическом, с косметикой просто как лев без клада умов, без умения жить, без преувеличения неохоты, а охота ль... Вовремя в "двуствольную табакерку" доложи спиц шерстяную нарастающую в клубы необходимого для жизни своей и любовь дарящих эросов хоть правых, хоть челюстей хрустящих в полёте не страха, а теории пред страхом, пламени от нерва, сердца, что итожит, Канта, но не Эмануила. Слабо?! То-то. Как слизь лета, не мне лучшее доказательство свободы - деликатное не зазнайство. А вольт там где вольтметр. вовремя с близкими и домашними людьми, тропами, слышал конгениально проложенными страницами ещё не смятых брошюр. Эх, мне бы. Помнится, но чёрный, а цвет ты знаешь не просто так, и не потому что с белым, как снег задорится, помню желание быть, расслабить, начать замужество, но не с любви, а с пата, а то.. Не забыть даже цвет стройнящий, напомнить, не сказать, не ужесточиться проспать ужин, а ужин отдаютьььь.
Во Во. Чтобы не росло, чтобы не разведрить, никому как будто не найти, но воспеть не Джона, а себя на эхо. И лето не спеху и кудри не завивать, и гиблое не дело своевластие томить, как в погребе беглого картонного исполнителя баллад, но не странных для зрителя штучного, по полинезийски не разговаривающего, прости, заножу. Ты кто? Во, блин. Рассмеялся, сел, поехало оно, трахтибидох ибенхаттаб,шаландыполные кефали. Не пресно, не заметил, не горько, но за гроши, светает. Как чувство? Как обособленный козырь внешней усобицы. Как щит? Вне яда и конкуренции слаба похмельная заливная, хотюнчик выскочил, не знаешь. Но не тебе, не ему, ни мне не известно даже в предосудительной беседе, если умничать пропорции декламации, во, как! На этой посудине далеко не уедешь, посмешище! Ка щит? Во! И кулак на пятую ногу. Валет, что не вскоре. Парцип цвай их либэ дих. Эр зи эс ист. Как лепрозорий, но не Любки. Вотчину не очень боюсь, размажу гальку, что не всыпь, трастну каме, но велосипеда соперничества как боюсь из=за штанин в цепи, а мы все звенья одно одной цепи, а успех как призвание, или Лондон. Во, как прыыывиэээттт! С обозрения остряк, с величиной абстряг, как с грецкий орех поминальная, а небо, что нёбо, как линия А, когда молчишь и смотришь острым взором взгляд повысив на меня, в альпинистах не бывал, альпиниста с вершин гор видел у тебя в постели, привираю, латтно прости. Укладываешь ребёнка, зрачок в микроскопе, чтобы не выспаться, не маешь...исследовать бы в день дань, но опыта нету, культур-мультур, вась-вась, тыч-тыч мынау-мынау.
Рассмотрим, пожалуй мир, нерв, как кинофильм о сердце, банальной выписки ретроспективы, но совместной однова надыбаный так сказать добрыми людьми, не обязательно возлюбленными. Кощунственно! Еще то не играет оркестр переливных важных струн, а в лето вложили летальность, в однодневок-суток-дней секторальность. Опять начал. В голове чупа-чупс.
Безрассудно, но мне не пишется, тучи надо мной, как памяти любовь, мне и только тебе, а ухабы. Не знаю, не предосудительных в заначу не беру, да и выпить хочется, пол вдеть, космическая, не лирическая, коридорная улыбка, пим-почь-ка! отдельно застреленных лебедей с пруда не ищу, вон они как голуби! Восстань - себе говорю. А нервы пульсацией ништяк, краник, краниум, корреспондент, зона любви. Кантик такой по швейной, парти не не швейки, космос, но дрон. Вон! Все вон! Очнусь, клок фори файф, а плачет? Карпунктир, карррр! Карррр! Каррр! Во с сознанием что делаю, дышу, как пламя костра. Как челка в серебре, серебро - это хорошо, хорошист! Крайне сшито, прости за жабо! По...лимон, коньяк не похоть, пох лимон, а выжать - подлость. Ну ладно, вайтер, нас и вниз, вот такой вот тран-стриптиз, но ведётся снова разум на какой-там рун руно, но вольному воля, от кормов для птиц кормушка, что квартира, помню двушка, телефонный автоман, пережда двух трезвых - да, но когда, вода с полтиной, успевает жить плотиной, то в сознании завал, и уже никто, кто звал. Ну, пошла херняссс...кончаю, на тебя я поручаю весь седьмой с вожатым класс, до меня был друг и асс. Все друзья осталсь там, во хрипел, но врал, как ржал. Ну, да ладно с окровавленными от рук грозных пальцев всех подруг, а молчаний от ягнят не уснёшь, пиши пропал, ад - и кризис одеяло. Что, не следует считать, об укрытиях мечтать, вольнодумие - волна упрямства, понимаешь слово вкратце, вскрытых, резких, старых, старых, как там? Поезд запоздалый, это надо же отстать, никогда никем не стать, и забраться в летний лагерь, угорь, кравитц, честно, паря. Обстоятельства крутяк, мамонт,он в твоих друзьях? Вечных сил тяжб, тяж обогнут, глобуса, в гору, шутка в пору. Что о вечном говорил, о мой запах, о дримтим. Пробегающее стадо, кстати может то надо, то и надо говорю, строк сапог, что рифму сплюнь, Опечален я, как фраза, и не надо мне шарады, про крутого старика, сгорблен, худ, художник, шапка: по мёртвому закону, экрану, телу, что пирону, успею, спей хоть спелой вишней, жаль с меня какой чёрт вышел.
Не забуду я итог, чё? А в принципе, комок, что в к горлу подступает, Сталинград, увы не в мае, в том то, то-то говорят, а если нет, кто был, жил, свят?! Экспозе такое слово алеаторного здорОва, Линда Ленина застала, а для риска это мало, мало-мало, говорят, циклоп цикличный персонаж, переходит стадий в два лица, такое слово померанца, перспективного юнца. Логос, серия о жатве, переключи тебе сказа лбы. Неминуемый ты мой, хорошо пришел живой, до конца как до дыхания, альтом, пальцем, сдаться в звании. Страдай, играй, тебе твердили, пеняй, с тобой, поди не в храме, не страхуясь сердцем пой, отдавайся весь с лихвой.
Нет, не те века, раскрутка. Не те все промахи, и губка впитывай сама, уха и плов из топора, ура размаху, хохме хохма, не то восторженное попка, кори все карие, но ночи, да кожурой остаться, впрочем, объятый внять обнять любить и время, нет! Не торопить. Лучше мысли, только виски, да ещё немного вЫсит, мыли мы ли кузов, мы? брызг в тёлку зелки как на Вы. Поразмыслю, что костры, хотя, быть может пахлавы и мёда губ с улыбкой надо, знаю больно будет падать, мне от вложенного слога, функционального подхода, аккорда образно под час, влача, что платье, попозжа, плачу, аучь, реванша стирка, и альянсы слышишь, слышь как, суперфиций, антенагиум, фаустрехт считались с вами, своим по прачечной в три смены, обладанием карьеры, любовью можешь ты не быть, но человеком быть объяяязан! Путч, союз, и маршал Язов. Вот, эмблема на коньяк, я услышал, дай два дня. на головку ценность -тля, для сарказма короля надо просто растеряться. для шута обычно в ряд не пристроиться, не выпить, а как пить дать, обломиться! Мягкого фибрина.Oaayya! Как напутствия броня!
До простор, просты ночлежки, ночной кошмар, сон, обычный грешник, сочно, точно В грусть включиться, волчицей можешь ты не быть, но человеком быть, как принцип! слабого Стаханова только из Иваново, а причём здесь слово жизнь, просто небо всё влюби!
Здесь “ no choice” венца творения поэта не мыслимых времён, защищённого нитями от порчи небес, постоянно меняющегося ссыхания твоиххх губ, твоих стен, твоей двухярусной кровати, не щадя внешнего слоя проплаченного удобства IKEA.
Вследствие эпох, твоих губ права мы практически взаимосвязаны с... Так, или иначе, сейчас или потом до оскомины или без проевшего плешь "до кости на дне кастрюли" вкусного искуса надкуса, вы понимаете межродовая популяция, броского цвета радуги казалось бы несущественного понятия, пришедшего из седины проявления другого природного явления, хрестоматийно сложенного, как вещи, существенного аналогизма дождя - куплет-припев, куплет-припев- бридж при постоянном повторении слова психостатичного типа "кляйне" за претящий вибрирующий сладкий слада термин gratitude, или куда больше высмеивает ощущение разложения, которым верны, подвержены падальщики, в конце концов трупоеды, некрофаги, похожие на собак кошкообразных гиены хищники Carnivora.
Разверзлись хляби небесные, не оспоримого даже твоими губами факта природы, дао образа, совокупности естественных потребностей, по нраву, по праву чьих-то идей и поступков, где мы, как умеем, так и вертимся!