Около девяти утра мы с женой стояли перед закрытой дверью серого культового здания с названием «Свет Евангелия». Во время проведения военной спецоперации в нашем городе под названием Балаклея, оно приняло на себя несколько иные функции. Его помещения были оперативно приспособлены для приема и выдачи гуманитарной помощи, поступающей с России. В этот майский день, вместо привычных объявлений, на двери висели прикрепленные пустые файлики, в которые обычно вкладывали листы бумаги со списками продуктов, а так же указанием времени и даты выдачи вновь поступившей партии.
- Кажется, гуманитарки сегодня не будет! – с горечью заключила жена.
Ее взгляд тщетно бегал по выцветшей металлической двери в надежде отыскать хот какую-нибудь информацию.
- Пожалуй ты права! – подтвердил я, полагаясь на собственные предчувствия, после чего огляделся вокруг.
С разных сторон, с сумками и пакетами в руках, к нам уже подходили люди. Иные несли с собой пустые баклажки в надежде получить долгожданное подсолнечное масло, которое в городе уже составляло настоящий дефицит. Люди останавливались перед закрытой дверью, на лицах которых читался один и тот же предсказуемый вопрос.
- И сегодня не привезли? – спросил кто-то из только что подошедших людей.
- Пока нет, - ответил я.
- Хоть объявление, какое бы вывесили.
- Может, вывесят позже,- предположил я, заведомо зная, что и сегодня придется возвращаться ни с чем.
Далее стоять было бессмысленно, и мы с Леной медленно побрели обратно домой. Раскаты орудийных выстрелов, доносившиеся с разных концов города, привычно сопровождали нас третий месяц, на которые уже мало кто обращал внимание. Ужасающая реальность, пропитанная страхом, без церемоний врывалась с сознание людей, равнодушно ломая устоявшуюся мирную жизнь. С первыми выстрелами, тревога неотлучно поселилась в душах людей , не позволяя ни на миг переключиться на что-то светлое и созидательное. Балаклейцам поневоле пришлось с этим как-то уживаться, сохраняя терпение и хрупкую надежду на будущее.
Мы продолжали идти по тротуару, пока за спиной не послышались чьи-то шаги. Нас догнал рослый мужчина в синем джинсовом костюме с крупными очками на глазах.
- Который день прихожу, а гуманитарки все нет и нет. Как они ее возят? – возмущался он, пытаясь вступить с нами в диалог.
- Говорят, машина была вчера вечером. Но из-за того, что в пункте приема никого не было, машину с продуктами отправили во вторую школу, - ответил я, передавая людскую молву, которая как выяснилось позже, соответствовала действительности.
Это вызвало в нем еще большее негодование.
Надо сказать, что во время проведения спецоперации, в общей массе люди стали гораздо ближе и сочувственней друг к другу. Например, одна женщина преклонного возраста, собирала на своем огороде зеленый лук и чеснок, а потом раздавала их в очередях, особенно тем, кто проживал в разбитых многоэтажках. Общая беда сплотила людей. Забыв о распрях и неприятных отношениях, люди открыто стремились помочь друг другу, что было в их силах. Конечно, имели место и скандалы, удобренные матом и беспардонным хамством. В очередях можно было встретить предприимчивых деятелей, без зазрения совести рвущихся вперед, игнорируя установленную очередь. Война вывернула нутро каждого наизнанку, заставляя в полной мере проявить свою суть. Друзья вмиг становились чужими, вызывая презрение и нежелание с ними общаться, а о ком ранее были сложены негативные представления, проявляли сострадание и протягивали ближнему руку помощи.
Мужчина шел рядом и продолжал возмущаться работой пункта раздачи продовольствия, пока мы не встретили бабушку преклонного возраста.
- Можете дальше не идти, гуманитарки сегодня не будет, - предупредил я ее.
Остановившись, она растеряно посмотрела на нас, и кажется, хотела что-то спросить.
- Объявления на дверях еще не вывесили, и там никого нет, пояснил я, - предвидя ее вопрос.
В этот момент небо над нашими головами разразилось страшными взрывами от орудийных выстрелов. Подняв вверх голову, я увидел, как в небесной синеве стали появляться белые облачные мазки, от разрывающихся снарядов ПВО. Казалось невидимый художник, орудуя белой краской, торопился закрасить прозрачный небосвод. К тому же я успел уловить, как сквозь плывущие облака промелькнула серебристая ракета, равнодушно несущая на город смерть. Охватившее вначале оцепенение не давало сдвинуться с места, но когда рядом идущая асфальтная дорога, закипела от падающих осколков, вздымая кверху дым и пыль, все быстро стали искать укрытие. Жена опрометчиво метнулась под дерево, и присела у самого ствола. Бабушка, оглушенная ужасным грохотом, не могла сдвинуться с места, и стояла как вкопанная. Мужчина, шедший с нами, бросился в проход между двумя зданиями и прижался к стене.
- Лена, Лена! – кричал я своей жене, пытаясь вытянуть ее из-под дерева.
Страшный грохот забивал мой голос, которого я практически не слышал.
- Давай скорей к зданиям! – кричал я что есть силы, протягивая ей руку.
Когда мне удалось до нее докричаться, мы тут же бросились в проход между зданиями, оббежали угол дома, и вскочили в открытую дверь, ведущую в подвал дома, где уже прятались его жильцы.
- Меня ранило! – с тревогой в голосе сообщила мне жена.
- Куда? – насторожился я.
- В спину, осколком!
Я тут же помог ей снять желтый приталенный пиджак, и внимательно осмотрел волнистую ткань со стороны спины. На левом боку хорошо просматривались рваные нитки. Неприятные предчувствия отозвались в плывущем сознании, и стало сжимать дыхание. Вывернув пиджак наизнанку, я тщательно осмотрел его подкладку. К огромному счастью дыр и рваных мест там не обнаружил. Вскоре, колотившееся сердце стало приходить в норму.
- Слава Богу, не проникающее! – мелькнуло в голове, после чего с облегчением я повернулся к жене.
- Ничего страшного, просто сильный удар, - сообщил я ей, пытаясь не предавать этому запредельного значения, что бы ни усугубить паникой и без того ужасающую ситуацию.
- У меня болит бок, - сказала она.
Я попросил ее поднять кофту и осмотрел тело. На ее левом боку я увидел красное запекшееся пятно размером в небольшой весенний лист. С этим пришло и понимание всей серьезности пережитой нами ситуации, а также того, что без поддержки ангела хранителя, исход мог бы закончиться более печальным сценарием.
Как рассказал позже российский солдат, с которым мы беседовали, нацисты в тот день выпустили по городу сорок ракет РСЗО «УРАГАН», которые ПВО России сбили на подлете. Но во время перезарядки орудий, нескольким ракетам все-таки удалось преодолеть защиту, и они ударили по мирному городу. В результате удара были разрушены жилые здания, и пострадало белее семи человек.
И снова, до конца не пережитые свежие переживания, наслоились на старые, образуя в тонкой духовной материи, которая зовется душой, многослойный пирог из безнадежности, страха, беспокойства и тревог. Там, в прифронтовом городе Балаклея, такте ситуации повторяются практически ежедневно, заставляя подаренную богом жизнь висеть на волоске. То, что за время войны уже накопилось у каждого, в будущем непременно будет разъедать душу, медленно превращая ее в бесчувственную материю. Остаться на войне живым – это еще не все. Не утратить чувства и остаться человеком – вот вопрос, на который пока никто не знает ответа!