Предыдущая страница http://proza.ru/2022/06/07/1112
Император Александр II в 1856 году утвердил устав Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ). Практически оно было создано на государственные деньги и получило все мыслимые льготы.
Официально в задачу общества входило обеспечение торгового судоходства, а секретная цель – создание материально-технической базы для возрождения Черноморского военно-морского флота и подготовки для него кадров.
Александр II утвердил и форму одежды для «чинов, служащих на пароходах Русского Общества Пароходства и Торговли. Командный состав укомплектовывался военно-морскими офицерами.
Офицерам, поступавшим в общество с действительной службы, сохранялась военная форма, но за границей на берегу они могли носить гражданскую одежду. Для тех, кто поступал на службу в общество из отставки, была особая форма, но с офицерским кортиком.
Пароходов ещё не было, но их названия для первых пяти уже имелись: «Император Александр», «Великий князь Константин», «Владимир», «Олег», «Одесса». Пароходы предполагалось приобрести у бывших противников, в Англии и Франции.
Условия в обществе были выгоднее, чем на действительной военной службе: более высокое денежное содержание (сохранение половинного денежного содержания по чину) и оставление денщиков.
Неудивительно, что желающих было много, первоначально их отбором и назначением занимался инспекторский департамент Морского министерства.
Григорий Иванович Бутаков, отличившийся во время обороны Севастополя, занимал должность заведующего морской частью в Николаеве и военного губернатора Николаева и Севастополя.
Он располагался в доме, где жил и работал Михаил Петрович Лазарев, но разница была в том, что во времена Лазарева имелся мощный Черноморский флот, а когда обязанности Лазарева принял Бутаков, от флота осталось несколько мелких судов, полностью разрушенный Севастополь и только один флотский экипаж.
Григория Ивановича произвели в контр-адмиралы, зачислили в Свиту Его Императорского Величества. Это был стремительный рост 36-летнего офицера. Видимо, голова немного закружилась.
Он не понял смысла создания РОПиТ и вместо оказания активной помощи Николаю Андреевичу Аркасу вступил с ним в конфронтацию, стал жаловаться великому князю Константину, что тот переманивает у него хороших офицеров.
Вместо поддержки получил от Константина строгое внушение. Бутаков попытался добиться в штат должности начальника штаба флота, но ему дали понять, что и флота фактически нет.
Тогда Григорий Иванович развернул войну с интендантами, памятуя, как страдали от плохой работы тыла и воровства военных и гражданских чиновников.
Пользуясь расположением великого князя, назначившего его на эту должность, он добился отдачи под суд группы высокопоставленных интендантов. Но Григория Ивановича занесло, и он забыл об осторожности, о том, что любое обвинение должно быть доказано.
Людей уволили со службы, лишили званий и пенсий, а после многочисленных жалоб пришлось создать специальную комиссию, которая пришла к выводу, что многие репрессии были необоснованными.
Узнав, что Лесовский едет в Петербург и что тот остался за штатом, Григорий Иванович написал ему письмо с предложением «для временного отдыха, здоровья и службы дальнейшей в должности командира 37-го экипажа».
Степан Степанович получил это письмо после того, как он со своим спутником-американцем распрощались с Ильинским и приехали в Петербург.
Лесовский немедленно ответил телеграммой из Петербурга: «Признательно благодарю Ваше превосходительство за предложение, которое по обстоятельствам в настоящее время принять не могу».
Позже он написал ему письмо, которое мне хочется привести полностью, поскольку оно всё поясняет:
«Любезный друг Григорий Иванович!
Спешу объяснить Вам причины, заставившие меня отказаться от Вашего предложения, для чего мне придётся объяснять Вам род моих сношений с начальством с самого моего приезда из Сибири.
Врангель уже был болен и никого не принимал. Метлин (Николай Фёдорович Метлин – в 1856 году был назначен управляющим Морским министерством – прим. автора) на вопрос мой о роде предназначаемой мне службы, объявил мне, что он пока ещё ничего не знает, ибо только вступил в управление, и предложил мне справиться об этом у Краббе.
Краббе (директор инспекторского департамента – прим. автора) сейчас же рассеял все сомнения, объявив мне, что я у них состою первым кандидатом на первую имеющуюся вакансию командира винтового корабля.
После такого объяснения, полученного на другой же день после моего приезда, мне следовало успокоиться, молчать и желать, чтобы эта вакансия не открылась ранее двух, трёх месяцев, чтоб дать мне передохнуть.
На шестой неделе поста я получил от Краббе новое подтверждение в том же уверении, а во вторник на Святой разошёлся по городу слух о сокращении флота, а, следовательно, о значительном уменьшении числа офицеров.
Говорят, что число линейных винтовых кораблей ограничивают девятью, а личный состав флота полутора дивизиями, - и что всех остальных, кто говорит, распустят, кто говорит, с половинным жалованием, кто - с полным.
Словом, известие горячительное и для материального благосостояния более половины корпуса офицеров и прискорбное для всякого сочувствующего флоту. Мы находимся в разряде морских держав третьего порядка, на одну силу со Швецией, Данией, Голландией и пр.
Кажется, наступил конец тем благородным побуждениям, которые живили нашу молодёжь лихорадочною деятельностью на пользу и возвышение флота.
Горько выговорить, а скажу, что я сожалею, что служу во флоте, что дожил до такого горького разочарования в том, что некогда составляло счастье и гордость моего существования.
Когда будете в Севастополе, вспомните обо мне при благоговейном преклонении пред прахом наших знаменитых адмиралов. В этой гробнице как будто схоронены вместе с ними и все надежды на будущую славу флота.
Впрочем, приезд великого князя должен окончательно разрешить тягостное недоумение настоящего, а до того времени надобно быть здесь, чтобы в случае оставления службы найти место, что здесь гораздо легче, чем нежели в провинции.
Вот причины, заставившие меня отказаться от Вашего предложения. Всегда был бы рад служить под Вашим начальством, но в море, при прежних условиях….
Так тяжело, когда сегодня нельзя ручаться, что завтра сократят ещё часть флота, я в первый раз подумал о себе, и, не имея привычки делать вполовину, думаю очень серьёзно о себе, т.е.пойду туда, где дадут больше денег, лишь бы не (неразборчиво) был промысел …. (неразборчиво), работая ещё десять лет, сколочу себе капитал, и тогда устану,
т.е. на 50-летнем возрасте на проценты буду жить и доживать свой век, как в какой-нибудь деревушке в созерцании природы.
Будущность не блестящая, но зато и не нищенская. Не то думалось мне, когда на «Кулевчи» я выходил к Константинопольскому проливу в крейсерство, но от того дня отделяет нас целый век прошедший, одно другого печальнее.
Прощайте, любезный друг, Григорий Иванович, кончу одним: если б Вам бог послал счастье иметь столько власти, чтоб русский флот повести по прежней нашей Черноморской дороге, а не по пути его окончательного разоружения, то не мне не откликнуться на Ваш призыв.
В такой вожделенный час, не щадя остатка ещё самого себя, я к Вашим услугам, в каком угодно звании, от командира корабля до мичмана положительно. Я Вас люблю и уважаю, как любил и уважал в прежние счастливые годы.
Всей душой преданный Лесовский.
С.-Петербург 15 апреля 1857».
Продолжение http://proza.ru/2022/06/13/1708