БУРСА (ЧАСТЬ IV)
ВЁСЛА НА ВОДУ!
Ты помнишь, как всё начиналось?
Всё было впервые и вновь,
Как строили лодки и лодки звались:
"Вера", "Надежда", "Любовь"...
Как дружно рубили канаты,
И вдаль уходила земля,
И волны нам пели, и каждый пятый,
Как правило, был у руля.
Андрей Макаревич & ВИА «Машина Времени», песня «За тех, кто в море» из альбома
«Лучшие песни „Машины времени“»
Легендарный преподаватель «Географии морского судоходства» и бессменный тренер училищной команды по морскому многоборью Михаил Николаевич Каргин любил говаривать: «Настоящий штурман должен научиться управлять шлюпкой — ходить на вёслах и под парусами. Ибо, находясь в шлюпке, моряк может в любой момент опустить руку за борт и погладить море.
Именно поэтому каждый курсант-судоводитель должен сперва пройти шлюпочную практику, а уж потом любоваться морем из каюты судовой буфетчицы!»
Золотые его слова! Вот она, мудрость, которая приходит с годами!
Правда, лично у меня вышло с точностью до наоборот — обучаясь в средней мореходке, я любовался морем исключительно из каюты судовой дневальной, поскольку до буфетчицы тогда ещё не дорос…
Ежели отбросить шутки в сторону, то истина проста — чтобы научиться управлять океанским лайнером, нужно в совершенстве освоить азы управления маломерным судном. Именно поэтому для будущих штурманов в нашем училище после окончания первого курса была предусмотрена шлюпочная практика.
Поскольку от плавания на паруснике «Надежда» я отказался, по известным читателю причинам, то автоматически попал в «чёрный список» курсантов, которые не были удостоены высокой чести проходить морскую практику на борту фрегата. Меж тем экипаж «Надежды», состоящий из подавляющего большинства курсантов нашей доблестной 10-й роты, отбыл во главе с Петровичем в город-герой Санкт-Петербург. Штрафники же, в кои ряды попал и ваш покорный слуга, поступили в распоряжение майора Гамолина.
Сей славный муж был временно назначен командиром нашей «штрафроты» на период прохождения шлюпочной практики. А вот руководителем морской практики был назначен, как вы уже догадались, сам Михаил Николаевич Каргин.
Шлюпочную практику мы должны были проходить на морской базе нашего училища, которая располагалась в бухте Сидими.
Боже, как я был рад, что судьба вновь забрасывала меня в Сидими!
Ещё бы, ведь именно с Сидими у меня были связаны самые лучшие воспоминания!
Ибо, выражаясь языком мага дона Хуана, о котором там много писал Карлос Кастанеда, Сидими было моим «местом силы».
Итак, ранним июньским утром наша штрафрота была торжественно построена майором Гамолиным на водной станции училища. Майор выступил перед собравшимися со следующей речью:
— Товарищи курсанты, бля! В то время, как ваши товарищи находятся в Питере и готовятся к посадке на «Надежду», вы будете проходить шлюпочную практику под руководством Михаила Николаича Каргина на нашей морской базе в Сидими. Сейчас Михаилом Николаичем и мной будут сформированы экипажи ялов. Отход в Сидими мы планируем на завтрашний день. Вопросы есть?
— Разрешите? — выкрикнул из строя Виталик по прозвищу Малой.
Гамолин утвердительно кивнул головой в ответ, мол, давай, спрашивай.
— Товарищ майор, а бабы там будут? — поинтересовался Виталик.
— Ваша фамилия, курсант? — грозно произнёс Гамолин, глядя в упор на Малого.
— Якименко! — бойко отрапортовал Виталик.
— Ну, так вот, Якименко, никаких баб там не будет, понятно? Лично вам, Якименко, я устрою такие галеры, что о бабах вы надолго забудете! Вам всё понятно, Якименко?
— Так точно, товарищ майор!
— Ну и хорошо! Да, и чтобы никакого спиртного! Кто будет замечен в употреблении, будет немедленно представлен к отчислению!
В этот момент из строя послышался разочарованный вздох. Это Эдичка всем своим видом дал понять Гамолину, что без баб и водки нам всем (в том числе и самому майору) придётся туго в Сидими.
Майор исподлобья посмотрел на Эдичку и обратился к нему:
— Ваша фамилия, курсант?
— Середа я…
— И что же вы так вздохнули-то, Середа?
— Так это… как же нам быть-то без баб и водки? Не жизнь это, товарищ майор!
— Та-а-ак! — раздражённо произнёс Гамолин. — Я вижу, что мне не курсанты достались, а банда проходимцев! Ну, ничего, мы с Михал Николаичем сделаем из вас настоящих моряков. Я вам, бля, такой «дип пёрпл» устрою, что на всю жизнь запомните! Понятно вам, Середа?
— Понятно, — пробурчал Эдичка, и когда майор отвернулся, Середа, по своему обыкновению, демонстративно покрутил пальцем у виска, показывая всем вокруг, мол, какого идиота к нам приставили.
К счастью, Гамолин не заметил этого жеста Эдички и, весьма довольный собой и проведённой воспитательной работой с вверенным ему личным составом, дал команду разойтись.
На следующее утро ялы были спущены на воду.
Личные вещи, продукты и другой скарб были погружены на катер ВРД, который должен был сопровождать нас до Сидими.
Когда все приготовления были закончены и все инструкции получены, Каргин дал команду: «Вёсла на воду!» — и мы дружно начали грести.
Сперва мы гребли вразброд, а затем, приноровившись к ритму, стали грести более слаженно.
«Ряз — два-а! Ряз — два-а!» — метрономом отдавалась у нас в головах команда рулевого.
Грести было не сложно, ибо в Амурском заливе стоял полный штиль, и ял послушно скользил по водной морской глади.
Предполагалось, что до Сидими мы пойдём своим ходом — под парусами, но поскольку ветер и не думал «раздувать наши паруса», то эту затею пришлось оставить. Слаженно работая вёслами, мы таки добрались до Токаревской косы и легли напротив неё в дрейф. Каргин принял решение связать все ялы в одну кучу — один за другим — и буксировать нас катером до самого Сидими.
Стояла ужасная жара. Сидеть без дела в яле было невыносимо.
Раздевшись донага, мы начали по очереди прыгать с борта яла в прохладную морскую воду.
Нашему примеру последовали и другие экипажи. Купание продолжалось до тех пор, пока к месту нашей дислокации не подошёл ВРД. С его борта выбросили толстый сизальский канат, и мы стали усердно грести, чтобы занять своё место в строю. Когда все ялы были наконец собраны в одну кучу и связаны буксировочным концом, ВРД, издав протяжный вой сиреной, дал ход.
И мы поплыли, точнее пошли! Катер набирал ход, отчего ялы дружно начали выходить на глиссер. Брызги летели со всех сторон, но было совсем не страшно! Прикрыв куском брезента снятые заблаговременно вещи и обувь, мы подставляли лицо и грудь солёному морскому ветру, который всё же встретил наш караван посреди Амурского залива.
Ял раскачивало и подбрасывало на волнах из стороны в сторону. Появился азарт, который, как я уже заметил, непременно возникает во время шторма! Хотелось кричать во всю грудь, но кричать было бесполезно, поэтому мы начали петь первое, что пришло на ум:
«Из-за острова на стрежень,
На простор морской волны,
Выплывают расписные
Дяди Мишины челны!»
А ещё мы опускали руки в прохладную морскую воду!
Вода перекатывалась через наши ладони и растопыренные пальцы, отчего появилось ощущение невероятного блаженства! Вот оно — море, обволакивает и ласкает наши руки, стоит их только протянуть к нему!
Неожиданно над морем повис густой туман, в плотной кисее которого я с трудом различал носовую часть нашего яла. Стало немного жутковато, и я на всякий случай обвязал себя страховочным концом и предложил это сделать своим товарищам.
Тем временем наш неутомимый буксир ВРД сбавил ход и стал подавать в тумане протяжные гудки сиреной.
Однако довольно быстро пройдя полосу тумана, мы вынырнули в аккурат у самого полуострова Ломоносова. Обогнув полуостров, ВРД плавно сбавил ход и сбросил за борт буксировочный конец. Освободившись от буксира, ялы, словно осенние листья в пруду, стали безмятежно раскачиваться на синих волнах бухты Сидими.
И вновь прозвучала команда «Вёсла на воду», и мы стали грести к берегу, где нас уже встречали загадочные туземцы…
Фото из архива выпускников ДВВИМУ.