О. Ильнская.Некоторые особенности лирики Галины Щекиной на основе анализа общеязыковых и собственно поэтических средств в книге стихов «Астрофиллит».
Для меня Галина Александровна Щекина — прежде всего прозаик, а не поэт. Пожалуй, это косвенно подтверждается и ею самой в выбранных языковых средствах. Поясню вкратце. В идеале поэтический язык — такой способ существования текста, при котором собственно поэтическая функция явно доминирует над коммуникативной (хотя совсем без последней, разумеется, тоже невозможно) либо четко определяет ее своими особенностями. Но Галина Щекина — прежде всего повествователь, ведущий монолог невзирая на собственно эстетические качества ее поэзии. Она экспериментирует с размерами стиха и разновидностями рифм и ритма, однако фонетически и семантически ее тексты отшлифованы недостаточно тщательно. Это — черта прозаика, которому важно высказаться ясно, определенно и необязательно языком художественного образа.
Аналогичный вывод напрашивается и после поверхностного анализа морфологии «Астрофиллита».
Автор вряд ли может считаться внимательным созерцателем, поскольку прилагательных, обозначающих нюансы вкусовых, тактильных, цветовых и других ощущений, в лирике Щекиной встречается очень немного. Зато ее стихи, напротив, изобилуют глаголами, причастиями, наречиями — то есть словами, обозначающими либо действие, либо состояние, что свидетельствует о высоком уровне эмоциональности поэтессы, интенсивности переживаний, жизненной активности. К примеру, в первом четверостишии первого же стихотворения семь глаголов, среди которых львиная доля — в повелительном наклонении. Вообще передача настроения через действие — отличительная черта поэзии Галины Щекиной.
Но применение глаголов в ее лирике не всегда удачно. К примеру, строки «Губы, которые трогали плечи, виски/ Цедят сквозь зубы» - нельзя назвать хорошей авторской находкой. Среди малоудачных выражений в том же тексте - «выпить любовь». Автору необходимо либо показать, что любовь можно пить, либо дать менее расхожую формулу для обозначения сильного, но краткого чувства. А в целом, за минусом этих досадных нюансов, стихотворение достойно высоких похвал: неровный ритмический рисунок прекрасно гармонирует с отчасти редуцированным синтаксисом, а обширный жизненный опыт позволяет Галине Щекиной давать сжатые, но очень точные поэтические формулировки: “Руки, которые — стол, и балкон, и кровать - /Лживы едва ли» и т.д.
Тот же удающийся автору редуцированный синтаксис мы видим и в одном из следующих текстов - «Ау — тебе, роща из черного кружева...» В нем явно просвечивают отсылки к Цветаевой. Еще раз встречаем мы ранние цветаевские традиции в стихотворении «Что ж, дорога до школы длинна и трудна...»
Очень хорош образ в коротком, но весьма значимом тексте «Земля как я: собрали все, ушли...», где отождествление лирической героини с плодородной землей, проживающей смены времен года, вводит читателя в медитативное состояние «холод и покой». Это достигается на всех уровнях текста, начиная с фонетического. Сонорные Л и Н и долгие открытые А и О создают гармонический образ огромного открытого пространства, неба и поля. Эта поэтическая удача, которая доказывает, как важно шлифовать стих начиная с самого первичного уровня.
К примеру, в области той же фонетики есть важные претензии к автору, которая временами неоправданно вольно обращается с ударениями: вновЕ, Изыски, сИрот, ненАдолго и т.д. В каких-то случаях часть этих слов может применяться с «плавающим» ударением, однако указанные случаи требуют и прочих «атрибутов» стилизации под народную речь, но выбор поэтической атрибутики волнует поэтессу незначительно.
Между тем, стихи с истинно фольклорной напевностью (даже и при отсутствии следования фольклорной традиции) у Щекиной легки и звучны без каких-либо потуг: «Я умела любить, когда...», «Небо выбелило зноем...», «Придешь ко мне тайно, важный...» и пр. Когда автор не пытается длиной строки побить Гомера, его тексты мгновенно обретают легкость и полное отсутствие какой-либо принужденности.
Сомнительны с точки зрения художественной ценности, на мой взгляд, собственно авторские неологизмы: «зачЕрки», «отчаюга-голова» и т.д. В некоторых из них есть обаяние самой поэтессы, однако обоснованность такого словоупотребления — под вопросом. Вообще стихотворение «Она всегда была одна на задней парте...», из которого взят первый неологизм, очень хочется вычеркнуть из сборника за изрядную долю неудачных выражений и стилистических несостыковок. Фраза «Занятие для девочки чреватое/ Но к выходу рвалась душа живая», в первой части которой канцеляризм, а во второй он же усилен шаблоном, никак не может существовать в лирическом произведении о первой любви без недоумения сколько-нибудь мыслящего читателя.
Если говорить о лексике, то хочется попенять автору и смешением лексических пластов. В одном стихотворении могут встретиться просторечные «сперва», «сдохнуть», устаревшие «злато», «испил», пафосные «познать», «нетленно». Это — тоже одна из особенностей Щекиной: черпать из своего словарного запаса полной ложкой, даже половником, без большой избирательности. Все идет в дело... В каких-то случаях это хорошо, когда оправданно с точки зрения художественного замысла, в других — не очень, когда создается ощущение, что автор недостаточно отшлифовал свое детище, не дав ему законченности за счет «вавилонского смешения» стилей.
Говоря словами самой Галины Александровны, «Слова — занятие неблагодарное, /Лишь эхо голоса, слабое эхо». Голос Щекиной должен стать сильнее. Тогда и эхо будет отзываться еще очень долго.
С уважением,
Ольга Ильинская