БУРСА (ЧАСТЬ IV)
СТАРИКИ-РАЗБОЙНИКИ
Дверь в аудиторию открылась, и в дверной проём просунулась огромная и абсолютно лысая голова Эдички.
— Разрешите? — прорычал он с порога, глядя в упор на преподавателя.
Михаил Николаевич Каргин, преподаватель дисциплины «География морского судоходства», медленно поднял голову и уставился на Эдичку, который, в свою очередь, в упор смотрел на него.
— Разрешите? — настойчиво повторил просьбу Эдичка.
Каргин, побагровев от злости, схватил со стола увесистую металлическую линейку и с криком «Пошёл на х@й отсюда!» запустил этой самой линейкой прямо в Эдичкино чело.
— Ой! — раздался вопль Эдички. Линейка угодила ему по самой макушке. Он схватился одной рукой за голову, а второй — с треском захлопнул дверь.
— Старшина, кто этот раздолбай? И почему он имел наглость просить разрешения присутствовать у меня на занятии после звонка? — обратился он к Вове Дубняку, который был старшиной нашей группы.
— Так это курсант Середа, — нехотя ответил Вова.
— Старшина! Вам должно быть известно, что когда вы обращаетесь к преподавателю, вы должны в первую очередь встать, а уж потом докладывать!
Вова медленно поднялся из-за стола и ещё раз произнёс:
— Это курсант Середа.
— Старшина! Что вы там шепчете? Как фамилия этого раздолбая? Доложите чётко и громко! — выразил своё недовольство Каргин.
— Курсант Середа! — прокричал Вова почти в самое ухо Каргину.
— Середа, Середа… — повторил преподаватель несколько раз в задумчивости. Потом вдруг что-то вспомнил: — Гм, так этот раздолбай — сын легендарного капитана Середы?
— Так точно, товарищ преподаватель! — во весь голос отрапортовал Дубняк.
— Старшина, ну чего вы так кричите? То шепчете себе под нос, то орёте, как оглашенный! — затем продолжил рассуждать вслух: — Вот ведь как бывает, отец — большая умница, заслуженный работник пароходства, мой ученик, а сын — раздолбай…
— Вот что, старшина, позовите-ка сюда этого Середу! — обратился он к Вове Дубняку.
Вова нехотя вышел из-за стола и направился к выходу из аудитории. Через минуту он вошёл в кабинет вместе с Эдичкой.
Каргин внимательно оглядел Эдичку с ног до головы и обратился к нему назидательным тоном:
— Что же вы, Середа, опаздываете на занятия?
Эдик стоял, опустив голову и потирая ушибленное место на голове. Со стороны он был похож на медведя, которого вытащили во время зимней спячки из берлоги.
Всю ночь он просидел в «обезьяннике», а под утро его выпустили на свободу за отсутствием доказательств. Первую пару Эдик благополучно проспал, а на вторую он пошёл только потому, что был обнаружен бдительным Петровичем во время дневного обхода и изгнан им же из ротного помещения.
— Я это, проспал… — неожиданно признался он.
— Проспал? — Каргин поднял свои густые брови и ещё раз внимательно посмотрел на Эдичку.
— Старшина, — обратился он к Дубняку, — курсант Середа у вас по отдельному распорядку занимается?
— Никак нет! По общему! — парировал Вова.
— Тогда почему он спит во время занятий? — не унимался Каргин.
— Не могу знать, товарищ преподаватель! — ответствовал Дубняк.
— Середа, ну как вам не стыдно, я хорошо знаю вашего отца и только из уважения к вашему батюшке допускаю вас к занятиям по своей дисциплине. Но это в первый и последний раз!
— Виноват, товарищ преподаватель! — подняв глаза на Каргина, покорно произнёс Эдичка.
И Михаил Николаевич, сменив гнев на милость, произнёс назидательным тоном:
— Нам с вами, Середа, предстоит изучить наиважнейшую для судоводителей науку — географию морского судоходства. Надеюсь, что вы, как сын капитана дальнего плавания, проявите должное усердие?
Эдичка утвердительно кивнул своей большой головой.
— А сейчас, товарищи курсанты, — обратился Каргин ко всем присутствующим, — запишите в своих тетрадях кафедру, название дисциплины и мою фамилию, имя и отчество. Это будет самый первый вопрос на зачёте! — громко произнёс он и подмигнул сидящему напротив него Эдичке. — Кафедра — «Управление судном», дисциплина — «География морского судоходства», преподаватель — Каргин Михаил Николаевич.
Здесь следует заметить, что кафедра «Управление судном» славилась своим преподавательским составом.
Михаил Николаевич, который имел прозвище дядя Миша, стал первым представителем кафедры, с которым мы имели честь познакомиться, и это знакомство имело, как уже заметил уважаемый читатель, весьма эксцентричный характер.
Как выяснилось позже, помимо преподавательской деятельности на кафедре, дядя Миша на протяжении многих лет занимался тем, что тренировал сборную училища по морскому многоборью.
Михаил Николаевич требовал пристального внимания к своей дисциплине, и если кто-то не желал внимать ему, он гневался и в гневе был страшен. Однако, в мгновение ока сменяя гнев на милость, он давал понять нерадивому курсанту, что делает это ради его же собственного блага. И, как ни странно, сей метод имел поразительный воспитательный эффект.
После дяди Миши нам предстояло не менее увлекательное знакомство со знаменитым доцентом вышеупомянутой кафедры — Маратом Наумовичем Либензоном.
Прозвенел звонок, приглашающий нас на вторую пару, и мы заняли места в аудитории с вывеской: «Кафедра управления судном».
Дверь открылась, и в кабинет вошёл строгий седой мужчина преклонных лет в чёрном капитанском кителе с золотыми нашивками на рукавах. Мы встали, и старшина чётко, а главное, громко (видимо, сказался опыт общения с Каргиным) отрапортовал:
— Товарищ преподаватель, пятая группа на занятие по «Управлению судном и его технической эксплуатации» прибыла! Отсутствующих нет! Старшина группы, курсант Дубняк!
Либензон поднял свои косматые, как у филина, брови и тихо произнёс:
— Хорошо, старшина, только очень громко., — затем так же тихо обратился к группе: — Можете садиться, товарищи курсанты!
И мы сели. В этот момент Либензон открыл журнал и на некоторое время отстранился от присутствующей аудитории. Пять минут он не подавал никаких признаков жизни. Казалось, что он дремлет, склонившись над журналом. В кабинете воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая мерным дыханием засыпающих курсантов.
Эдичка, который получил порцию адреналина на паре у Каргина, был чрезмерно возбуждён. Засим он начал делать знаки всем присутствующим, мимикой и жестами изображая спящего человека.
И в этот самый момент Либензон поднял голову и пристально посмотрел на Середу.
Эдичка покраснел и мгновенно сложил свои огромные ручища на столе, подобно первокласснику.
— Фамилия? — по-прежнему тихо, без эмоций, произнёс Либензон, глядя в упор на Середу.
— Середа, — спокойно ответил Эдичка.
— Курсант Середа, когда к вам обращается преподаватель, благоволите встать, а уж потом представиться! — продолжил Либензон.
Эдичка встал и с ухмылкой произнёс:
— Курсант Середа!
— Середа, вы, кажется, ошиблись учебным заведением. Вам нужно было поступать в цирковое училище!
— Виноват, товарищ преподаватель! — покаялся Эдичка. — Я это… Ну, не буду так больше делать, вот.
— И прекрасно, молодой человек, потому как если вы изволите поступить ещё раз таким образом, то я отстраню вас от своих лекционных занятий, и допуск к экзамену вы будете получать лично у меня с превеликим трудом. И смею вас уверить, что в таком случае не вы будете смешить публику, а публика будет потешаться над вами.
— Понял, товарищ преподаватель, разрешите садиться?
— Садитесь, Середа. Хотя… постойте, не ваш ли родственник капитан дальнего плавания Середа?
— Точно-с! Это мой папенька! — съязвил Эдик.
— Вот как, тогда вам должно вдвойне быть стыдно за своё поведение. Позорите отца, которым гордится наше училище! — и Либензон с укором покачал головой.
Эдик молча сел, и когда Марат Наумович повернулся к доске, Середа громко прошептал, да так, что услышали его все, в том числе и сам доцент:
— Маразмат Безумович!
И покрутил пальцем у виска!
Либензон вздрогнул, повернулся лицом к аудитории и презрительно посмотрел на Эдичку.
Однако, проявив при этом недюжинную выдержку, он как ни в чём не бывало обратился к аудитории:
— Товарищи курсанты, запишите определение «морского транспортного судна». Итак, морское транспортное судно — это судно гражданского флота для перевозки грузов и пассажиров. Различают одновинтовые и двухвинтовые транспортные суда. Как правило, одновинтовое судно имеет один винт, а двухвинтовое — два!
На сей раз смехом разразилась вся аудитория.
Наш дружный смех неожиданно вызвал улыбку на хмуром лице Марата Наумовича.
И он, подобно Каргину, сменив гнев на милость, уже более мягко произнёс, обращаясь ко всем присутствующим:
— Знаете, я преподаю ещё и заочникам. Им приходится в буквальном смысле всё разжёвывать. Надеюсь, у вас пока не возникло никаких вопросов? — с сарказмом заметил он, и вновь пристально посмотрел на Эдичку.
Эдичка утвердительно кивнул головой ему в ответ, с большим трудом сдерживая улыбку, и Либензон, удовлетворившись кивком Середы, продолжил посвящать нас в азы одной из основополагающих судоводительских наук.
Таким образом, в первый же день учёбы мы познакомились с двумя корифеями нашей достославной бурсы.
Должен заметить, что я ни в коей мере не хочу обидеть своих замечательных преподавателей, ибо они на протяжении долгих лет без устали выполняли своё нелёгкое, но благородное дело — передавали свои знания и драгоценный опыт будущим судоводителям. Однако жизнь на то и жизнь, что она всегда имеет две стороны медали. Ведь, как известно, нет худа без добра, а добра — без худа!
Фото из архива МГУ им. адм. Г.И. Невельского: Письменный Михаил Никитович, Жуков Евгений Иванович, Каргин Михаил Николаевич - преподаватели ДВВИМУ им адм. Г.И. Невельского.