СТЕРЕГУЩИЙ БАРЖУ (часть III)
ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ
Ремонт нашей посудины подходил к концу.
Приложив немало усилий, наш доблестный экипаж вдохнул вторую жизнь в свой корабль.
И вправду, со стороны можно было подумать, что баржу только что спустили со стапелей судостроительного завода. Сверкая на солнце бронзой лопастей, отливая чернью бортов и белизной надстройки, баржа стала более походить на миниатюрную модель судна, чем на его оригинал.
Особый шарм нашей «помолодевшей старушке» придавала чётко нанесённая по контуру корпуса ватерлиния и аккуратно выкрашенные в ярко-красный цвет спасательные круги, на которых белой краской при помощи трафарета аккуратно было нанесено название судна.
Однако чего-то всё-таки не хватало для полной гармонии, какой-то маленькой, незначительной детали. Отчего создавалось впечатление, что картина не закончена. Вероятно, так бывает, когда художнику не хватает всего лишь одного мазка для завершения всей композиции.
Или, скажем, представьте себе человека, который решил привести себя в надлежащий порядок. Приходит он в магазин и выбирает себе новый костюм. Положим, что костюм он всё-таки выбрал и, облачившись в него, любуется на себя в зеркало. На первый взгляд — всё замечательно: костюм сидит великолепно, и цвет, и фасон ему к лицу, но что-то не так, чего-то определённо не хватает. А чего именно? И тут его вдруг осеняет — галстука!
И, подобрав подходящий галстук, он уходит из магазина, довольный собой, испытывая при этом «чувство глубокого удовлетворения».
А знаете, чего не хватало нашей барже для полной гармонии?
ШТУРВАЛА. Настоящего штурвала, который придаёт шарм любому кораблю, будь то маленькая парусная шхуна или огромный океанский лайнер.
Точнее сказать, штурвал на барже, конечно же, был, но мой язык не поворачивался назвать его штурвалом. Это было обыкновенное стальное колесо со спицами, более походившее на часовую шестерню гигантского размера, чем на штурвал корабля.
В том момент, когда прозвучала сирена, извещающая об окончании рабочего дня, и рабочие и служащие потянулись от ворот завода длинной вереницей в сторону посёлка, мы отправились на поиски штурвала.
Я и Юра принялись тщательно осматривать ржавые останки катеров, которые нашли своё последнее пристанище на задворках завода. Дабы оградить себя от ночных сторожей, мы решили поставить на «шухер» Егорыча.
Среди груды хлама мы то и дело находили разные полезные вещи — бортовые и гакабортные огни, которые, на удивление, хорошо сохранились, пару скоб, моток стального троса.
Словом, мы обнаружили массу вещей, которые, безусловно, могли нам пригодиться в хозяйстве, но штурвала нигде не было. И когда мы уже решили оставить эту безумную затею, как вдруг, передвигаясь практически на ощупь в сгущающихся сумерках, я наскочил на какой-то весьма массивный предмет и сей же момент рухнул на груду ржавого металла. Во время падения я издал жуткий звук, который гулом пронёсся по всей округе.
— Что там у вас? — подал голос Егорыч из темноты.
— Всё нормально! Это юнга шумит! — тихо ответил ему Юра.
— Ты там как, жив? — прошептал Юра, освещая место моего падения фонариком.
— Кажись, жив. Споткнулся обо что-то. Посвети-ка вот сюда! — и я указал на предмет, который оказался причиной моего падения.
Юра направил луч фонарика в указанную мной сторону, и, словно по волшебству, перед нашим взором предстал предмет поиска — штурвал!
Очевидно, этот штурвал был снят со старой шхуны кем-то из работяг завода и припрятан здесь под слоем ржавого металла. Вероятно, при падении я сдвинул с места лист металла и тем самым извлёк на свет божий заветное рулевое колесо.
Весь корпус штурвала — колесо, спицы и ручки были выполнены из прочного материала, на ощупь и вид напоминавшего потемневшее красное дерево. Однако впоследствии опытный Егорыч убедил нас в том, что это не дерево, а эбонит.
Видели бы вы, как преобразилась наша ходовая рубка после того, как мы установили в ней этот штурвал! Без ложной скромности могу сказать, что после того, как был выполнен тот самый «последний штрих», все мы испытали огромную гордость за нашу самоходку!
Таким образом, капитальный ремонт с/б «Восток-35» был завершён, и нам оставалось только ждать, когда начальник судоремонтного завода даст команду о спуске баржи на воду.
Всё свободное время в Безверхово, которое оставалось в нашем распоряжении, мы посвятили рыбалке.
Предприимчивый Юра предложил продать рыбу по приезде в город. Изрядно потрудившись на рыбалке, мы набили полный рюкзак отборной краснопёркой, переложили её для пущей сохранности свежими листьями лопуха и отправились рейсовым катером в город.
По приезде в город нужно было определиться с местом, где можно было безбоязненно продать рыбу. Немного поразмыслив, мы остановили свой выбор на площади Колхозной, где в прежние времена располагалось кольцо общественного транспорта. Дело в том, что на этой площади были установлены лотки, с которых вездесущие бабушки торговали семечками.
Прибыв на место и внимательно осмотрев торговые ряды, мы обнаружили, что один из лотков был свободен. Недолго думая, Юра подошёл к пустующему лотку, вынул из рюкзака газеты и аккуратно, по-хозяйски, разложил на них краснопёрку. Причём рыбу он разложил строго по ранжиру, как это делают опытные рыночные торговцы.
Ждать пришлось недолго. Первой подошла пожилая женщина, которая стояла неподалёку от нашего лотка.
— Откуда такая красивая краснопёрочка, ребята? — вежливо спросила она.
— Со Славянки, мать! Экологически чистая рыбка! — весело ответил Юра.
— А в какую цену? — поинтересовалась женщина.
— Та, что покрупнее — рубль, помельче — полтинник! — бойко ответил Юра.
— Во даёт, капитан! — про себя подумал я. — Можно подумать, что он каждый день только и делает, что торгует рыбой с лотка!
— Дорогая у вас рыбка! — возмутилась покупательница.
— Да разве это дорого?! Да такую рыбку вам нигде и не купить! К тому же она совершенно свежая, мы только что её привезли! — не сдавался Юра.
Покупательница стояла в нерешительности. Однако Юра был непреклонен.
Меж тем к лотку стали стекаться другие женщины, стоявшие на остановке в ожидании общественного транспорта и привлечённые присутствием у нашего лотка первого покупателя.
— А какие котлетки из этой краснопёрки получаются, пальчики оближешь! — не унимался Юра.
Пока та дама, которая подошла первой, раздумывала, Юра уже вовсю распродавал рыбу!
У лотка собралась очередь, и, как обычно бывает в таких случаях, начался ажиотаж.
Морская краснопёрка
— Я первой стояла! — решилась она наконец. — Молодой человек, мне три кучки, которые покрупнее! — неожиданно заявила она во всеуслышание.
Очередь загудела.
— Девочки, говорят, рыба прямо из Славянки! Посмотрите, какая она крупная! — выкрикнула одна полная дама с двумя огромными сумками в руках.
И тут началось!
Говорят, что спрос рождает предложение. В данном случае предложение породило спрос!
Вечные очереди и битвы за дефицит пробудили в советских женщинах мужской охотничий инстинкт.
Одним словом, весь наш богатый улов был распродан за считанные минуты.
После того как последние несколько хвостов перекочевали в сумку счастливой покупательницы, Юра аккуратно собрал газеты с лотка, скомкал их и выбросил в мусорный бак. Потом он достал из кармана вырученные от продажи рыбы деньги и пересчитал их.
— Ровно червонец! — весело заметил он. — Выручка пополам!
И он отсчитал из общей кучи пять мятых купюр и вложил мне в ладонь.
— И как это мы раньше не додумались! Такой классный бизнес получается! Уже бы давно озолотились, да ремонт к концу подошёл! — с улыбкой заметил Юра.
— Честно говоря, я в шоке! Ты просто прирождённый торговец! — откликнулся я, немного опешив от его лихости.
— Дык, в торговом ведь флоте работал! — парировал Юра.
Засим мы пожали друг другу руки и разъехались по домам.
В понедельник мы вернулись в Безверхово, и Юра, сойдя с катера, прямиком отправился к начальнику завода.
Не успели мы с Егорычем выпить по чашке кофе, как наш капитан поднялся на борт и скомандовал:
— Аврал! Приготовить судно к бою и походу, ровно через два часа нас спускают на воду!
— Ура! — закричал я, не в силах скрыть нахлынувшей радости.
— Дед, что у нас с топливом? — строго поинтересовался Юра.
— Топливо в норме! Больше половины бака! — отрапортовал Егорыч.
Начались последние приготовления к спуску на воду. Мы проверили все устройства и механизмы на предмет работоспособности и, убедившись в том, что всё в полном порядке, решили основательно подкрепиться перед ходовыми испытаниями.
После обеда к борту подошёл подъёмный кран. Легко, словно пушинку, он приподнял нашу самоходку над землёй и аккуратно поставил на стальные кильблоки слипа.
Для неискушённого в морской практике читателя поясню, что за зверь этот самый слип.
Слип (от англ. slip — скольжение) — это специальное устройство, предназначенное для подъёма и спуска на воду судов. Принцип работы слипа довольно прост — судно устанавливают на специальную тележку, которая перемещает его по рельсам, уложенным под наклоном. С берега рельсы уходят в воду на расстояние, достаточное для того, чтобы судно оказалось на плаву. Словом, когда судно поднимают, то его закатывают по рельсам на берег, а когда спускают — скатывают по тем же рельсам в воду.
Таким образом, нашу самоходку поставили на слип и медленно начали спускать по рельсам в море. Когда баржа оказалась на плаву, мы первым делом осмотрелись, что называется, «по отсекам» — проверили на предмет течи днище в машинном и румпельном отделении, поскольку именно в этих местах была заменена обшивка корпуса во время ремонта. К счастью, течи обнаружено не было, что само по себе являлось хорошим знаком, и приступили к ходовым испытаниям нашего судна.
Егорыч запустил двигатель, поработав некоторое время на холостом ходу. После чего мы сбросили швартовный конец, связывающий нас с берегом, и медленно двинулись вглубь бухты.
Поработав двигателем в различных режимах и убедившись, что всё в полном порядке, мы издали протяжный вой сиреной, прощаясь с гостеприимным заводом, и направились на выход из бухты.
Я стоял на палубе и смотрел на тающие за кормой берега прекрасной Сидими.
Мысленно я низко кланялся полюбившимся за время проживания в этих краях местам: острову Кроличьему, мысу Бриннера, лагуне Лебяжьей и, конечно же, великолепной Нарве.
В этот самый момент я от всей души благодарил Сидими, совершено чётко осознавая, что пережитого здесь никогда больше не повторится, ведь «в одну реку нельзя войти дважды».