- Ты зачем эту гaдость купила? Ты что собираешься это есть?- тетя Мила брезгливо сморщилась, глядя на батон фасованного говяжьего фарша. Она скрестила худые жилистые руки на груди. Тонкие пальцы унизаны серебряными кольцами. Острый подбородок вздернут. Осанка! Все еще густые волосы красивого серебристого оттенка уложены в замысловатую прическу. Надо отдать ей должное, в свои 72 года тетя Мила все еще выглядит. Раечка вздохнула, вспомнив, что поленилась вчера покрасить волосы, да и в парикмахерскую давно пора сходить, угомонить буйные кудри. А Милочка наверняка подкрашивает свою седину, иначе откуда такой красивый серебристый оттенок? Раечка еще раз вздохнула и виновато улыбнулась тетушке.
- Я собиралась твои любимые котлетки пожарить. Свеженькие! Вот и купила по дороге, - оправдывалась она, не понимая, почему тетушка так разгневалась., - сейчас быстренько фарш доведу и будет тебе, Милочка, в день рождения райское наслаждение, - засмеялась Раечка, довольная случайно сложившимся каламбуром. Но тетушка почему-то не успокоилась.
- Ты хочешь сказать, что все эти годы калапуцала свои котлетки вот из этого? И я по твоей милости это ела?
У Раечки заторопилось, застучало сердце, она присела на стул, машинально прижав руку к груди, словно хотела приглушить тревожный стук. Она вглядывалась в любимое, знакомое до последней морщинки лицо тетушки, ставшее вдруг холодным, отчужденным, и не понимала причины этой внезапной холодности.
С самого детства, с тех пор, как себя помнила, Раечка знала: есть мама и Милочка, младшая мамина сестра - самые любимые на свете люди. Ее, Раечкин, теплый и ласковый мир. С тетушкой у Раечки сложились особые отношения. Подражая маме, она называла тетушку по имени: не Людмилой, как в паспорте, не Людой, а Милочкой. А Милочка относилась к племяшке, как к младшей сестренке. Тем более, что разница в возрасте у них была небольшой. каких-то пятнадцать лет. А когда Раечка подросла, то тетка с племянницей и вовсе подружились. Именно на Милочкином плече Раечка выплакивала свои обиды, делилась с ней секретами, советовалась. А то, что жили они в разных городах, дружбе и общению не мешало.
Раечка свою тетушку, свою Милочку, не просто любила — обожала. Каждая встреча с Милочкой или известие от нее становились праздником. Вот под Новый год мама приносит с почты посылку от сестры. В деревянном ящике аккуратные дырки, и оттуда, как успела проверить Раечка, необыкновенно вкусно пахнет. Ящик вскрывают, а в нем - краснобокие сочные яблоки, нарядное платье для Раечки и роскошная книга русских народных сказок. Или возвращается Милочка из зарубежной поездки, обязательно привезет племяшке то бусики необычные, то пудру в затейливой коробочке, то блузочку нарядную.
Вот и Раечка, когда повзрослела и встала на ноги, больше всего на свете полюбила делать подарки своим любимым тетушке и маме. Всегда долго и тщательно выбирала, чтобы порадовать, чтобы подарок запомнился. С первой зарплаты она купила и Милочке, и маме по нитке жемчужных бус. Конечно, жемчуг был искусственный, но он так празднично блестел, так радостно сиял, что Раечка не смогла удержаться. А свою первую в жизни премию Раечка ухнула на золотые сережки с крохотными изумрудиками для тетушки и мамы. Как же она радовалась этой возможности порадовать своих любимых, едва ли не больше, чем сами мама и Милочка.
Раечка с мамой жили в соседней области. После ранней смерти отца жили бедновато. Отец утонул, переплывая Дон на спор холодным весенним днем. Мать работала в школе, преподавала географию и пение. Тянулась изо всех сил, чтобы выучить дочку. А Милочка сделала неплохую карьеру. Еще в институте занялась общественной работой. Энергичную расторопную девушку заметили, и она быстро стала подниматься по карьерной лестнице. Удачно вышла замуж за успешного гинеколога, родила дочь — Танюшку. И все у нее получалось так ловко, так славно. Дом — полная чаша, дочь — красавица да умница. На свадьбе Танюшка, наверное, одна из первых в городе блистала не в традиционном белом, а в шелковом платье ослепительно алого цвета. Выписали откуда-то из-за границы, то ли из Парижа, то ли из Риги.
- Нам для счастья алые паруса не нужны, - шутила Милочка, подкалывая романтичную племянницу, - у нас платье алое.
Раечка эти слова запомнила накрепко. И с тех пор в смутных мечтах о своей собственной свадьбе представляла себя исключительно в алом платье, таком же красивом и стильном, как у двоюродной сестренки.
К тому времени мама отправила Раечку учиться в город, где жида тетушка. Та и присмотрит, и поможет, если что. И хотя жила племянница в общежитии, но все праздники пропадала у тетушки. Отсыпалась, отъедалась, отдыхала душой. Теперь в своих вполне определенных мечтах она представляла, как выйдет замуж непременно в алом счастливом платье и устроит свой дом по образцу тетушкиного. Такой же красивый, сытый, благополучный.
Но с замужеством как-то не складывалось, хотя тетушка целенаправленно знакомила племяшку с молодыми людьми, сыновьями своих многочисленных знакомых и приятельниц. На судьбоносные встречи Раечку наряжали в Танюшкины наряды. Сама Танюшка к тому времени укатила с мужем завоевывать столицу. Раечка в чужих обновках конфузилась, неестественно и невпопад смеялась, терялась от простых вопросов.
- Ну, покажи же себя, покажи, - незаметно для гостей подталкивала племянницу Милочка. Та, чувствуя острый тетушкин локоть в подреберье, начинала застенчиво читать стихи:
Подумай, разве в этом дело,
Что ты судьбу не одолела,
Не воплотилась до конца.
Иль будто бы не воплотилась,
Звездой падучею скатилась,
Пропав без вести, без венца?
Женихи откровенно скучали, а, заслышав про венец, и вовсе взбрыкивали, норовя удрать.
- Ой, ты горюшко мое, недотепистое! - вздыхала тетушка, перемывая посуду после женихов. - Как же ты в школе работать собираешься? Тебя же ученики с потрохами сожрут на первом же уроке!
Раечка в школу не хотела, учеников боялась, и тетушка устроила ее в администрацию города в новый отдел по связям с общественностью. Хорошее знание английского и немецкого, а также протекция тетушки поспособствовали трудоустройству. Раечку посадили в тесный кабинетик в одно окно, обложили бумагами, как волка флажками, и началась для Раечки взрослая, но невероятно скучная и пресная жизнь.
Тетушка с присущей ей энергией продолжала подыскивать племяннице женихов. Но как-то не получалось у Раечки завязать хоть плохонькие отношения, как-то не складывалось, слишком уж деловитыми и скучными оказывались кандидаты. Раечке мечталось о любви, Раечке хотелось романтики и алого счастливого платья, а все тетушкины женихи наводили на нее зеленую тоску. В минуты острой сердечной грусти Раечка читала свои любимые стихи:
Назначь мне свиданье у нас на Земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим, Пока еще видим,
Пока еще дышим, И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю: назначь мне свиданье!
Милочка в ответ сердито восклицала: «Извини, принцев не завезли!» В самом деле, в Милочкином окружении принцев не было. Сама она в восемнадцать лет соблазнила и увела из семьи отнюдь не капитана Грэя. Тетушкин муж был изрядно толст, старше Милочки лет на двадцать, и своей плешивой головой доставал рослой, фигуристой Милочке только до плеча, что не мешало ей быть вполне себе счастливой. Тетушка ценила жизнь комфортную и спокойную, и муж ей такую жизнь обеспечивал. Поэтому все стихотворные страдания Раечки вызывали у тетушки только раздражение.
Да и в городской администрации принцы не водились, а водились вечно спешащие чиновники неопределенных лет, глубоко женатые, озабоченные исключительно карьерным ростом. Конечно, имея перед глазами опыт тетушки, Раечка могла поднапрячься и умыкнуть из семьи какого-нибудь начальника отдела. Но она инстинктивно избегала стареющих мужчин с блудливыми глазами. Как ни хотелось ей устроить свой уютный сытый дом, как ни мечтались ей свадьба и алое платье, она хотела любить. И чтобы ее любили. Чтобы голова кружилась, а сердце замирало.
Назначь мне свиданье в том городе южном,
Где ветры гоняли по взгорьям окружным,
Где море пленяло волной семицветной,
Где сердце не знало любви безответной.
Но никто не спешил назначать ей свидание. «Я подожду, - думала Раечка, - подожду!»
Шло время, Раечка так же одиноко сидела в тесном кабинетике, исписывая горы бумаг, отбиваясь от тетушкиных кандидатов в женихи, а принц и большая любовь все не появлялись. За окном ее кабинетика рос раскидистый ясень, в зависимости от сезона он то ярко зеленел, то празднично желтел, то задумчиво постукивал в окно заиндевевшими ветвями. Раечка по-своему привязалась к нарядному дереву и, каждое утро заходя в кабинет, распахивала окно, напевая: «Я спрошу у ясеня, где же мой любимый, ясень мне ответит, качая головой». Коллега как-то услышала и высмеяла Раечку:
- Кончай чудить, Райка, так и чокнуться недолго. Ты уже с деревьями разговариваешь.
- Ничего ты не понимаешь! - горячо возразила Раечка. - Скандинавские боги, между прочим, скандинавских мужиков из ясеня настрогали. И мне мой ясень обязательно поможет.
Конечно, она пошутила, но коллега разнесла по кабинетам весть о том, что Раечка каждый день молится ясеню, чтобы тот прислал ей скандинавского жениха. Так в администрации у Раечки сложилась репутация безобидной чудачки. И в самом деле: на отечественных мужиков не бросалась, вознамерилась выйти замуж за шведа (?), служебных романов не заводила, в начальство не рвалась, старательно копошилась в своих бумагах, педантично выполняя все распоряжения. Одно слово: чудачка.
- Все, я умываю руки! - сказала тетушка, когда племяннице стукнуло тридцать.
Раечка с облегчением вздохнула — не надо больше отбиваться от тетушкиных кандидатов в женихи, тем более, что с каждым годом качество претендентов на Раечкину руку неумолимо снижалось. Теперь тетушка приводила на чаепитие помятых жизнью, побитых молью субъектов, которые игнорировали тетушкин чай, но охотно прикладывались к рюмке.
Да, принца можно уже не ждать. Какие уж тут принцы на четвертом-то десятке. Ничего страшного, утешала себя Раечка, проживу одна, в крайнем случае, заведу кошку — и... И через месяц вышла замуж за инженера по технике безопасности одного из предприятий города. Видимо, ясень все-таки сжалился, поднатужился и подкинул вековухе Раечке инженера. Не принц, конечно, но Раечке он понравился. Мечты сбывались, но как-то кособоко. Алое платье мечты свекровь забраковала сразу же. Регистрировалась Раечка в традиционном белом платьишке, недорогом, но вполне, на взгляд свекрови, приличном.
Инженер перевез жену со съемной квартиры к своей маме, и Раечка под присмотром свекрови начала осваивать нелегкую науку терпения и молчания. За двадцать лет она освоила это искусство в совершенстве, и могла бы дать фору великим молчальникам и терпеливцам картезианцам и траппистам вместе взятым. Инженер трусливо наблюдал, как мать воспитывает его жену, в процесс не вмешивался, только стал крепко попивать.
Рождение дочери — Аленки - ничего не изменило в отношениях невестки и свекрови. Раечка все так же старалась угодить, а свекровь все так же делала вид, что Раечка старается из рук вон плохо. А инженер все попивал. Однако к Аленке свекровь привязалась, играла с внучкой, покупала игрушки. Аленка быстро усвоила, кто в доме главный, к отцу и бабуле тянулась, к матери относилась пренебрежительно. Раечка, стиснув зубы, терпела и молчала ради душевного спокойствия дочери. Да и Милочка с мамой не одобрили бы побег племянницы из семьи.
Когда терпеть уже не было никаких сил, Раечка все же убегала к тетушке поплакать. Милочка сердилась, бранила инженера, который хоть и слыл неплохим специалистом по технике безопасности, но обеспечить безопасность своей семьи от неуемной и неумной матери не сумел.
Дни катились все стремительней, подросла и закончила школу Аленка, уехала учиться в Питер. Там как-то очень уж скоро выскочила замуж за сокурсника, так же стремительно развелась и снова выскочила замуж. Но институт кое-как закончила. Тетушка ушла на пенсию. Старый ясень, не выдержав зимней бури, рухнул, оборвав провода. А Раечка, окончательно смирившись со своей участью, продолжала возиться с документами в своем маленьком кабинете, который без ясеня за окном словно осиротел.
Инженер умер под Новый год, когда декабрьские ветра особенно злобно ломились в замерзшие окна. Аленка на похороны отца не приехала: с очередным мужем она укатила на Дальний Восток на заработки, устроилась на рыбзавод на сезон путины, да так там и застряла. Долго еще потом Милочка, поджав губы, выговаривала Раечке свое возмущение непутевой Аленкой, приводя в пример свою дочь Татьяну. И умница-то она, и с мужем у нее все хорошо. И уж Татьяна никогда не позволила бы себе не приехать на похороны родного отца. Гинеколог, слава Богу, здравствовал, и Милочка приводила пример исключительно ради наглядности. Раечка, виртуозно научившаяся молчать и терпеть, только кивала да поддакивала, во всем соглашаясь с Милочкой, оберегая ее душевный покой.
Никогда она не рассказала бы тетушке, как жаловалась на свою семейную жизнь двоюродная сестренка. Татьяна с легкой материнской руки замуж выходила хоть и в алом платье, но без любви, а строго по расчету. И теперь писала Раечке то горькие письма, в которых ругала мать, подcуетившую ей в мужья такого кoзла, ругала мужа и костерила почем зря очередную его любовницу, то засыпала двоюродную сестру отчаянно-возбужденными посланиями, когда на ее, Татьянином, горизонте появлялся интересный мужчина, все чаще просила прислать хоть немного денег. Раечка жалела сестру, утешала как умела, безропотно высылала деньги и молчала, секреты сестры не выдавала, Милочка ничего о проблемах дочери не знала.
После смерти мужа Раечка со свекровью остались вдвоем в большой пустой квартире. Закрывшись каждая в своей комнате, они едва ли обменивались десятком слов за неделю. Наконец-то свекровь прекратила истязать невестку претензиями, а через полгода и вовсе умерла. Во сне, словно праведница. И Раечка осталась одна -одинешенька.
После работы она, съедала нехитрый, наскоро приготовленный ужин, садилась перед телевизором и с головой погружалась в тягучие сериальные страсти. Дни катились унылые, похожие друг на друга, как близнецы. Раечка погрузнела, как-то отяжелела душевно и уже подумывала, не завести ли кошку, как вдруг из своего дальневосточного рыбного турне нагрянула Аленка с очередным мужем.
Дальневосточные птенчики свалились на Раечку сюрпризом, на радостях она не знала, куда усадить дорогих гостей, чем накормить. Жизнь сразу заиграла яркими красками, обрела смысл, мысли о кошке улетучились, теперь все мысли были только о детях. Так Раечка мысленно называла дочь и зятя. Она спозаранку становилась к плите, пекла, жарила, тушила, крошила. Затем спешила на работу, невнимательно, без особого старания ковырялась в бумагах, дожидаясь заветного часа, когда можно будет сорваться с места и с легким сердцем бежать домой, где ее дожидалась семья, ее ненаглядные дети.
В эти дни, исполненные радостных забот и хлопот о семье, Раечку скоропалительно выпроводили на пенсию. А она только обрадовалась. На работе ее уже ничто не держало, ее тянуло домой, к детям. Она мечтала о внуке или внучке, и сердце ее радостно замирало в предвкушении череды счастливых дней. Наконец-то и ей улыбнулась судьба. Оказывается, самым главным для Раечки была семья, и теперь эта семья у нее снова есть.
Однако очень быстро семейная идиллия закончилась. Птенчики все чаще скандалили, Аленка попрекала мужа безденежьем, тот огрызался, мол, он не дурак за двадцать тысяч в месяц ломаться. Вышколенная свекровью, Раечка семейных разборок старалась избегать, не хотела портить отношения с птенчиками, потому убегала к Милочке и уже от нее, пригорюнившись, выслушивала раздраженные советы, как наладить жизнь птенчиков, а заодно и свою. Потом возвращалась домой, где после очередного скандала царствовало грозовое перемирие — предвестник новой бури. Конечно же Раечка молчала, не вмешивалась, боялась нарушить хрупкий мир своего непутевого семейства, и все советы Милочки пропадали втуне.
Так пролетел год, Раечка от переживаний осунулась, похудела, а мира в семье все не было. Не было и долгожданного внука. Дочь и зять ругались с нарастающим остервенением. Сбережения Раечки таяли, и в какой-то из дней она осмелилась робко напомнить детям, что пенсии на жизнь катастрофически не хватает и неплохо было бы подыскать работу.
Дочь и зять дружно оскорбились, перестали с Раечкой разговаривать и целых два дня демонстративно отказывались садиться с ней за стол. Но, наголодавшись, сменили гнев на милость и так же дружно за один присест смели кастрюлю плова, приготовленного Раечкой на три дня, и две упаковки яиц. Шкворчала на сковороде яичница, дружно стучали по тарелкам ложки, а повеселевшая Раечка размышляла, как бы устроиться в соседний дом мыть полы в подъезде. А еще лучше — в двух подъездах.
Однажды Раечка вернулась из магазина и застала дочь в слезах. Непутевый муж сбежал, прихватив Раечкины драгоценности: золотое колечко с топазом, золотую цепочку и сережки с александритами - мужнины подарки.
«Да и черт с ними, с цацками, - думала Раечка, утешая рыдавшую дочь. - Куда их носить-то! Жаль, конечно, что внуков так и не дождалась. Ничего! Все образуется. Будем жить с Аленкой вдвоем. Не пропадем. Вдвоем-то все веселей. Аленка еще молодая, найдет свое счастье и порадует мать внуками».
Она старалась утешить дочь, каждый день готовила что-нибудь вкусненькое, а с пенсии купила Аленке флакон дорогих духов. Духи Аленке не понравились, и она сердито вернула подарок матери. На следующий день, прихватив остатки материнской пенсии, Аленка убежала на поиски блудного мужа, о чем и сообщила матери в прощальной записке.
- Хорошо, хоть записку оставила, - думала Раечка. О том, на что она будет жить до следующей пенсии, Раечка старалась не думать. И хотя на сердце было тоскливо и смутно, больше всего хотелось завалиться на кровать и поплакать, но Раечка взяла себя в руки, заняла денег у соседки, купила упаковку говяжьего фарша и отправилась на день рождения к тетушке: жарить фирменные котлеты, накрывать на стол. Пропустить день рождения Милочки Раечка просто не могла. Тетушку она любила нежно и огорчить ее своим отсутствием в такой день не посмела. Тем более, что после бегства птенчиков только тетушка и оставалась Раечкиной семьей, единственным родным человеком, который не подведет, который любит.
Хотела отнести тетушке забракованные дочерью духи, но не решилась. Собираясь на день рождения, Раечка все-таки принарядилась и — пропадай все пропадом! - вскрыла яркую коробку импортных духов, замирая от удовольствия вдохнула сладкий цветочный аромат из крохотного затейливого флакончика в виде башмачка, надушила носовой платок и отправилась в гости.
Однако Милочка встретила племянницу прохладно. Отругала за магазинный фарш, обозвала Раечкины духи несносными, а когда Раечка как-то скомкано, без подробностей все же рассказала тетушке о бегстве птенчиков - про золотые украшения, украденные зятем, она благоразумно решила промолчать — тетушка и вовсе вышла из себя.
- Ты всю жизнь была легкомысленной! - огорошила Милочка племянницу. - Все какие-то стишки, все какие-то мечты дурацкие. А жизнь она дураков не любит. Она любит серьезных людей.
Раечка растерялась. Она опустилась на стул, тихонько отодвинув упаковку фарша на середину стола. А тетушка уже не могла остановиться.
- Сколько я тебя помню, ты всегда была непутевой. Неудачница! И мужа нашла себе непутевого, и дочь не сумела воспитать, и вот осталась на старости лет одна. Ты понимаешь, что ты профукала свою жизнь?
Сердце Раечки обожгло горячей обидой, она собралась было возразить тетушке, но по стародавней своей привычке промолчала. «Хорошо, что не сказала Милочке про золото, - подумала она грустно, - наверное, Милочка права. И в самом деле, Аленку упустила, не сумела в свое время переломить жесткую волю свекрови и встряхнуть безвольного мужа. Все старалась сохранить семью, сберечь, боялась оставить дочь без отца. А надо было хватать в охапку Аленку и бежать, куда глаза глядят. Но теперь-то уж чего говорить...»
- Моя Татьяна, - меж тем менторским тоном продолжала Милочка, - никогда не посмела бы сесть матери на шею да еще и своего мужика посадить. А ты год! Целый год терпела двух бездельников! Ну и кто ты после этого?
-Трудно сейчас с работой, - попробовала оправдаться Раечка, но тетушка ее не слушала.
- Господи! Да что там говорить, когда мать, твоя родная мать и та обижалась на тебя!
- За что? - обомлела Раечка.
- За туфельки! Помнишь, как ты уделала белые туфельки?
- Какие туфельки? - опешила Раечка. - Когда? Я не помню!
- Вот! - торжествующе воскликнула тетушка. - Ты даже не помнишь! Четвертый курс, практика, ты поехала в Ленинград.... ну, вспоминай!
Раечка отрицательно помотала головой. Конечно, она прекрасно помнила ту восхитительную поездку в Ленинград на четвертом курсе, и шумный, блестящий Невский, и музей Пушкина на Мойке, и незабываемую прогулку в Петергоф с однокурсником Владиком. Он так мило, так трогательно ухаживал за Раечкой. И она даже без алого платья чувствовала себя настоящей принцессой. В Нижнем парке они наступили на фонтан-шутиху, их окатило водой с ног до головы, Владик подхватил смеющуюся промокшую Раечку на руки, вынес из воды и поцеловал...
Где он сейчас? Жив ли? Тогда Милочка не одобрила Владика, как совершенно бесперспективного жениха. Ни денег, ни связей, ни квартиры. Голодранец. И Владик незаметно исчез из Раечкиного окружения. Но не из памяти.
Тропинка все выше кружила над бездной...
Ты помнишь ли тот поцелуй поднебесный?..
Числа я не знаю, но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном...
Назначь мне свиданье у нас на Земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Нет, ничего она не забыла: ни фонтана, ни поцелуя, ни стихов. И Владика она никогда не забывала. Но вот белые туфельки совершенно вылетели из ее памяти. Ее вдруг затошнило, затылок, словно обручем сжало, должно быть скакнуло давление.
- А я и не удивлена, - услышала Раечка, как сквозь вату, насмешливый голос тетушки, - видишь — ты забыла, а мать твоя до самой смерти помнила.
- Почему же она мне ни разу ничего не сказала? - пробормотала Раечка.
Она лихорадочно пыталась припомнить историю белых туфелек и не могла. А расспросить Милочку стеснялась. И от этого ей становилось еще горше. Раечка вдруг почувствовала себя совсем старой и очень уставшей. Такого удара от самых дорогих людей она не ожидала. Уж от кого — от кого, но только не от Милочки и мамы. И когда? Когда ей так трудно, больно и одиноко.
С тем, что свекровь и родная дочь едва терпели ее, не любили и даже слегка презирали, Раечка постепенно смирилась, свыклась. Но тетушка и мама — два самых дорогих человека — ее тыл, ее крепость, ее поддержка. Как же они могли? Всю жизнь Раечка держалась за их любовь, как за спасательный круг. До сих пор она знала, что есть на свете люди, которым она дорога и будет дорога, что бы ни случилось. Люди, которые любят ее, Раечку, не очень удачливую, наверное, не очень умную, но любят — и все. Просто любят.
Эта любовь защищала Раечку от всех невзгод и обид, как щит. Помогала, не давала упасть духом. А они, оказывается, всю жизнь считали ее непутевой и легкомысленной. И все из-за туфелек, с которыми что-то случилось сорок лет назад. Из-за белых туфелек, о которых Раечка, хоть ты убей ее, и думать забыла. А они, оказывается, сорок лет обсуждали ее, осуждали и, наверное, презирали, как и свекровь, как и родная дочь.
Видимо, она, Раечка, и в самом деле очень легкомысленная, непутевая, никчемная. Раечка сгорбилась на неудобном кухонном стуле, пригорюнилась. И у мамы теперь не спросишь, что же такое Раечка сотворила с туфельками. Мама умерла. И как ей, Раечке, теперь жить с этим знанием?
- А сколько они стоили эти туфельки? - вдруг спросила Раечка у тетушки. - Не помнишь? Ну, ничего. Я тебе верну деньги. Я бы маме вернула, но мамы уже нет, так я тебе верну. И не переживай! И забудь ты про эти туфельки. Шут с ними! Ты главное не расстраивайся. У тебя же сегодня день рождения.
- На кой ляд мне твои деньги? - растерялась тетушка.
Раечка с печальной улыбкой пожала плечами.
Ой, Милочка, я, пожалуй, пойду. Совсем забыла! Я же кошку в кухне закрыла. А там форточка без стекла. Еще удерет. Ищи ее потом! Кошку.
- Какая кошка? Что ты плетешь? Откуда у тебя кошка взялась? Ты мне ничего не говорила! - Милочка изумленно вскинула брови.
Раечка молча покачала головой и вышла. Хлопнула входная дверь. Милочка в недоумении подошла к окну. Моросил мелкий осенний дождь. Раечка без зонтика брела через двор, покачивая растрепанной седой головой. Она то останавливалась, взмахивая руками, словно разговаривала сама с собой, то снова продолжала идти, не разбирая дороги, топая по лужам грубыми дешевыми ботинками, пока не исчезла за поворотом.
Стихи Марии Петровых.