Игорь Зиберов привык, что друзья особо никогда не церемонились с ним у него дома. Когда он приходил, отработав смену в шахте, и после обеда пытался отдохнуть часок, прикорнуть, расслабиться, пацаны могли смотреть в соседней комнате телевизор, или врубить кассету с записью «ЧайФа» или «ДДТ», а то и вообще какой-нибудь блатняк, не задумываясь об отдыхе юного пролетария. Но сегодня Игорь вдруг встрепенулся и проснулся от неожиданной тишины, даже настораживающей. Он тихонько встал и, всунув ноги в старые потёртые шлёпанцы, бесшумно подкрался к кухне.
***
Игорь периодически покидал отчий дом и уходил на квартиру, которая осталась ему от бабушки, на вольные самостоятельные хлеба. Правда всю свою зарплату он отдавал родителям, а они ему выдавали на хозяйство денежки частями, чтобы не было искушения гахнуть получку в один присест на девчонок и на водку. Квартира, где Игорёк учился самостоятельности, находилась от родительского дома далековато, на другом краю микрорайона Гагаринский. Ну, если по-честному, то самостоятельность не была идеальной. Буквально с первых же дней к нему набивались приживальцы, его дружки Максим Величко и Колян Тимченко. И в этот раз, было также. Макс работал вместе с Игорем на шахте, а Колян в ожидании армии и, отучившись полгода в военизированной автошколе, никуда после её окончания не устраивался, так как через пару месяцев его ждал призыв. Максиму и Игорю армия светила на полгода позже. Пока юные шахтёры вкалывали на производстве, Николай следил за порядком и готовил обед, дожидаясь друзей. В общем, всё было почти как в сказке «Блин, лапоть и пузырь», но только до вечера, так как на жилплощадь свободную от взрослых клевала местная шпана. То девчонки придут в гости посидеть, послушать музыку, покурить спокойно, чтобы не мёрзнуть по дворам, то пацаны заявятся с банкой самогона и неизменной гитарой. На этой западной окраине Гагаринский микрорайон состоял из двухэтажных одноподъездных хрущёвок, таких лестничных клеток, как в девятиэтажках во всём микрорайоне не было. Поэтому зимой молодёжи негде было собираться, кроме местного кинотеатра, куда ходили на все фильмы без разбора: и на голливудские, и на индийские, и на низкопробные российские, которыми славились шальные девяностые. Ну и конечно, квартиры таких «самостоятельных одиночек» пользовались популярностью. Порою парни так уставали от ежевечерних посиделок, что иногда не выдерживали, и пару вечеров, задрапировав окна сидели втихаря у телевизора или со свечами и никому не открывали. Такие шумные посиделки поперёк горла были не только пацанам… Мягко выражаясь, в десятиквартирном панельном доме на улице Державина соседи недолюбливали как Игоря, так и его постоянных шумных визитёров.
Одним словом, быт в квартире Игорька был отработан до мельчайших деталей, и любое несоответствие бросалось в глаза. Максим после работы мог поваляться полчасика с книжкой в руках и чувствовал себя отдохнувшим. А Игорьку для полноценного отдыха нужно было вздремнуть, хотя бы минут пятнадцать-двадцать и тогда он чувствовал прилив сил. Само-собой, из-за этих обстоятельств Игорь иногда с друзьями и ссорился, так как пацаны вели себя особо не считаясь с его потребностью в подобном отдыхе. Именно поэтому Игорь сегодня очень обеспокоился этой необычайной таинственной тишиной. Он подкрался к приоткрытой двери и заглянул в кухню, парни стояли над электрической плиткой и, переговариваясь шёпотом, смотрели на закипающую воду в кухонном эмалированном ковшике, а на столе стоял раскупоренный трёхлитровый бутыль с самогоном, возле которого лежала закаточная машинка.
– Парни, а вы не охренели? Это мой самогон!
***
Отец Игоря Аристарх Михайлович полгода назад, взяв у соседа самогонный аппарат, выгнал для грядущих армейских проводов сына десять литров крепенького самогона. Для особой сохранности девять литров законсервировали в трёхлитровые банки, а один литр, он споил своему зятю Ивану Владимировичу. Самогон получился кристально чистым, и как сказал зять: «Вкусный». Хотя, чего уж греха таить, для него существовало всего два вида самогона: вкусный и очень вкусный.
И вот девять литров чистейшего самогона крепостью чуть более пятидесяти двух оборотов, были транспортированы в квартиру на ул. Державина и спрятаны в старом скрипучем шифоньере, в «бабушкиной» комнате, которая запиралась на ключ, так как Игорьку в квартире были предоставлены в пользование только две комнаты из трёх.
***
И вот получается, его соседи по «коммуналке», вскрыли отмычкой «маленькую спальню». И, словно безумная героиня из сказки «Синяя борода», проведя ревизию потайной комнаты, этот самый кристально-чистый самогон не только нашли, но уже и бессовестно вскрыли.
– Что за кража со взломом, пацаны? – возмутился Игорь.
– Да не вопи ты, – попытался его успокоить Колян, – мы только пол-литра слили, сейчас воду закипятим и дольём, а потом закатаем. Я домой сбегал и машинку для закатывания принёс, и крышки новые.
– Так на хрена вы его вообще взяли, это же мне на проводы?!
– Да ладно, мы посчитали, что если слить ноль пять и долить воды, крепость всё равно получится выше сорока градусов, а это для водки нормально, а так сегодня вечером идти на дискач, вот и будет чем подзаправиться, – пояснил Максим.
– А на проводах лишь бы горело синим пламенем и в голову давало, хватит им и сорока двух, – подтвердил Николай.
И Зиберов, хмыкнув, согласился с доводами.
– Так а на хрена вы вообще воду кипятили, это же самогон, можно было бы и сырой добавить, – удивлённо спросил Игорь.
– Хрен ты угадал, – сказал Николай, – если сырую воду добавить пойло помутнеет, а если кипящую, то нет.
Залив кипяток в банку, Колька с видом бывалого консервировальщика накинул крышку и, надев на неё закаточную машинку, стал крутить ручку. Когда бутыль был закатан, Николай достал синюю изоляционную ленту и проклеил крышку по канту, как это делал Аристарх Михайлович, типа пломбировки.
Распив по сто грамм перед выходом на дискотеку, пацаны остаток бутылки уже допили непосредственно перед входом в ДК шахты 19/20.
Через неделю парни повторили операцию со вторым трёхлитровиком, а ещё через неделю и с третьим.
***
Но как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Игоря забраковал начмед военной медкомиссии. Не взяли его в армию. И не известно, сколько этот «взломанный» самогон стоял бы в шифоньере, но тут из Червоногвардейского инженерно-строительного института отчислили двоюродного брата Саню, сына Ивана Владимировича. Алгоритм в те постсоветские времена по инерции был ещё действенным: сегодня – отчисление, завтра – повестка. Не успел ещё Санёк получить по шеям за неоправданные надежды, как в дверь постучал прапорщик из военкомата и вручил хрустящую повестку, отпечатанную на крафтовой обёрточной бумаге. И тут, батя Игорька, сделал королевский жест. Три бутыля самогона он отдал в фонд любимого племянника – на проводы. Однако, не смотря на такой вклад дядьки в процесс славной армейской традиции, провожаться Саня не желал. Вкусив прелестей студенческой жизни, он не захотел идти отдавать долг новообразовавшейся Родине. Только тогда он понял, что в отчислении страшнее всего не исключение из строительного института, а зачисление в ряды Стройбата. А куда ещё посылать недоархитектора? И опять на помощь пришёл Аристарх Михайлович. Он помог Саньку всеми правдами и неправдами добиться восстановления в родном институте…
Ну, а чего добру пропадать? Иван Владимирович за пару месяцев все девять литров и выкушал. Но забыв про дарёного коня, Михалычу высказался, мол, самогон подурнел.
***
– Люся, представляешь, – пожаловался Аристарх Михайлович жене, – самогон то, что мы Игорьку готовили – выдохся! Иван говорит, что мерял спиртометром – крепость сорок один градус. За полтора года более десяти оборотов потерял!
– Ну, выдохся и выдохся, – ответила супруга, – нам-то от этого ни холодно, ни жарко. Вылакал за просто так, пусть радуется…
***
Так бы факт взлома и остался тайной для родных, если бы Игорёк не признался в этом много-много лет спустя.
А самогон-то и впрямь был вкусный.