Татьяна Хлебянкина, советник главы администрации ГП Талдом Талдомского муниципального района по вопросам культуры, член Союза писателей России
Достойные продолжатели Пушкина (Михаил Евграфович Салтыков - Щедрин, Сергей Антонович Клычков, Лев Николаевич Зилов, Лариса Николаевна Васильева, Алексей Александрович Бархатов)
Пушкин и земля талдомская… Что может быть между ними общего?..
На земле талдомской оказались в 17-м веке родственники предков Пушкина, Бобрищевы-Пушкины, а именно Гавриил Афанасьевич Бобрищев-Пушкин, который был владельцем сельца Фоминского и деревни Шабушево на речке Хотча, близ сёл Ермолино и Спас-Угла, что неподалёку от Александро-Невского женского монастыря и храмов св. вмч. Георгия в Станках и Богоявления в Глебово, связанных с именем М.Е.Салтыкова-Щедрина. Это подтверждается следующими фактами: в Дмитровской писцовой книге 135-137 гг.(1627-29 гг) значится: "За жильцом за Федором Ивановым сыном Матусовым что было в вотчине же за Андреем Федоровым сыном Палицына сельцо Фоминское на прудах, в нем двор вотчинников да двор пуст бобыля Спирки Иванова, с сыном Софонкою да с племянником с Дружинкою Прокофьевым збежал безвестно..." В 1781 годцу в сельце было 6 дворов и 38 крестьян. Принадлежало сельцо Петру Степанович Митусову, Гавриилу Афанасьевичу Бобрищеву-Пушкину (капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка) и Татьяне Леонтьевне Поликарповой. Всего четыре двора было в этой помещичьей деревеньке в 1859 году и жило в ней 37 человека, владели деревней капитан Михаил Николаевич Сахацкий, сенатор, камергер, тайный советник Григорий Петрович Митусов, надворный советник Петр Степанович Митусов. Но затем деревня разрослась: в ней стало 17 дворов с 96 жителями. Крестьяне занимались башмачничеством и сельским хозяйством.
Сельцо Фоминское находится в 10 минутах езды от села Спас-Угол, где родился М.Е.Салтыков-Щедрин.
«Как-то не верится, что я снова в тех местах, которые были свидетелями моего детства. Природа ли, люди ли изменились, или я слишком долго вёл бродячую жизнь среди иных людей и иной природы, — как бы то ни было, но я с трудом узнаю родную окрестность», - писал в очерке «Опять в дороге» М. Е. Салтыков-Щедрин («Благонамеренные речи» (1872-1876 гг.). Новизна этих впечатлений связана с посещением села Ермолина — родового имения Салтыковых. В состав Салтыковской вотчины Ермолинское поместье вошло в 1836 году, о чём свидетельствует запись в «Месяцеслове» за 1837 год:
«1836 года... Ольга и Евграф Салтыковы были у корнета Нащокина и начали у него торговать Калязинскую вотчину сельцо Ермолино с деревнями, 706 ревизских душ, которое он и брат его, полковник флигель-адъютант и кавалер Павел Александрович Нащокин, и продали Ольге Михайловне за 300000 ассигнациями...»
Приобретённое в 1836 году, село Ермолино состояло из 33 дворов. К Ермолину относилось 13 деревень, в том числе Ширятино, Бибиково, Бревново, Беляевка, Курилово, Семёновское (Разорённое), Артёмьево, Станки, Глебово, Юрино, Полутьево.
В августе 1850 года Михаил Евграфович пишет брату Дмитрию: «...я буду просить себе отдела 450 душ в Ермолинском имении, потому что мне следует теперь большая часть против всех братьев в ее (т. е. матери) имении, ибо прочие удовлетворены частью из имения отца».
Ольга Михайловна обнадёживает его, сообщив в сентябре, что хочет устроить ему в Ермолине усадьбу. Однако усадьбу он не получил, так как сумел чем-то расстроить мать. По имущественному раздельному акту от 19 декабря 1859 года, село Ермолино с деревнями Станки, Фоминское, Юрино, Полутьево, Жизнеево, Ширятино и Сенино с 769-ю душами крестьян получает младший брат писателя Илья Евграфович.
В Дмитровской писцовой книге 135-137 гг.(1627-29 гг) значится: "За жильцом за Федором Ивановым сыном Матусовым что было в вотчине же за Андреем Федоровым сыном Палицына … деревня Шабушева на речке на Хотче…». Помещичья деревня. В 1781 году состояла из 2 дворов и имела 133 жителя. Находялась во владении полковника Петра Степановича Митусова*, капитан-поручика Гавриила Афанасьевича Бобрищева-Пушкина и Татьяны Леонтьевны Поликарповой. В 1851 году имела 26 дворов и 234 жителя, маслобойный завод, владельцами были сенатор, тайный советник и камергер Григорий Петрович Митусов** и надворный советник Петр Степанович Митусов. Справочно: Бобрищевы-Пушкины Бобри;щевы-Пу;шкины — старинный русский дворянский род, ветвь Пушкиных. По семейной легенде (зафиксированной позже в Бархатной книге), происходят от Радши через его правнука Гаврилу Алексича. Бобрищевы-Пушкины — Родоначальником их считается Иван Алексеевич Пушкин по прозвищу Бобрище, потомок Радши в XI колене. Вот какое существует сказание о Радше, сделавшемся родоначальником многих дворянских фамилий. Радша прибыл из Германии в Новгород в конце XII века. Правнук его Гавриил Алексеевич прославился в Невской битве 15 июля 1240 г. и был потом боярином при св. великом князе Александре Невском. Младший сын его, Акинфий Гаврилович, знаменитый по тогдашнему времени полководец, был первым боярином в Москве при основании Московского княжества, потом перешел на службу вел. князя тверского и убит в сражении под Переяславлем. Правнук Mихайло Иванович был боярином при Симеоне Гордом и при Дмитрии Донском и уже в преклонных летах был убит в великой битве Куликовской, начальствуя сторожевым полком. Правнук его, боярин Федор Андреевич Свибло, оставлен был в Москве Дмитрием Донским во время похода против Мамая главным начальником столицы и хранителем великокняжеского семейства. От Ивана Алексеевича Пушкина, прозванием Бобрище, осталось три сына: Иван, Федор и Алексей, из коих один Иван имел мужское потомство. Иван Иванович был при Иоанне Грозном сокольничим и ловчим Московского пути. Внук его, Иван Гаврилович, был воеводою в Тюмени с 1644 по 1646 год. — Григорий Михайлович был воеводою в Вязьме с 1692 по 1695 год. — Петр Лукич — в Нежине в 1676 году. — В числе владельцев населенными имениями в 1699 г. значатся девять Бобрищевых-Пушкиных. Кроме того, члены этого рода в XVII ст. служили в стряпчих, городовых дворянах, стольниках и московских дворянах. Герб их помещен в Общ. рос. герб., ч. VIII, № 10."Брокгауз и Ефрон".
Во время учёбы в Московском дворянском институте у Михаила Салтыкова зародился интерес к сочинительству, к литературе, чему способствовала творческая атмосфера заведения, связанная с именами выдающихся литераторов и поэтов Василия Жуковского, Александра Грибоедова, Михаила Лермонтова, декабристов… Затем в числе двух лучших воспитанников будущий сочинитель попадает в Царскосельский лицей, где всё ещё дышит Пушкиным. Сам Щедрин отмечал: «Влияние литературы было в лицее очень сильно: воспоминание о Пушкине обязывало…». Двенадцатилетний Михаил Салтыков стал воспитанником XIII курса Царскосельского Лицея 21 июня 1838 г. Пройдя шестилетний курс обучения, успешно сдал выпускной экзамен, но уже не в Царском Селе, а в Петербурге, куда с 1 января 1844 г. был переведен Лицей, переименованный в Александровский. И все же Салтыкова, как и всех лицеистов XIII курса, можно считать царскосельскими, ибо в стенах Лицея они учились почти шесть лет. «Два русских гения вышли из стен Царскосельского Лицея. И кажется знаменательным, что это были выпускники его первого и его последнего курса — Пушкин и Щедрин», — писали историки Лицея М. Руденская и С. Руденская. И из заметки «Сумрачный лицеист»: Когда думаешь о Михаиле Салтыкове-лицеисте, прежде всего приходят на память мемуары А.Я. Панаевой (Головачевой), где она вспоминает: «Я видела его еще в мундире лицеиста в начале сороковых годов в доме М.А. Языкова. Он приходил к нему по утрам по праздникам. Юный Салтыков и тогда не отличался веселым выражением лица. Его большие серые глаза сурово смотрели на всех, и он всегда молчал. Помню только раз на лице молчаливого и сумрачного лицеиста улыбку». «Сумрачный лицеист» — эти слова точно отражают состояние души Салтыкова в годы учения в Царском Селе. И если для Пушкина воспоминания о Лицее — это прежде всего теплые воспоминания о друзьях и преподавателях («...И вижу вновь семью друзей»), то в памяти Салтыкова Лицей остался казенным учебным заведением, в котором он не нашел ни одного близкого друга, где «педагогика была во всех смыслах мрачная: и в смысле физическом, и в смысле умственном», где он терпел «всевозможные преследования» и проходил испытания карцером за своё сочинительство. Несмотря на это, своё первое опубликованное в журнале «Библиотека для чтения» стихотворение «Лира» (1841) Михаил Салтыков посвятил Пушкину и Державину:
На русском Парнасе есть лира;
Странами ей - солнца лучи,
Их звукам внимает полмира:
Пред ними сам гром замолчи!
И в черную тучу главою
Небрежно уперлась она;
Могучий утес - под стопою,
У ног его стонет волна.
Два мужа на лире гремели,
Гремели могучей рукой;
К ним звуки от неба слетели
И приняли образ земной.
Один был старик величавый:
Он мощно на лире бряцал.
Венцом немерцающей славы
Поэта мир хладный венчал.
Другой был любимый сын Феба:
Он песни допеть не успел,
И в светлой обители неба
Уж исповедь сердца допел.
Певец тот был славен и молод.
Он песнею смертных увлек,
И мира безжизненный холод
В волшебные звуки облек
Угасли! В святые селенья
Умчавшись, с собой унесли
И лиру, одно утешенье
Средь бурь и волнений земли!..
Всего до нас дошло 11 стихотворений Салтыкова (в том числе переводы из Байрона, В.Гюго и Гейне) и по ним можно судить, что не зря в своём курсе Михаила Салтыкова называли «воспреемником Пушкина»… В годы учёбы М.Салтыков часто бывал в литературном салоне Языкова-друга Панаева и Белинского…Его тяготение к демократическим кругам продолжилось и после: М.Салтыков знакомится с друзьями Герцена, ходит на собрания петрашевцев, а затем увлекается утопическим социализмом. За первые свои прозаические произведения сатирик оказался в ссылке в далекой Вятке. Оттуда ему удалось выбраться только через 7 лет благодаря хлопотам бывшей жены Пушкина Натальи Николаевны Ланской и её второго мужа. И ещё одна пушкинская скрепа: известный щедриновед С.Макашин в книге «Салтыков-Щедрин.Последние годы. 1975-1889» писал: «в начале мая 1880 года, всвязи с предстоящим открытием памятника Пушкину в Москве, Салтыков выступил с инициативой «Пушкинского капитала» Литературного фонда. Написанный им проект соответствующего постановления был… утвержден 25 мая 1880 года…».
С талдомской землёй был связан и знаменитый знакомец Пушкина. В межевом описании 1855 года: «село Семеновское. Константиново тож с каменной церковью принадлежит генерал-адьютанту светлому князю Михаилу Семеновичу Воронцову (см. Межевое описание Тверской губернии Калязинского уезда. СПб.,1855, с. 1664, № 639). Именно этот представитель рода Воронцовых (род. 1781 г.), по-видимому, и являлся заказчиком существующей церкви Богоявления, освященной в 1843-м году. Имя этого вельможи хорошо известно из-за взаимоотношений с А.С.Пушкиным. Интересно, что именно эти две церкви Богоявления в с. Свято-Семёновское и с. Глебово, связанные с именами Пушкиных и Салтыковых, не были закрыты в годы гонений.
Пушкин становится главной опорой и для другого нашего земляка Сергея Клычкова:
"Чувство влечения к Пушкину, любви к его поэзии - как чувство голода, жажды: почти физическое чувство. В разгар футуризма и поэтического атеизма, Пушкин для меня всегда был образом утешения, успокоения и надежды (...)" – Анкета о Пушкине.-«Книга о книгах», 1924, № 5/6, стр. 18).
В 1824 году, за сто лет до выхода первого романа Сергея Клычкова, П. А. Вяземский сетовал, что "мы не имеем русского покроя в литературе". Следуя гоголевским традициям, но оставаясь при том самим собой, Клычков своей прозой явил ярчайший образец именно "русского покроя", который не мог стать незамеченным и не мог быть не наказан… В библиотеке Клычкова были и Пушкин, и Щедрин. В своем романе «Сахарный немец» Клычков обращается к Щедрину, также, как и в своей публицистике, статьях «Лысая гора» и др.: «Сказано: а душу можно ль рассказать? Не потому ли Пушкин истину называл «низкой»… Истины нет, есть одна большая обобщающая ложь. «обман возвышающий»… И далее: «Вот почему Пушкин и обмолвился как-то: из мелкой сволочи вербую рать!». И почти в завершении: «В нужный час необходимый размер, ритм придет сам без кокарды и без бляхи: рифма, говорит Пушкин, приведет рифму…» («Красная новь», № 5. 1923 г.). Из ответа на анкету «Пушкин и современность» Клычкова: «Пушкин говорил, что гений прост и простодушен. Гения определяет сердце. Наше время бессердечно в искусстве. Поэтому Пушкин был сброшен в свое время с «корабля современности», корабль плыл в бурю, буря эта была в стакане воды. Потому-то снова спрашиваем изумленно друг друга, что Вы думаете о Пушкине?»..
В начале статьи «О зайце, зажигающем спички» («Литературная газета», 30 сентября 1929 г.) Клычков опять обращается к Пушкину: «По мудрому изречению Пушкина, критика современников – слепая и близорукая старуха… И в третьей статье «Свирепый недуг» Клычков не может обойтись без Пушкина: «Вот как Пушкин мыслил «о роли расстояния» в творчестве: «Я ещё не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим ещё к нему близко – надо отодвинуться на два века. Не надо торопиться!» Если Пушкин с его огромнейшим даром творческого провидения не надо было торопиться с эпохой Петра… нам не подобает излишне махать подчас пустыми рукавами, ведь по сравнению с Пушкиным мы все не больше, как… огородные чучела! Недаром же он все же написал-таки «Полтаву», а вот что мы оставим о современности?».. («Литературная газета», 21 апреля 1930 г.). В своих «Неспешных записях» Клычков подмечает: «На Пушкина был Фадюха Булгарин… я не Пушкин, но и на меня есть Бескин»... «Бескин… Бальзак где-то говорит, что фамилия у людей не созря… По этой формуле Бескин – бес… черт… дьявол… Бес - моя основная философская тема: все имеет, выходит, предреченную связь и зависимость».
Некоторое время общался с Клычковым наш земляк из-под Вербилок Лев Зилов, хотя профессиональных связей почти не поддерживал, за исключением дружбы с Б.А.Пильняком. После ареста Пильняка тучи над головой Льва Николаевича сгустились. Печататься стало невозможно, постоянной работы не было. Смерть от воспаления лёгких 25 января 1937 г., вероятно, спасла его от сталинских лагерей, а возможно и от расстрела. Лев Николаевич отличался исключительной порядочностью, добротой и скромностью. В годы революции при сменах власти он многих спас от расстрела. Говорил: «Дворянство — это не привилегии, а обязанности». В семье сохранился футляр от первого тома собрания сочинений А.С.Пушкина, подаренный Львом Николаевичем дочери Ирине Львовне Семевской, с надписью:
Ты просишь надписи моей
На неожиданном подарке —
Как Пушкин до конца сумей
Быть юной, радостной и яркой.
И, как отец твой, удержать
Сумей перо благочестиво,
Чтоб даже лист не замарать,
Стихами гения счастливый.
Зилов Лев Николаевич (1883—1937) – писатель, потомок Гарднера, основателеля фарфоровой фабрики в Вербилках. Родился в родовом имении Кушки близ села Вербилки Московской губернии. Печататься начал в 1904 г. Первый сборник стихов Зилова вышел в 1908 г. В сборник вошла в основном пейзажная лирика, а также стихи о родных местах («Злат ручей», «Мать», «Лазурные сказки», «Березы»). В последние годы жизни работал над рассказами из жизни А. С. Пушкина. Обо всём этом и не только в книге «Возвращенный Пушкин» (Лев Зилов), где легко и ярко рассказано о жизни Пушкина после его возвращения из ссылки, начиная с новеллы «Аудиенция» - о встрече поэта с царем Николаем Павловичем до «Знакомец сочинителя Пушкина». Книга вышла в 1938 –м году (посмертно) в издательстве « Советский писатель» в Москве. Впоследствии эти 22 новеллы вошли в книгу «Зов родной земли». Вспоминая забытого поэта (автор и составитель Зинаида Ивановна Поздеева). Вышла она в свет в связи с юбилеем великого поэта в 1999-м году тиражом 2 000 экземпляров (М., «Икар», 1999).
Пристальное внимание к жизни и творчеству Пушкина проявила известная российская писательница Лариса Николаевна Васильева:
Четыре темы у меня, четыре мрака и огня:
Любовь, судьба, война, мечта
И каждая – простым проста,
И каждая – старым стара.
Предмет гусиного пера
И камня острого предмет,
Что на камнях оставил след.
Все сказано давным-давно
Все выяснено, решено…
Писательницу всегда мучил вопрос о музе Александра Сергеевича Пушкина. Кто же она, эта женщина, недостижимая и реальная? Разгадку ей подсказал директор музея-заповедника А.С. Пушкина «Михайловское» Семен Гейченко: «О чем ты говоришь? Об этом же все в те времена знали – Елизавета Алексеевна, императрица!» И тогда Лариса Васильева написала книгу «Жена и муза» (Москва. «Атлантида 21 век», 2001, подписана в печать 06.12.2000), посвященную жене Александра I императрице Елизавете Алексеевне – потаенной музе А.С. Пушкина «замечательной женщине, нарочно забытой, прекрасной женщине и жене».
Саму себя Лариса Васильева считает убежденной «гармонисткой» (от слова гармония), человеком понимающим, что «мир делится не на правых и левых, христиан и мусульман, евреев и русских, а только на мужчину и женщину – два неопознанных объекта, летающих, витающих и не знающих друг друга, необученных друг другу. Этими началами мир и объединяется».
Во 2-м томе избранных произведений Л.Н.Васильевой (Москва, «Художественная литература», 1989) –вышедшем в год столетия со дня рождения С.А.Клычкова в разделе «О поэзии и поэтах» можно найти статью «Жизнь, смерть и Пушкин», где автор признаётся в любви к Пушкину, особенно к его стихотворению «Моё завещание», плавно переходя к его бессмертным строкам:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
И почти тут же автор делает вывод: «Знаем лишь, зачем дана была Пушкину жизнь: для подвига. Для счастья поколений – испытывать на себе силу его духа…»… Анализируя дуэль и смерть Пушкина, мы вместе с автором приходим к выводу: «Он умирал, как жил. Гениально». И далее: «Он думал о жене: «Она, бедная, безвинно терпит. В свете её заедят». Отдельная тема – любовная лирика Пушкина, которая неисчерпаема…, также, как и женщины поэта в его знаменитом «Дон-Жуанском» списке… Но, с другой стороны, «мечта Пушкина – высоконравственная женщина, мать и жена» и в этом, по словам автора, «Парадокс?.. Общество его времени – самое что ни на есть обыкновенное, мир претенциозных недоучек и жадных до горяченького сплетников… Нет, без сопротивления своему времени и окружению не может быть в России поэта».
Пушкинской теме посвятил одно из первых своих значительных произведений современный классик русской литературы Алексей Александрович Бархатов. Его сборник повестей и рассказов «Чужая весна» (Москва, «Молодая гвардия», 1990) открывается повестью об А.С.Пушкине «Посткриптум», один из главных героев которой друг Пушкина Иван Петрович Липранди пытается вместе с автором разгадать тайну дуэли и смерти Пушкина спустя два года после рокового поединка. При этом он встречается с самыми близкими поэту людьми: его отцом статским советником Сергеем Львовичем Пушкиным, младшим братом, баронессой Евпраксией Вревской, Михаилом Ивановичем Лексом, Павлом Ивановичем Миллером, Филиппом Вигелем, графом и графиней Строгановыми… Пушкин «как-то говорил княгине Вяземской, что все ещё услышат о мести единственной в своём роде, полной, совершенной, которая бросит его врага в грязь… Пушкин хотел публично казнить его собственной трусостью…».
Будем ждать продолжения пушкинской темы и в 21-м веке… Ведь жизнь, смерть и любовь вечны…