Катя надела белую с красными манжетами ветровку, взяла вельветовую сумку шоколадного цвета, сшитую мамой, сложила в нее тетради и пошла в сторону платформы. По дороге она встретила Лену. Еще с вечера подруги договорились поехать на электричке в семь ноль девять. В электричке, проходящей из Серпухове мимо Подольска, в вагоне было тесно и душно, поэтому подруги вышли в тамбур. К одноклассницам присоединилась Туся, которая поступила в Пищевой институт, и училась недалеко от них — на “Соколе”. В одном тамбуре с девочками ехали: Ромка и его приятель Сашка. Оба учились в МАДИ: Ромка на “Автомобилях”, Сашка — на экономическом.
В первый учебный день на собрании Катя узнала о том, что в деканате ее назначили старостой и удивилась. В школе ее пять лет подряд одноклассники выбирали Председателем совета отряда, но эта “детская должность” в анкетах не фигурировала.
— Блин, ну почему меня? — недоумевала Катя, еще не зная, хорошо это или плохо.
— Будешь общественницей, — улыбнулась Лена.
Первый учебный день закончился и девушки ехали домой по “зелёной ветке” от станции Аэропорт до станции Ленино.
— Лен, слушай, а почему в МАДИ столько армян? — спросила Катя, вспоминая кучерявых темноволосых парней и девушек.
— Это не армяне, это — евреи, — ответила Лена. — Их берут не во все институты Москвы по "национальному признаку", а в МАДИ вроде как послабление.
— А… Понятно, — сказала Катя, — а мне сегодня в деканате дали карточки на всю группу. Завтра надо будет всем раздать.
— А что за карточки?
— Ну там, Фамилия, Имя, социальное положение, национальность.
— Национальность?
— Ага. А ты кстати, какую напишешь: русская или украинка?
— Русская. Как в паспорте.
— А папа не обидится?
— Да нет, нормально всё. Мама — русская, а я взрослый человек и сама решаю, какую национальность мне выбрать.
В Катиной группе училось двадцать пять человек. Семь парней, один из них — осетин, другой — еврей. Остальные — русские девушки. Вся группа – вчерашние школьники.
— Девчонки, а у нас кто-нибудь курит? — спросила Вита, шустрая невысокая темноволосая девушка с мелкими кудряшками.
Вита писала стихи, занималась дзюдо и была членом юношеской команды “Что? Где? Когда?”.
Несколько девочек ответили положительно.
В обеденный перерыв студенты пошли в буфет. Катя взяла себе порцию пельменей и компот, и ела, наблюдая за одногруппником Сергеем. “Высокий. Симпатичный. Мне кажется, что я ему нравлюсь. Но инициативу он не проявляет, первая я проявлять инициативу не буду. Вдруг у него есть девушка.”.
Целую неделю Катя, Лена, Вита, Аня и другие девчонки питались пельменями. В конце недели, когда Катя приехала из института домой, мама где-то “достала” пельмени и варила их на ужин.
— Мам, можно мне что-нибудь другое? — попросила Катя. — Хотя бы просто макароны. Я за неделю наелась пельменями досыта. Помнишь, как мы в подростковом возрасте ездили вместе с Ликой в Пятигорск?
— Ну да, помню.
— Так вот. Мы с девчонками питалась в целях экономии два раза в день пельменями.
— Какие вещи узнаешь спустя четыре года, — вздохнула мама. — Кстати, а куда Лика поступила?
— Она планировала в пед на спортивный факультет. Не добрала баллов и сейчас работает в школе пионервожатой.
Уставшие Катя и Лена ехали после физкультуры со стадиона в Щукино. Они вошли в электричку в Текстильщиках и увидели Жанну.
— Жанка, — обрадовалась Катя, — как дела?
— Нормально. Я в Бауманский поступила.
— На “Сварку”, как и хотела? — уточнила Катя.
— Ну да.
— Ну и как?
— Одна радость — повышенная стипендия.
— Сколько?
— Если без троек учиться, то — шестьдесят.
— Круто, а у нас — сорок, — сказала Катя и похвалилась, — я себе перчатки кожаные в “Белграде” со стипендии купила.
— Я тебе предлагала вместе со мной идти.
— Ладно, чего уж там, — вздохнула Катя, — и потом…Мне кажется, у вас так трудно учиться.
— У вас, можно подумать, легко…
— Жан, у меня ощущение что я попала в ин яз со спортивным уклоном.
— Это почему еще? — удивилась Жанна.
— Да задолбал немецкий и физра. Бегаем постоянно на стадионе, как дураки.
— А у нас — секции. Я на дзюдо записалась.
— А как там Диана?
— Диана, как и хотела, поступила в третий мед.
— Ясно. Жан, а как тебе девчонки в группе?
— Я — единственная девушка в группе.
— Ну и как?
— Да блин, — вздохнула Жанна, — в туалет сходить не с кем.
— А парни как?
— Одни дураки.
— Девчонки, я столько слышала о веселой студенческой жизни, о стройотрядах, о дружных однокурсниках. Где это все? Похоже только в кино, — сказала Катя.
— Заколебала такая половая жизнь, — засмеялась Жанна.
— Не, ну смотри. В институте иногда бывают дискотеки, но я живу далеко, и ехать специально в Москву, а потом поздно вечером добираться домой неохота. В реальности же меня окружают скучные лекции по математике, бег по кругу на стадионе в Щукино, и строгая “немка” Лариса Павловна”.
В Катиной школе учителя немецкого менялись каждый год, мальчишки из Катиной группы при чтении вслух не утруждали себя произношением “зибен унд цванцих”, а произносили: “двадцать семь”. На уроках немецкого играли в “морской бой”, собирали кубик Рубика. Наступала контрольная, и вокруг парты, где сидела Катя, кружком собирались хулиганы. Учительница понимала, что по-другому мальчишки вообще ничего не напишут.
Приближались экзамены. На уроках Катя учила немецкие тексты типа “Шесть орденов комсомола”, где указывался год и то, за что дали орден. И вдруг на консультации перед экзаменом Катина группа узнала, что темы поменяли.
— В комиссии будет учительница английского и директор, никто не поймет, о чем речь, — успокоила учительница. — Так что говорите по-немецки о чем угодно.
Кате на экзамене досталась тема: “Расспросите своего друга о его работе” и она еле выкарабкалась. Хорошо, у Пашки был словарь и немецкий разговорник.
Немецкая группа в институте подобралась, что надо, как будто Катя и не покидала класс.
На немецком Катя села за одну парту с Аней, которая закончила спецшколу с немецким уклоном. Немка Лариса Павловна сразу оценила уровень Аниных знаний и на следующем занятии перевела девушку в языковую спецгруппу. Катя оказалась за одной партой с Наташей, с которой быстро нашли общий язык и подружились.
В Автодорожном институте было два корпуса: старый и новый. Студенты группы “1АПП2” учились в основном в новом, а деканат находился в старом. После первой пары Кате приходилось идти в деканат за журналом. Наташа ходила за компанию с Катей.
Весёлая и общительная подруга знала многих, поэтому по дороге с ней постоянно кто-то здоровался: одноклассники, друзья по курсам, приятели с дискотек. Казалось, Наташу знает весь институт. Катя не могла запомнить всех Наташиных приятелей. За компанию кивала, а потом спрашивала у подруги:
— А это кто? — пыталась вспомнить Катя.
— Я же тебе говорила, — Наташа шутя грозно сдвигала свои темные от природы брови.
Однокурсница жила недалеко от памятника Эрнсту Тельмана, которого из-за согнутой и поднятой вверх руки, студенты называли “кулаком”, в пяти минутах ходьбы от института, поэтому обедала дома.
Катя узнала, что в институте помимо буфета есть столовая, которую студенты прозвали "тошниловка". Девушки взяли в профкоме талоны на еду на месяц. Каждый по тридцать копеек.
Вдоль огромных окон расположились стеллажи, на них подносы с двумя металлическим кружками. На подносах — металлические миски с супом и вторым. Всё подогретое. После обеда опять хотелось есть. Студенты шутили: “У меня склероз. Я забыл, ел или нет”.
Рядом с расписанием занятий располагался буфет, который студенты называют “Автопоилка”. Буфетчица сама наливала газировку с вишневым сиропом.
Катя столкнулась в институте со знакомой из школы, которая училась на курс старше. Та сказала, что не любит ездить стоя в тамбуре, выходит из дома на десять минут раньше и ездит на подольской электричке в шесть пятьдесят восемь. Катя тоже стала так делать. Но иногда, когда ей хотелось поваляться в кровати подольше, она ездила на электричке в семь восемнадцать, и тогда приходилось бежать в институт вприпрыжку.
“В школьные годы я училась в строгой школе и чувствовала себя как будто “под колпаком” у родителей, директрисы и классного руководителя, — размышляла Катя. — В институте я как будто почувствовала свободу, но как ей воспользоваться, не знаю. Студенческая жизнь проходит мимо. Личной жизни тоже никакой, а так хочется влюбиться”.
Катя казалась высокой. Ее зеленые глаза искрились добротой. На носу была небольшая горбинка. В школьные годы она красила губы светлой перламутровой помадой до момента, пока в моду не вошла фиолетовая. Сейчас у Кати фиолетовыми были не только губы, но и ногти и тени на глазах. На светлых волосах была химическая завивка. При виде очередного Катиного образа в виде белых окрашенных волос, пережженных “химией”, жутких теней и стрелок вокруг глаз до ушей, и агрессивного маникюра, немка Лариса Павловна вздыхала и говорила:
— Катя, что ж ты с собой сделала?
***
Вита предложила собраться у нее дома и устроить день рождения группы. Некоторые поддержали предложение и скинулись по пятьдесят копеек.
Вита жила в трехкомнатной кооперативной квартире на Профсоюзной улице. Собралось шестнадцать человек: два парня и четырнадцать девушек. Купили два торта: Бирюсинку и Вацлавский. На сдачу — мороженое. Чуть позже пришли Витины друзья: парень и девушка и принесли с собой пиво. Все смеялись и танцевали. Рассматривали детские альбомы с фотографиями.
Вечером, возвращаясь из гостей, Катя по привычке пошла на танцевальную Веранду — место сбора молодёжи города. Встретила Таню. Таня летом поступала в Тульский педагогический на факультет русского языка и литературы, но не прошла по конкурсу и устроилась работать в промтоварный магазин в доме Никиты в отдел "Чулки-носки". Девушки немного поболтали и Таня ушла. Больше никого из Катиных приятелей-одноклассников не было.
Только одиноко толкался Димка.
— Привет! Может пойдем, потанцуем? — предложил Димка.
— Ну, давай.
Учился Димка плохо. После экзаменов восьмикласснику дали такую характеристику, что его не взяли ни в одно ПТУ города и он пошел учиться в сельскохозяйственное училище за городом на тракториста. Катя вполуха слушала Димкины рассказы про конфликты и драки в училище.
Пошел дождь. Дискотека закончилась и Димка проводил Катю до дома. Он хотел подняться на второй этаж, чтобы проводить Катю до квартиры, но она не разрешила. Катя не хотела, чтобы Димка знал номер ее квартиры. Они поцеловались с Димкой и расстались. Кате показалось, что навсегда.
“Ну все, — подумала Катя, — веранду теперь закроют до мая, придется вечерами курсовые делать, да немецкий учить”.