Обе мои бабушки родились и выросли на (или в , как надо теперь говорить) Украине. Мой папа тоже. Сама я родилась и выросла в Москве и ощущаю себя совершенно русской москвичкой, кто бы и что бы там не говорил.
Но лето в детстве своем я часто проводила в Киеве у одной из бабушек и возвращалась оттуда с жутким украинским акцентом, так что весь класс надо мной долго потешался.
Так что родственников, хоть и не совсем близких, имею в обеих столицах. Моя мама, бабушка и прабабушка похоронены на Донском кладбище в Москве. Мой папа, бабушка и дедушка лежат на Байковом кладбище в Киеве. Моя прабабушка погибла в Бабьем Яру, несмотря на то, что была наполовину немкой и только на оставшуюся половину еврейкой.
Когда произошел 2014 год, я, честно признаюсь, долго не могла определиться. Долго спорила то с теми, то с другими, пыталась примирить обе стороны. Но Крым я люблю и знаю, как свой, и это, в конце концов , перетянуло. Да и доводы типа "Ты что , хочешь, чтобы в Крыму были американские военные базы?", звучали очень убедительно. Нет, конечно не хочу! Итак, решено, Крым наш, он русский, никаких больше сомнений.
И так длилось долго, очень долго, до тех пор, пока не вспомнилась мне одна давняя, давно позабытая история. История эта подлинная и довольно длинная, так что наберитесь терпения. А тот, кто сомневается в ее подлинности, может проверить кое-что в Википедии.
В детстве моем над моей кроваткой в нашей малюсенькой убогой комнатушке висели две подлинные картины , писанные маслом. Конечно тогда я не придавала им никакого значения, ну картинки и картинки. А когда немного подросла, углядела вдруг, что картинки эти как-то сильно отличаются от всего нашего остального советского декора, и начала расспрашивать бабушку.
Бабушка долго отнекивалась, не желая ничего говорить о них, но я - приставучая, и , в конце концов, вытянула из нее, что картины эти нарисовал ее брат, что был он художник и даже был профессором во ВХУТЕМАСе.
И, понемногу выпытывая бедную бабушку, постепенно узнавала новые и новые детали своего неизвестного родственника. Звали его Владимир, но в семье называли его почему-то Лёня. Был он довольно известным художником ещё и до революции, много путешествовал по миру, жил и в Париже, и в Норвегии, и в Аргентине. А в 1925-м уехал в Париж с Луначарским и не вернулся. Вот поэтому и молчок о нем, и ты замолчи и никому не рассказывай!
Ещё через пару лет выпытала я, что фамилия художника была Баранов- Россине. Баранов, это его настоящая фамилия, такая же, как и у моей бабушки, а Росссине - псевдоним, который он взял себе на память о родине, о России. А потом я узнала, что во время войны он пропал, вероятно, погиб в оккупированном Париже. Вот и все, что мне тогда удалось разузнать. Ох, и трудно было с информацией в доинтернетовскую эпоху!
А картинки его, давно покинувшего и Родину, и этот свет все продолжали висеть теперь уже в одинокой комнате моей старенькой бабушки. И, когда мне было уже лет двадцать, навещая бабулю , заметила я вдруг их отсутствие:
- Ба, а где картины-то?
- Да Шурка все выпрашивал их, выпрашивал, вот я их ему и отдала.
Шурка был бабушкиным племянником, сыном ее старшей сестры и двоюродным братом моей мамы. Самая близкая наша московская родня, никого ближе, кроме его детей - моих троюродных, у меня, к сожалению, нет.
Ну отдала, так отдала, что же тут поделаешь!?
Прошёл ещё десяток лет. Бабушка умерла, и не у кого было больше выспрашивать о семейных тайнах, традициях, и скелетах в шкафу.
А в 1981 открылась у нас выставка "Москва - Париж" и пробегая по залам, останавливаясь перед знакомыми и незнакомыми картинами и именами, вдруг замерла я на месте, как вкопанная, и молнией ударила в мою голову мигрень, когда увидела я под одной картиной имя - Баранов-Россине.
Ну да, знала я, что дедушка, что художник, что профессор, но не думала же я никогда, что такой художник! Картина эта была совершенно непохожа на его ранние маленькие живописи русских полей и лесов, те картинки, что висели над моей детской кроваткой. Это было огромное полотно во всю стену, изображающее рабочих в каком-то сталелитейном цехе. Абсолютно ничего общего с настоящим Барановым-Россине, авангардистом, кубистом, сюрреалистом и абстракционистом, новатором, которого я узнала много позже. Как я потом поняла, это был как раз тот стиль и сюжет, который импонировал и был выбран для выставки в советское время в Москве.
Но и это невпечатляющее огромное полотно произвело на меня ошеломляющее впечатление. Никак эта всемирная известность, эта потрясающая и трагическая биография не вязалась с моей скромной, ничем не выдающейся семьей, с моей ничем непримечательной бабушкой и ее сестрами. Братец был скроен из какого-то совершенно другого, совсем незнакомого мне материала.
Теперь я, да и не только я , а и весь мир, знает о нем многое. Знает, что убили фашисты его в Освенциме, что донесла на него сестра его жены, донесла просто из ревности к сестре, что в Париже жизнь его была далеко нелегкой, картины не продавались и приходилось заниматься коммерцией, что тяжело пережил он гибель маленького сына и никогда не узнал о рождении второго, который родился после его смерти. Ярчайшая жизнь, полная творчества, великих друзей, путешествий по всему миру, а также такого жуткого, непредставимого трагизма. Как сказал один мой друг "Таким дедушкой надо гордиться!" Да, я согласна, но речь сейчас не о том. О нем должны и будут написаны романы и гораздо лучшими писателями, чем я.
Так вот, возвращаемся к нашей с вами истории. Появился интернет, а вместе с ним и инфомация о том, сколько стоят те самые картины, которые висели над моей детской кроваткой. Сын нашел подтверждение: фотографии меня пятилетней в ночной рубашке, стоящей прямо под этими картинами в своей кровати, и начал настаивать и убеждать меня, что картины принадлежат нам. Невестка позвонила мне с аукциона в Сотсби, где маленькие ранние картины Баранова-Россине выставлялись по миллиону фунтов стерлингов, а самая известная ушла за 2,7 миллионa фунтов стерлингов.
Да, очень, очень, очень жаль, что картины достались моим троюродным, тем самым, у которых квартира в Крыму, и которые всей душой за то, что Крым наш. Очень жаль, но они были подарены или отданы, и они не наши больше, мои дорогие, как бы нам не было этого жаль!
Догадались о чём я толдычу? Если всё ещё нет, то прямо скажу. Безумно жаль отдавать наш родной, любимый Крым, безумно, до слёз жаль, но он уже отдан, подарен, и он уже не наш, дорогие мои.
И так же как и тогда, когда решила я не воевать со своими московскими троюродными из-за этих картин, точно также и сейчас считаю я безумием воевать со своими украинскими сводными братьями за Крым и Донбасс.