Я конечно, погорячился, оценивая внешние достоинства своей новой партнёрши. Видимо, первое впечатление было слишком сильным. Теперь, присмотревшись, я видел, что она, конечно, не конкурентка Веронике. При всем её чудесном сложении для аргентинского танго ей всё-таки не хватало нескольких килограммов. Для меня-то это было удобным, но у неё отнимало такую необходимую для танго весомость и величавость. Конечно, она не была такой бестелесной, как Аня, но всё-таки в ней было больше балетного, чем танцевального: маленькая грудь, суховатые суставы, жестковатые плечи. Но это были, конечно, мелочи, которые, кроме меня, мало кто мог заметить. В целом она была прекрасна - со своей потрясающей осанкой, поставленной спиной, гордой поступью.
И в танце она была очень хороша - легка, гибка, уверенна. С этим редким умением вдохновлять партнёра и зажигать ему кровь. Наверное, лучшей партнёрши мне нечего было и желать. И я очень старался выгнать из души всякие царапки.
Мы хорошо разогрелись с ней, поджидая остальных. Прошли от и до несколько раз всю небольшую партию, которую накануне для нас расписала Вероника и обкатала со мной на учебной сцене. Эпизод был красивый, не очень сложный, специально подобранный, чтобы быстро подготовить и посмотреть, что получится.
Пока всё было отлично, и, как всегда, в такие моменты я чувствовал подъём. Что ни говори, а хороший партнёр – это девяносто процентов успеха и стопятьдесят удовольствия.
К часу подтянулись остальные участники, и я немного посмотрел, как репетирует свои массовки наш новый хореограф Валера.
Валера мне нравился с самого начала. Располагающий, учтивый, улыбчивый. Он дружелюбно и охотно любезничал с нашими уборщицами, буфетчицами и прочим персоналом, за что те его уже успели прозвать Валерун-балерун. Но дело своё Валерун знал круто. На сцене был хорош: сам летал – и все у него летали тоже. Девочки мои с ним были намного смелее и раскованнее, чем с официально-строгим Виктором Оттовичем.
К моему удивлению, в паре с Валерой прекрасно смотрелась Аня. Я её прямо не узнавал в последние дни, куда-то пропадала её вечная деревянная колючесть, когда она выходила на паркет. Она становилась неожиданно мягкой, неожиданно нежной, неожиданно уверенной и гордой, я даже начинал ей любоваться.
Улучив момент в минутку передышки я подошёл к ней и поздравил с успехами.
- Скоро станешь примой, - пообещал я с подъёмом.
- Да ну! - отмахнулась она, но от меня не ускользнул тайный взгляд, брошенный в глубину сцены. Я машинально посмотрел туда же. Ах, вот оно что… А я-то голову ломал, откуда такое море женственности. Ларчик просто открывался: Валера-Валерун… Надо же! Ну-ну…
Под моим дурашливым, но уличающим взглядом она вспыхнула и смутилась. Я засмеялся и приложил палец к губам. Что ж, это лучшее, что может случиться с человеком – влюбиться в своего учителя танцев. Я знал это лучше других здесь. Я уже собрался объяснить ей всё это со знанием дела, но бодрый Валерун свистком разогнал всех по местам, и моя Аня полетела к своему кумиру.
Валеру сменил Виктор Оттович, который занимался сольными выходами. Атмосфера разительно поменялась, стала собранной. Исчезли взрывы смеха и вообще все посторонние звуки. Ушла часть подтанцовок, сцена почти опустела, словно на концертах. Я смотрел с интересом – я впервые видел прогон готовых эпизодов и был поражён. Одна пара была мне совсем незнакома, но танцевали очень здорово. Мне показалось, это были артисты балета. Я удивился, как много уже было сделано и как отточенно всё выглядит. В который раз я уже удивлялся этой типично театральной метаморфозе, когда внезапно весь репетиционный бардак – вся эта балаганная невнятица, ругань, бесконечные повторы, окрики, проклятия, даже слёзы - всё это низкое, ожесточённое, неблагородное месиво вдруг превращается в тишине зрительного зала во что-то точное, законченное и прекрасное.
Собственно, я знал это ещё со школы, но одно дело наблюдать это среди знакомых физиономий и видеть во всём игру, и совсем другое - здесь, где всё всерьёз...
Вероника говорила когда-то: ты даже не представляешь, как грандиозно выглядит настоящее шоу.
Сейчас я понимал, как она была права: даже в этих коротких фрагментах уже ощущался какой-то, захватывающий размах…
С Оттовичем мы прошли нашу партию еще раз. Под музыку она была ещё красивее. И я в очередной раз оценил во время поддержек Юлину лёгкость, её безупречную пластику и особенную парящую воздушность.
С чувством хорошо сделанной работы я уходил со сцены.
Мы оба спешили к Веронике, торопились в душ, только Юля, идущая впереди, забежала в каптёрку за своими вещами. Я двинулся дальше один, но не успел выйти в коридор, как до меня донёсся её вскрик.
Кулисы, закулисные помещения всегда таят в себе кучу опасностей. Можно зацепить провод, налететь на лестницу, можно споткнуться о декорацию, уронить на себя всё, что угодно – вообще всё, что угодно может произойти в темноте и тесноте. Я встревоженно ринулся на крик. Рывком отмахнул хлипкую дверцу, за которой пряталась Юля.
Она стояла босая, в одном белье. Смеясь, она с трудом удерживала руками и головой громадный ворох прозрачной ткани, рухнувший на неё сверху, с антресолей.
- Сумку мою кто-то засунул на полку, хотела снять и вот… подпрыгнула и нечаянно зацепила... Помоги, пожалуйста, у меня не хватит роста запихнуть обратно.
Я шагнул в каморку, лихо подхватил рыхлый ворох и немедленно запутался сам. Упругая лёгкая ткань, словно живая, клубилась, увеличиваясь в объёме. Я попытался одним махом поднять всю массу наверх – она тут же ухнула обратно, накрывая нас душной синтетической паутиной. Я попробовал снова - и опять облом.
- Чёрт... что же это такое тут было, - я отплёвывался и отмахивался. - Облака что ли какие-то делали… сколько тут этого, чёрт… метров пятьдесят, наверное…
В очередной раз я забросил пухлый тюк наверх, и он опять свалился нам под ноги, я обречённо взвыл, Юля засмеялась.
- Ты стоишь на нём, - одёрнул я её, наклоняясь, - отойди-ка…
Она отшагнула – не от меня, а ко мне, - стройные загорелые босые ноги оказались прямо перед моими глазами, я ткнулся лицом в голые колени. Поднял голову – она смотрела на меня сверху, улыбаясь.
- Ленты никакой нет? – спросил я, игнорируя её пассы. – Пояс, верёвка... Надо скрутить и завязать, иначе будем бороться с этим монстром до утра.
- А ты бы отказался? – спросила она лукаво.
Я поднялся.
- Отказался. Нас ждут, - напомнил я.
Она медленно, картинно сняла с волос шнурок, волосы рассыпались по плечам.
- Проволока ещё за твоей спиной, - усмехнувшись, кивнула она на стену.
Я оглянулся – какой-то провод болтался на крючке, как же я сразу не догадался…
Через две минуты всё было кончено. Пухлый увесистый тюк был скручен, связан и забит к самой стенке. Юля смотрела на меня.
- А ты ведь в начале был настроен против меня, - сказала она задумчиво. - А сейчас? Спрашиваю, потому что у нас тоже спросят.
- Нормально, - сказал я. – Можно работать.
- Только работать?
Она шагнула ко мне, я близко увидел её улыбающиеся губы.
- Можно ещё дружить, - великодушно отозвался я, повернулся к антресолям, снял с верхней полки сумку и почувствовал в этот миг тёплое тело совсем близко. Я повернулся, готовый ко всему.
- Только дружить? – спросила она тихо.
Спокойно прислонилась щекой, как в танце и положила руку мне на пах. Я замер. Я ожидал любых шагов с её стороны, но не таких смелых. Какое-то время мы молча смотрели друг другу в глаза.
- Синтия Синицына, - сказал я, наконец, следя, насколько мог, за интонациями. - Я с тобой только танцую.
- И? – она даже не смутилась. И руку не убирала. Я сам поднял её кисть и потряс, имитируя рукопожатие.
- А, - поправил я. – А сплю я с другими женщинами.
Повесил ей сумку на плечо и повернулся к выходу.
- С Вероникой Вейзен, - романтично продекламировала она мне в спину.
Я остановился. Медленно оглянулся. Она по-прежнему сияюще улыбалась
- И? – дурашливо передразнил я, поставив руки на бедра. – Дальше что?
- Ничего. Точный выбор.
Меня раздражала её улыбка. Это со сцены она смотрелась волшебно, а в жизни… если такая улыбка по любому поводу не сходит с лица, совершенно непонятно, что на самом деле думает человек.
- А хоть бы и так, - сказал я с вызовом, – Синтия Синицына не должна волноваться по этому поводу.
Наконец-то она замешалась с ответом. Наверное, подыскивала точные сова. Я не стал дожидаться продолжения дискуссии, повернулся и вышел, даже не задев за косяк. С чем себя и поздравил.
- Жду в кабинете на разбор полётов! - крикнул я уже из коридора.
Она таки добилась своего – вывела меня из равновесия. И холодный душ был как нельзя кстати. От злости я чуть не полез под воду прямо в одежде.
В кабинет я явился мрачный, лохматый и мокрый.
- Садись, - кивнула Вероника дружелюбно и посмотрела ласково.
Я плюхнулся на стул и съехал по нему на самый край, сунул руки в карманы и вытянул как можно дальше ноги – поза независимой непримиримости. Поза, которую не выносила ни одна взрослая женщина моего окружения и на которую совершенно не реагировала пани.
- Как тебе партнёрша?
- А ничего другого нет? – грубовато спросил я.
- Дерзкая? – понимающе улыбнулась Вероника.
- Нормальная, - буркнул я сердито.
- А что не нравится?
- Что за моей спиной перемывают мне кости мои же друзья, - огрызнулся я.
Вероника помолчала.
- За твоей спиной я могу что-то сказать, конечно, – сказала она серьёзно. - Но исключительно по делу. А ты что имеешь в виду?
- Личное.
Вероника вздохнула и принялась перекладывать на столе бумаги.
- Понимаешь, она очень подходит тебе, - сказала она примирительно. - Во-первых, профессионал. Во-вторых, идеальна для тебя по весу и росту. Вы сейчас притираетесь, это нормально. Она с характером, да. Интересничает, проверяет свои чары, это пустяки… Ты же знаешь.
Я тяжело вздохнул, но позу не сменил, даже съехал ещё ниже, Вероника едва приметно улыбнулась. Чёрт бы их побрал, эти всезнающие женские улыбочки, от которых чувствуешь себя дураком...
- Я так радовалась, когда её нашла, - продолжила Вероника. - У неё и режим работы подходит, удобный график. Мы ждали, когда она вернётся с курсов. Вот, дождались...
- И где она работает? – с проблеском интереса спросил я.
- Ведёт балетный кружок в одном из Домов культуры и спортивные танцы в ДСШ. Так что случилось? Почему ты думаешь, что я откровенничала с посторонним?
- Ну, откровенничала же ты с Норой. Мне надоело. Быть объектом бабских пересудов. Дай мне телефон Ильинской.
- Ты, полагаешь, от этого будет меньше пересудов?
- Она предлагала помочь с жильём.
- Хорошо, я поговорю с ней, - сухо сказала Вероника.
- Нет, - сказал я с нажимом. - Я сам. Просто дай телефон.
- Хорошо. Дома. А сейчас давай о деле. И сядь, пожалуйста, нормально. Если ты всё сказал.
Сказал я не всё, но Вероника была права. Не жаловаться же, в самом деле, своей руководительнице, что девушка залезает тебе в штаны. Да и не это меня волновало на самом деле. Я подобрал ноги, взял карандаш и принялся выводить на листочке страшные рожи.
Дверь за моей спиной скрипнула: Синтия тихо вошла в кабинет, неслышно прошла по полу, неслышно села напротив. Она переоделась, выглядела просто и сдержанно – неброская длинная юбка, тёмный свитер с высоким воротом, скромная серая сумочка. Волосы гладко подобраны. Школьная учительница. Я хмуро покосился на неё - разве скажешь, что она может лапать мужика за здорово живёшь. В жизни не подумаешь...
- Ну, ребята, могу вас поздравить, - сказала Вероника, глядя на нас весело. - Виктор вас хвалил. Это дорого стоит. И ещё значит, что вы хорошо подготовились. И ещё значит, что у вас сложилось партнёрство.
Я не выдержал, поднял глаза, посмотрел девушке в лицо. Она сидела по-прежнему скромной паинькой. Заметила мой взгляд, улыбнулась спокойно - официально и невинно.
- В мае в Европе будет проходить танцевальный марафон. Страна уточняется, - сказала Вероника. - Чехословакия или Болгария. Я вам позже скажу. Кто-то от нас поедет.
Я промолчал. Мне, действительно, было сейчас всё равно. Почему-то перед глазами вставала другая сторожка, такая же тесная - та, у моря, на старом волнорезе... И там тоже была игра с тканями... Только, совсем по-другому... Она закрывала себя, сводя эти шёлковые отрезы на груди, а я медленно снимал их, каждый раз волнуясь и видя отчаянные и мучительно-застенчивые глаза... Там всё было настоящим...
Юля спросила:
- Значит ли это, что мы поедем в паре?
- Нет, пока не значит, - ответила Вероника. - Но у вас обоих есть серьёзные шансы.
Она внимательно посмотрела на Юлю, потом на меня. Я смотрел в стол. У меня всё ещё шумело море в ушах, даже дыхание захватило...
- Чес?
Я поднял глаза. Вероника смотрела на меня ожидающе.
- Я понял, - сказал я. - Если на сегодня всё, я пошёл.
Не дожидаясь ответа, поднялся и потопал к двери.
И вышел. Пусть думают, что хотят.
продолжение следует