С 1 января 1874 года на смену рекрутской системе пришла всеобщая воинская повинность. Теперь смоленская городская управа составляла для уездного по воинской повинности присутствия списки мещан и купеческих детей, достигших 21-летнего возраста и подлежащих отбытию воинской повинности. По закону священники и их дети от воинской повинности были освобождены. Для этого со всех церквей города и губернии в управа запрашивала выписки из метрических книг о рождении в семьях приписанных к мещанскому обществу Смоленска сыновей. По этим выпискам составлялись предварительные списки, после чего через полицию запрашивались сведения о проживании кандидатов в новобранцы. Также через полицию объявляли в розыск молодых людей, уехавших из города. Окончательные списки подавались городской управой в уездное по воинской повинности присутствие, а позже ещё и печатались в газетах Смоленска.
В конце 1878 года Смоленская городская управа получила уведомление о том, что в Смоленск на расквартирование направлен 1-й Невский пехотный Его Величества короля Эллинов полк. Для организации встречи полка, снискавшего лавры в только что окончившейся русско-турецкой войне, из членов управы была организована исполнительная комиссия. Оная комиссия, усиленная командированным от Смоленской уездной земской управы Иваном Демьяновичем Толпыго, занялась приготовлениями к торжественной встрече. Господин Толпыго внёс в исполнительную комиссию 750 рублей, выделенных уездным земством. Смоленская городская дума добавила к этой сумме из городской казны ещё 1 250 рублей.
Войти в Смоленск Невский полк должен был 19 апреля 1879 года. В 10 часов полк по Ново-петербургской улице через Торговую площадь направляется к Днепровскому мосту, где у триумфальных ворот полк встречают начальник губернии, исполняющий должность губернского предводителя дворянства, городской голова Александр Платонович Энгельгардт, председатель губернской земской управы, члены городской и земской управ, представители от сословий. Городской голова вручает командиру полка хлеб-соль. На площади возле памятника 1812 году для нижних чинов были установлены столы для праздничного обеда. Помимо этого, каждый нижний чин должен был получить по буханке белого хлеба и винной порции. Тут и произошёл первый казус. По первому сношению с полком городская управа считала строевых и нестроевых ничих чинов полка в количестве 2 200 человек. Однако, оказалось, что с полком прибывают также 1-й запасной пехотный батальон и подвижной лазарет 1-й пехотной дивизии. Число нижних чинов выросло до 2 440-ка. Члену исполнительной комиссии Малкину пришлось срочно дозаказывать выпечку хлебов на 19 апреля и оплачивать оную.
Для устройства триумфальных ворот у Днепровского моста был нанять застройщиком Михаил Фаддевич Мейшер, которому на ассигнования городской управы были выданы строительные материалы. Продовольствие для обеда нижних чинов закупали в магазине Ланина, мясных лавках Сенаторского, Воронкова и Рудакова. Обед для нижних чинов вышел общей стоимостью в 703 рубля 68 копеек, причём 302 рубля из этой суммы были заплачены обслуге (поварам – 100 рублей, официантам 100 рублей, за прокат посуды купцу Лизункову 80 рублей, судомойкам 6 рублей, двум помощникам 6 рублей, 7 рублей за перевозку посуды и 3 рубля за изготовление обеденных карточек).
Итак, Невский пехотный полк, пройдя строем через триумфальные ворота, по Днепровскому мосту и под воротами церкви Божией Матери, выстраивается на площади вокруг аналоя, где Преосвященным Иосифом отслужено было молебствие. По окончанию молебна и провозглашения многая лета Государю Императору, Царствующему Дому и победоносному Русскому Воинству, войска окроплённые святой водой проследовали по Благовещенской и Кирочной улицам, мимо Блонье, к площади возле памятника 1812 года. По пути следования Невского полка по правой стороне улицы были размещены квартирующие в Смоленске воинские части. По шоссе до Троицкого монастыря 77 запасной пехотный батальон, по Благовещенской и Кирочной улицам батареи 3-й артиллерийской бригады, а дальше вдоль Гимназического бульвара Московский гренадерский полк.
У здания лечебницы Благотворительного общества новоприбывших воинов приветствовали Совет и члены Смоленского благотворительного общества. Ремесленная школа выставила своих воспитанников возле городской типографии, а ремесленные цеха со своими значками стояли возле поворота к Собору. Возле Троицкого монастыря духовенство с иконами и хоругвями окропляли проходящие мимо роты святой водой под пение хора воспитанников семинарии. Воспитанницы Мариинской гимназии расположились на тротуаре у здания гимназии, у часовни Вознесенского монастыря монахини и послушницы оного монастыря. У дома городской управы Невский полк встречали члены Смоленского пожарного общества со знаменем и музыкой, исполнявшей народный гимн. Пожарное общество проследовало на площадь за войсками. Воспитанники реального училища выстроены у здания училища, а у театра – пожарная команда. У окружного суда на тротуаре – рукодельная школа и воспитанницы училища девиц духовного звания. Напротив здания казначейства воспитанники детского приюта. У здания губернского правления расположились члены общества красного креста, члены дамского кружка и сёстры милосердия.
На площади у памятника 1812 году угощаются нижние чины Невского полка. Купец Дубасов для нижних чинов выставил 20 вёдер пива безвозмездно, и ещё 40 вёдер было куплено у него исполнительной комиссией. У него куплено 37 вёдер пенного вина на винные порции солдатам. На обед израсходовано 63 пуда ялового мяса, 55 пудов ржаного хлеба, 2 360 пирожков и два пуда соли. В 4 часа пополудни в зале дворянского собрания был устроен обед для господ офицеров, полковых дам и желающих из числа жителей Смоленска. Смоленские обыватели должны были не позднее 15 апреля приобрести билеты на сей обед в канцелярии городской управы. Магазины Ланина и Чумакова снабдили офицерский стол лучшими винами, коньяком и ликёрами.
А в мае месяце городская управа подсчитала свои расходы. Выяснился перерасход денежных средств, выделенных Смоленском для встречи Невского пехотного полка аж в 674 рубля 50 копеек. 410 рублей городская управа смогла собрать по подписке среди жителей города, а 223 рубля 50 копеек оплатил из своего кармана городской голова. Затратное это дело, да хлопотное, встреча победоносных российских полков.
К 1890 году в Смоленске квартировали 3 пехотных полка 1-й пехотной дивизии, резервный батальон и 3-я резервная артиллерийская бригада. Как докладывала городской думе смоленская городская управа главной проблемой являлось размещение войск «… в разбросанных по всему городу отдельных домах, принадлежащих как городу, так и частным лицам.» Ежегодно воинское начальство направляло в управу уведомления о большой заболеваемости нижних чинов, якобы от сырости помещений, и требовало больших ремонтов оных и часто дезинфекции помещений. Но денег на ремонты в городской казне не было. Управа, проведя проверки домов в которых были размещены нижние чины, пришла к выводу, что постоянная сырость в тех помещениях происходит от способа мытья полов дневальными. По существовавшим тогда правилам, полы должны были мыться с опилками. Но правила сии практически никогда не соблюдались, в том числе и из-за дороговизны, как считали воинские начальники, тех самых опилок (20 копеек мешок). Дневальные в казармах наливали на пол большое количество воды, и гоняли её мётлами до тех пор, пока вода и оттертая грязь не уходила под пол. При проверках членами управы воинских помещений практически во всех было выявлено поражение половых досок и лаг грибком и плесенью. Управа предложила воинским начальникам взять за правило в казармах вместо мытья полов водой посыпать оные сухим песком. Это по мнению городского самоуправления защитит полы от преждевременного загнивания и уменьшит расходы городской казны. Что по этому поводу думали генералы и как комментировали предложение «гражданских штафирок» история умалчивает. Думается мне, что всё больше непечатно.
Летом 1894 года планировалось провести под Смоленском большие военные манёвры с привлечением до 100 000 человек войск. Для приведения к должному состоянию для Высочайшего смотра учебного поля 1-й пехотной дивизии командующий войсками Московского военного округа приказал начальнику смоленского гарнизона создать смешанную комиссию. Помимо председателя (начальника смоленского гарнизона) в неё должны были входить генерал-майор Шелковников в качестве помощника председателя, один чиновник, назначенный от смоленского губернатора, и один от смоленской городской управы. В качестве делопроизводителя к комиссии прикомандировывался один из офицеров 2-й бригады 1-й пехотной дивизии. Комиссия, в первую очередь, должна была выяснить размер материальных средств и рабочих сил для приведения учебного поля в должное состояние, а также что может предложить военному ведомству в качестве помощи губернская администрация и городское управление.
Нам двух своих заседаниях сводная комиссия пришла к выводу, что учебное поле по своим нынешним размерам крайне недостаточно для проведения смотра такого значительного количества войск, что будет участвовать в манёврах. Но и увеличение размеров поля в глубину, посредством расчистки кустарника и осушения болота, потребует сложных работ и больших затрат. Комиссией было принято решение о перенесении с края учебного поля Солдатской слободки на место указанное городской управой. Эту идею начальник смоленского гарнизона генерал-майор Хлебников предлагал обсудить смоленской городской думе. Дума задумалась, и такого порешала, что у военных начальников волосы встали дыбом под фуражками. Своим постановлением смоленская городская дума решила перенести с Покровской горы Солдатскую слободку на другую окраину города, но только после получения с военного ведомства долга за аренду городской земли и зданий в 2 350 рублей 86 копеек. Генерал письменно поинтересовался у городского головы, понимает ли он и вся городская власть, какая ответственность возложена на город и его гарнизон, и как могут какие-то там долги военного ведомства влиять на проведение смотра в присутствии Августейших особ. Городской голова 1-й гильдии купец Пётр Фёдорович Ланин не нашёлся что ответить, и просто расписал генералу все долги военного ведомства перед Смоленском. Военным ничего не оставалось, как решать свои вопросы через губернатора и губернский распорядительный комитет.
Распорядительный комитет запросил у управы объяснений, но управа упёрлась. Нет мол в городской казне средств на работы по переносу слободки, а тут как раз и долг у военных. Да и людьми помочь смогут. Губернские чиновники увещевали членов управы, что военное ведомство не может оплатить аренду городской земли под лагеря по независящим от него, военного ведомства, причинам, а вам, господа городское управление стоит пойти навстречу военным. Иначе губернский распорядительный комитет вынужден будет довести до Правительства о саботаже городской управой подготовки к Высочайшему смотру. Городская управа в вопросе Солдатской слободки стояла на своём. Но к визиту Высочайших особ готовилась. У Московскогог городского головы были запрошены правила 3-х процентного и полуторапроцентного сборов с содержателей торговых и промышленных предприятий (для оплаты расходов по приёму Государя Императора в Смоленске) а также рисунок палатки для Императрицы, которая была установлена на Театральной площади в Москве во время Высочайшего смотра войск в 1893 году.
1 сентября 1893 года по указанию губернского распорядительного комитета смоленский уездный исправник Фёдор Путято, адъютант штаба 1-й пехотной дивизии Хитрово и член уездной земской управы Демьянов начали обзор землемерных планов выгонной земли города Смоленска и владельческой земли крестьян деревни Себелёво, занимаемых войсками под лагерные сборы. Эта комиссия путём опроса крестьян и осмотра земель выяснила, что вознаграждение за занятые войсками земли что городом, что окольными крестьянами явно преувеличены.
По военному ведомству в Смоленске вовсю шла подготовка к манёврам. А это подразумевало под собой тесное общение с городской управой. Город обязался для снабжения войск поставлять на смоленский продовольственный железнодорожный пункт до 10 000 вёдер воды ежедневно. Для этого заведующий городским водопроводом инженер Малеванный получил указание провести трубопровод напрямую к резервуарному зданию продовольственного пункта. Стоимость всех работ в 2 6000 рублей оплатило общество Московско-Брестской железной дороги. На предстоящих манёврах продовольственный железнодорожный пункт с его воинской платформой приобретал важнейшее значение для подвоза и вывоза войск и грузов. Однако оказалось, что переулок Ильинский ручей, соединяющий Торговую площадь с продовольственным пунктом, замощён крайне плохо, а частью и вовсе утопает в грязи. Всё это совершенно неудобно для значительного перемещения войск и военных грузов. Военное ведомство уже через губернатора просило городскую управу отремонтировать переулок. Но управа ссылалась на отсутствие денег в городской казне. Чуть позже смоленская городская дума приняла постановление, которое было доведено до домовладельцев Ильинского ручья через смоленского полицмейстера. Именно они, те самые домовладельцы, назначались ответственными за приведение в порядок мостовой в переулке.
Интендантом Московского военного округа предполагалось устройство рядом с городом на время манёвров полевых хлебопекарен для снабжения войск. Но ещё в 1892 году Главным военно-медицинским управлением вода в Днепре и в артезианских колодцах на Покровской горе у военных лагерей и у Свирских казарм была признана негодной. Началась новая переписка военных с губернатором и городской управой о возможности доставления воды к хлебопекарням.
Так как для снабжения войск во время манёвров мясом интендантством предполагалось, что живой скот будет следовать в гуртах за воинскими подразделениями и забиваться на местах ночлега, Московское окружное интендантство в апреле 1894 года запросило у Смоленского городского головы разрешения присылать на смоленские городские бойни в июне месяце ежедневно команду из 8 нижних чинов для обучения убою скота, снятию кож и разделке туш. Об этом Николай Петрович Возненко сообщил письменно заведующему бойнями ветеринарному врачу Козачкову.
15 июля 1894 года министр внутренних дел статс-секретарь Дурново сообщил смоленскому городскому голове, что на докладе министра с представлением адреса от смоленской городской думы о возможности изъявления верноподданнических чувств по поводу ожидаемого прибытия ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА в Смоленск для присутствия на манёврах, Государь Император собственноручно начертал: «Благодарю и радуюсь посетить древний Смоленск». А военные начальники всё продолжали теребить городского голову и городскую думу на предмет обеспечения войск всем необходимым. Помимо прочего воинским подразделениям требовались отдельные помещения под склады амуниции, заручного оружия и мундирных вещей. Изыскивайте, господа.
Городская управа же готовила город к приезду Императора. Для приведения улиц в порядок, город, был разделён по-уличному на участки, в которых были назначены ответственные за уборку и украшение улиц и домов.
1-й участок: улицы Авраамиевская, Козловская и Спасская, ответственные Ф.И. Штраних, А.Д. Овсянников и Б.К. Гаккель;
2-й участок: улицы Никольская, Одигитриевская и Кадетская, ответственные В.А. Петров, А.И. Вавранский и И.Ф. Крылов;
3-й участок: улицы Дворянская и Большая Благовещенская до женской гимназии, ответственные П.И. Лидов и А.И. Чумаков;
4-й участок: улицы Кирочная, Почтамтская и Вознесенкая гора, Ф.Н. Реут и К.В. Кузенев;
5-й участок: Ильинская, Вознесенская и Верхне-Пятницкая улицы, Г.В. Глинка и А.И. Карелин;
6-й участок: улицы Большая Благовещенская от женской гимназии до Днепровского моста, Немецкая и Армянская, ответственные Г.А. Зубов, Н.П. Радкевич и С.А. Машкевич;
7-й участок: Соборная гора, Резницкая, Малая Воскресенская и Нижне-Митропольская улицы, В.А. Добротворский и А.С. Глебов;
8-й участок: Ново-Петербургская улица и Покровская гора, ответственные М.М. Амшинский, А.П. Белелюбский и Я.Ф. Лизунков;
9-й участок: Витебское шоссе, Моховая, Кукуевская и Тюремный переулок, Н.Н. Ерыхайлов, Ф.П. Синявский и П.А. Будников;
10-й участок: улицы Набережная, Никольская, торговая площадь, Старо-Петербургская и Рыбацкие улицы, ответственные А.А. Кваской, П.В. Рыжиков и СА.А. Мачульский;
11-й участок: Петропавловская и Нижне-Пятницкая улицы, И.П. Бекин, И.С. Греков, Н.В. Филимонов;
12-й участок: Королевская улица, Э.М. Рутковский;
13-й участок: Солдатская слобода, М.Ф. Мейшер и И.В. Алтухов;
14-й участок: Офицерская слобода, П.Я. Зайцев и К.И. Маннерот-дю-Мэн;
15-й участок: Козинка, Богословская и Свирская улицы, Н.Е. Энгельгардт и С.П. Писарев;
16-й участок: слобода Рачевка, А.Г. Малеванный;
17-й участок: слобода Ямщина, ответственные И.М. Лукин и В.А. Девкин.
Озадачил городскую управу и смоленский полицмейстер. Министр внутренних дел для усиления смоленской полиции предполагал командировать на время пребывания в Смоленске Их Императорских Величеств 110 городовых из Орловской губернии. Предоставление этим чинам полиции квартир вблизи полицейских частей Смоленска стало ещё одной головной болью управы.
В ночь с первого на второе июля в Смоленске сильным ливнем были размыты Резницкая, Воскресенская, Казанская, Покровская, Авраамиевская улица возле дома Львовых, Немецкая улица возле ремесленного училища, Духовская улица у моста через речку Рачевку, так и полностью не замощённый переулок Ильинский ручей, Верхне-Донская улица и Тюремный переулок. И всё это нужно было исправить управе в кратчайшие сроки. А ещё и военные инспектора требовали привести в надлежащее состояние для прохода войск Свирский мост и дорогу через деревню Чернушки. Присланные из Москвы инженеры Министерства путей сообщения, после проведённых обследований, забраковали основной мост через Днепр. Мост к приезду Государя должен был быть отремонтирован. Для свободного перемещения обывателей городская дума постановила устроить наплавной (на плотах) мост через Днепр на время ремонта основного моста. Тендер на устройство наплавного моста выиграл инженер Малеванный, который брался его выстроить за 1300 рублей серебром напротив торговых бань Сизова.
Но все приготовления оказались напрасными. Из-за внезапной болезни Императора большие манёвры под Смоленском были отменены. Но на этом не кончились проблемы городской управы с военным ведомством. 17 ноября 1894 года заведующий смоленским городским водопроводом инженер-технолог Малеванный доложил управе, что по её указанию направил в военные лагеря за Покровской горой приказчика А.Л. Виноградова для снятия крана с магистральной трубы водопровода, подведённого к лагерям для обеспечения водой войск на время манёвров. Но на месте выяснилось, что кран заделан в сруб, который заперт на замок. Ключ оказался у заведующего хозяйством Капорского пехотного полка, который водопроводчикам в открытии сруба отказал, ссылаясь, что не может это сделать без письменного приказа из штаба 1-й пехотной дивизии. Городская управа письменно попросила командира 1-й пехотной дивизии выдать ключи от сруба для снятия крана с магистральной трубы водопровода, так как договорённость о функционировании водопровода в районе военных лагерей была с военными только на время проведения манёвров. Требование городской управы было проигнорировано, но смоленскому губернатору написал командир 13-го армейского корпуса. Генерал разъяснил, что по отмене больших манёвров в августе месяце интендантство Московского военного округа, создав комиссию, все машины, приспособления и принадлежности, устроенные у военных лагерей за Покровской горой, приняло на свой баланс и передало в постоянное пользование войскам смоленского гарнизона. В связи с тем, что военные лагеря для войск теперь надёжно снабжены водою, командир корпуса не находит возможным удовлетворить просьбу смоленской городской управы об отключении крана на магистральной трубе. Как Малеванный не сотрясал воздух своими возмущениями, городская управа ничего не смогла поделать с произволом военных.
«Милостивый государь, Александр Александрович! 25 июня, минувшего 1900 года 25 пехотный Смоленский полк, вступил в третий век своего существования и верной службы Престолу, и Отечеству.
Боевая служба полка за два минувших столетия ознаменована участием его в 125 сражениях и стычках, чем полк вполне оправдал данное ему Царственным Основателем название «изрядного». Подвиги полка не должны и не могут быть забыты городом Смоленском и мы, посылая в дар городу нашу полковую историю, смело заявляем, что пролитая 4, 5 и 6 августа кровь наших предков на стенах и улицах Смоленска и охрана святые «Иконы Смоленской Божией Матери», при выносе ея из объятого пламенем города составляют светлую страницу из службы полка своей родине и, как бы могла служить достаточным основанием доброй памяти города Смоленска Смоленскому полку.
К сему, милостивый государь, полк просит Вас принять и представить городу о наших лучших пожеланиях ему процветания и гражданам благополучия.
Полковник Василий Есимонтовский
Справка: 25 пехотный Смоленский полк квартировал в Смоленске 6 раз: в 1714, 1769, 1776, 1780-1782, 1785-1786 и 1797-1798 годах и в Смоленской губернии 5 раз: в 1782 и 1798 годах (г. Орша), 1784 и 1857 г.г. (г. Рославль) и в 1812 году.»
Такое вот письмо из Козениц Радомской губернии получил 22 мая 1901 года смоленский городской голова Орест Николаевич Воейков. О подарке городу им было доложено на заседании Смоленской городской думы. И уже в июле 1901 года согласно постановлению думы в магазине товарищества Немирова-Колодкина в Москве были заказаны две иконы Смоленской Божией Матери и герб города Смоленска, на общую сумму 398 рублей. О постановлении Смоленской городской думы командир Смоленского полка был уведомлен письмом от 19 ноября 1901 года, а 25 декабря все подарки от города Смоленска 25-му пехотному Смоленскому полку были отправлены по железной дороге. Сопровождались они вот таким письмом:
«Милостивый государь Василий Фёдорович! В дополнение к постановлению Смоленской городской думы от 12 июля 1901 года, считаю своим долгом препроводить к ВАШЕМУ ВЫСОКОБЛАГОРОДИЮ изготовленные 25-му пехотному Смоленскому полку подарки:
1. Икону Смоленской Божией Матери Одигитрия
2. Историю Смоленска С.П. Писарева два тома в трёх экземплярах: один из них в красном сафьяновом переплёте и в футляре для офицерской библиотеки полка и два экземпляра в коленкоровых переплётах и в футлярах для солдатской библиотеки
3. Описание смоленских святынь: Смоленский Успенский Собор и Митрополитов три экземпляра, Смоленский Свято-Троицкий монастырь три экземпляра, Смоленские святители Авраамий, Меркурий и Князь Андрей три экземпляра
4. Папка красного сафьяна с двадцатью четырьмя видами города Смоленска.
Я изготовил в трёх экземплярах описание г. Смоленска и его святынь, с целью дать возможность не только господам офицерам, но и всем нижним чинам вверенного командованию Вашему полка, ознакомиться с историей родного города.
Имея в виду отдалённость квартиры полка от железнодорожной станции и боясь затруднить полк приёмом депутации, с согласия Думы решаюсь переслать Вам, многоуважаемый Василий Фёдорович, все приношения города полку, большею скоростью по железной дороге, накладную же отослать заказным письмом.
Покорнейше прошу ВАШЕ ВЫСОКОБЛАГОРОДИЕ передать Смоленскому полку привет и поклон от древнего Смоленска и пожелание ему процветать в мире.
Счастлив, что на мою долю выпал случай засвидетельствовать храброму полку и Вам, милостивый государь, чувства моего искреннего уважения и преданности.
Городской голова О.Н. Воейков
P.S. Икона освящена»
25 декабря 1901 года полковник Есимонтовский прислал в Смоленск новое письмо:
«В уверенности, что прилагаемый при сём полковой документ не останется без прочтения Вами и членами городской Думы и что ему дано будет надлежащее место в залах или архиве Думы, я позволяю себе выразить мою искреннюю благодарность за тёплый отклик на мое смелое начало к установлению нормальной связи г. Смоленска с соимённым и родственным полком, в командование коим я вступил 8 сентября 1900 года.
Я счастлив, что в период моего командования, состоялось памятное для меня и полка постановление Смоленской Городской Думы, которое несомненно в будущей истории полка займёт надлежащее место.
Прошу принять уверение в истинном моем почтении и истинной преданности В. Есимонтовский».
По прочтении сего городская дума 15 января 1902 года постановила: «Историю 25-го пехотногоь Смоленского полка за два века его существования 1700-1900 г.г.» и приказ по полку от 24 декабря 1901 года за № 388 передать для хранения в Смоленский городской исторический музей.
А к Рождеству в город прилетела телеграмма из Козениц: «Смоленский полк принимая сегодня с подобающими почестями святую икону, присланную вами, и вознося перед нею усердные молитвы, шлёт родному городу поклон и поздравление с праздником Рождества Христова и сердечную благодарность за благословения, пожелания и все дары. Да благоденствует город Смоленск, да здравствуют все его граждане. Вам Орест Николаевич и городской думе низкий поклон и громкое ура полковник Есимонтовский.»
В том же 1901 году военное ведомство через Смоленский губернский распорядительный комитет затребовало от городской управы привести все здания, представляемые управой под устройство военных цейхгаузов, к единым правилам противопожарных мер, каковые и представило смоленской городской управе.
ПРАВИЛА
При отводе помещений под цейхгаузы и склады для хранения неприкосновенных запасов, в видах обеспечение их от огня, учреждениями и лицами, расквартировывающими войска, должно быть соблюдаемо нижеследующее:
1. Здания для складов отводят по возможности каменные, не выше двух этажей. При отсутствии таковых разрешается отводить и деревянные, но лишь одноэтажные. Причём длинные деревянные постройки через каждые 12 сажен должны иметь брандмауэры (глухая противопожарная стена здания, выполняемая из негорючих материалов и предназначенная для воспрепятствования распространению огня на другие здания или соседние части здания).
2. Как каменные, так и деревянные здания должны иметь несгораемые (железные, черепичные, толевые) крыши и потолки, обмазанные слоем глины не менее чем в 2 вершка.
3. В каменных зданиях лестницы должны быть каменными или бетонными, но отнюдь не металлическими или деревянными.
4. Полы в складах и цейхгаузах должны быть каменные, бетонные либо асфальтовые, в крайнем случае, плотно сколоченные деревянные.
5. Двери зданий должны быть окованы железом, причём на каждые 60 квадратных саженей стены помещения должны иметь отдельный вход.
6. При зданиях, находящихся за чертою города, должны быть устроены громоотводы.
7. При цейхгаузах и складах, где есть водопроводы, должны иметься водопроводные краны, а где вода не проведена – колодцы или чаны с достаточным количестьвом воды.
8. Помещения неприкосновенных запасов снабжаются пожарными принадлежностями в следующем количестве: на каждое каменное здание длиной от 10 до 20 саженей, 2 25-ти ведерных бочки с водой, одна деревянная лестница длиной в 3 сажени, по четыре: ведра, топора, лопаты, швабры и железных багра, насаженных на 3-х саженные шесты. На каждое деревянное здание такого же размера, отпускаются пожарные принадлежности в двойном размере.
Кроме того, при каждом деревянном здании необходимо иметь ручной насос с рукавом длиной не менее 12 саженей. Все поименованные принадлежности должны храниться снаружи зданий под навесами.
9. Помещения под цейхгаузы и склады, не отделённые от жилых строений не брандмауэрами, ни рвами со обсадкой вокруг лиственными деревьями, должны быть удалены от этих строений – каменные не менее 10 саженей, в окружности, а деревянные не менее 100 саженей в окружности. При отсутствии зданий, удовлетворяющих этим условиям, допускается отводить помещения ближе к жилым постройкам, но при непременном условии отделения капитальными брандмауэрами, а деревянные, кроме того, наружной штукатуркой.
10. Расстояние между отдельными каменными зданиями складов должно быть не менее 10 сажен, а между деревянными – не менее 15 сажен.
11, Отопление комнаты при ружейном цейхгаузе, в которой производится работа по чистке и смазке, а равно по приёму и отпуску оружия, может быть допущено только в каменных цейхгаузах, причём топка должна находится вне цейхгауза.
12. Все вызываемые настоящими правилами расходы на приспособление зданий относятся на счет учреждений и лиц. Получающих квартирные оклады за отводимые помещения.
Члены смоленской городской управы, ознакомившись с такими требованиями, мягко говоря, обалдели. Мало того, что военные периодически зажимали плату в городскую казну за квартирование и аренду городских зданий и земель, так ещё и управа должна теперь тратиться на приведение помещений к требованиям правил. В губернский распорядительный комитет ушёл ответ от управы в том ключе, что здания воинских цейхгаузов в Смоленске охраняются общими городскими противопожарными средствами. Старается городская управа строить таковые здания вдалеке от жилых домов, покрывает крыши железом или толью. Но на приведение всех воинских складов к требованиям вновь разработанных Главным Штабом правил у городской управы просто нет средств.
Год 1904. В стране мобилизация, идут через Смоленск нескончаемым потоком воинские эшелоны на Дальний Восток. В Смоленске открыть Даньковский участок Рязанско-Уральской железной дороги. Перевозимые воинские чины, при остановках поездов на воинской платформе станции Смоленск, для принятия горячей пищи являются на продовольственный пункт. Но вот беда, в непосредственной близости от пункта расположены все смоленские дома терпимости. И само собой… Видимо поначалу проститутки были рады-радёшеньки такому потоку новых клиентов. Но отправляющиеся на войну отмобилизованные крестьяне отрывались, что называется, по полной, в пьяном виде устраивая буйство и прочие безобразия. И вот уже в смоленские бордели военных просто не пускают, а иногда и бьют смертным боем. Вопиющим случаем стала стрельба из окон по проходившим мимо новобранцам. Те, якобы, по словам начальника военного продовольственного пункта направлялись в ближайшую лавку за табаком. Из десяти человек шесть получили ранения.
Восьмого сентября 1905 года пьяный в драбадан рядовой смоленского продовольственного пункта Ефим Чумичёв устроил дебош в заведении «Париж», что на Ильинском ручье, принадлежавшем некоей Веронике Узен. Проститутки вступились за своё рабочее место, и, избив, выкинули дебошира на улицу. «…как раненый зверь, напоследок чудил, выбил окна и двери, балкон, уронил…» Примерно так объясняла содержательница дома терпимости произошедшее прибывшим от пристава 3-й части городовым Бедрину и Пивоварову. Городовые нашли пьяного воина в соседнем борделе. Избит тот был качественно, но клялся, что ничего не помнит.
На следующий день комендант станции Смоленск через штаб Московского военного округа возбудил перед смоленским губернатором ходатайство о переносе всех борделей от военного продовольственного пункта на окраину 3-й части Смоленска. Вот не было у губернского управления других проблем. Губернатор запросил у смоленского полицмейстера мнение о возможности переноса «гнёзд разврата и порока». Но даже начальник смоленской полиции, признавая, что все публичные заведения собраны в одном месте и находятся неподалёку от военного продовольственного пункта, признавал перенос борделей в кратчайшие сроки крайне затруднительным. Коллежский асессор Николай Николаевич Ломаковский в своём рапорте губернатору указывал на произошедшие в прошлом 1904 году при мобилизации 13 армейского корпуса беспорядки в разных частях города, случившиеся именно из-за того, что были закрыты все бордели и проститутки, рассредоточились по всему губернскому городу. Тем более, что у владелиц публичных домов заключены годовые контракты на аренду помещений под свои «весёлые дома». Полицмейстер предлагал до конца 1905 года совместно с городской управой подыскать возможность переноса домов терпимости на окраину 3-й части. Но у городской управы это дело энтузиазма не вызвало. Только в 1908 году городской голова запросил у поверенного в делах А.А. Иогансена обосновать в соответствии с законами Российской Империи, должна ли городская управа осуществлять надзор за расположением в городе борделей.
18 июля 1914 года во всех губернских и уездных городах на афишных тумбах появились большие объявления, напечатанные на красной бумаге. Правительство Империи объявило о мобилизации. В Смоленске формировалась 31 бригада государственного ополчения, в составе 181-й, 182-й, 183-й, 184-й и 185-й дружин, и отдельно 515 дружина ополчения. Расквартированием ратников и занималась смоленская городская управа, выдававшая так называемые квартирные билеты смоленским обывателям, по спискам, составленным полицией.
Уже с конца июля в городскую управу стала поступать корреспонденция от командиров дружин ополчения. Матёрые полковники и подполковники прекрасно знали, что требуется солдату, и в своих рапортах просили управу побуждать жителей губернского города к соблюдению всех требований закона о земских повинностях. Иногда, правда, и зарывались. Так командир 182-й дружины подполковник Смирнов требовал от управы установить в казармах Гусарова на Нижне-Донской улице, где располагалась дружина, телефон. Городская управа в письменном виде довела до военного, что городское самоуправление не обязано по закону ставить телефоны в воинских помещениях за свой счёт. Домовладелица Фиона Филимоновна Парфёнова в своём доме на Покровской горе за номером 14 ничтоже сумняшись подселила расквартированных у неё ратников 1-го разряда в квартиру к поручику 67 запасного батальона Худолееву. Через пару дней офицер от такого соседства взвыл, и запросил городскую управу разрешить проблему. Через пристава 3-й части управа объявила Парфёновой, что ратники должны быть размещены в других помещениях дома, ей принадлежащего.
У 183-й дружины проблемы вызвало нежелание владельца кузницы на Рославльском шоссе Степанова, отведённой для нужд дружины, допускать нижних чинов к работе. Владелец ссылался на большую загруженность кузни работами по запросам смоленской почтовой конторы. Командир дружины, несколько раз обратившись в городскую управу с просьбой о выделении кузницы на СтароМосковской улице в районе расположения дружины, ответа так и не получил. Пришлось жаловаться в губернский распорядительный комитет. В конечном итоге командир дружины арендовал кузницу Даниловой на СтароМосковской улице с оплатой 1 рубль в день. Также этой дружине не хватало мощностей выделенных печей в хлебопекарнях Клименкова на Пятницкой улице и Соколова на Ново-Московской. Печи были совсем небольшие и даже 4-х разовая выпечка не покрывала необходимости воинского подразделения в хлебе. Тот же Клименков отказывался выдавать керосин для освещения своей хлебопекарни при выпечке хлеба для дружины. Каптенармусу приходилось закупать керосин за свой счёт. В сентябре перед 183-й встала новая проблема. Оказалось, что 158 ратников проживают в неотапливаемых помещениях (в доме Ивлева 18 человек, в доме Снежкова 70 человек, у Богомолова 50 человек, у Фомина 12 человек и в доме Севрина 8 человек). Старший врач дружины зафиксировал среди нижних чинов вспышку простудных заболеваний. Начальник дружины просил управу выделить для постоя более тёплые помещения, а также просил предоставить новое помещение под околоток дружины, так как изначально отведённый дом был совсем маленький и не мог вместить всех нуждающихся в медицинской помощи. Только к середине сентября городская управа соизволила разместить нижних чинов 183-й дружины, всего 185 человек, в отапливаемых домах смоленских обывателей по Ново-Московской улице (дома Кодомова, Капустиной, Фомина, Губиной, Марченковой, Ефременковой, Ковалёва, Марковой, Симонова, Ланина, Заквасина, Корончуковой и Ерофеевой). Расквартирование производили от дружины командир 3-й роты подпоручик Кавецкий, от городской полиции околоточный надзиратель 3-й части города Смоленска Свешников и от городской управы смотритель городских зданий М. Карцев. 19 сентября дружинный врач Якушкина зарегистрировал случай заболевания скарлатиной у детей домовладельца Вахтерова на Миллионной улице. Ратники из дома Вахтерова были переведены в другие помещения. В начале октября из-за заморозков стало невозможно для дружины пользоваться открытой кухней на Базарной набережной, устроенной хозяйственным способом нижними чинами дружины. Командир затребовал у городской управы выделения помещений под кухню для чинов дружины.
В том же октябре по приказу начальника дружины командир 1-й роты совместно с дружинным врачом Якушкиным провели осмотр санитарного состояния отведённых для расквартирования нижних чинов домов. Результаты не радовали. Большинство квартир по своему размеру не соответствовало тому количеству нижних чинов, которое в них разместили городские власти. Воздух в квартирах крайне спёртый. Многие квартиры оказались в самом неряшливом и грязном состоянии, причём домовладельцы отказывались освещать помещения для воинских чинов, выдавать, как положено по закону, солому на подстилку и отапливать квартиры. Под околоток нашлось новое помещение в доме наследников Андреева на Ново-Московской улице только 11 октября 1914 года в связи с тем, что из одной из квартир съехал постоялец, а соседнюю как раз занимали 4 хлебопёка 183-й дружины. Приказом командира хлебопёки были переведены в дом Снежкова, а две квартиры в доме Андреева наняты под дружинный околоток. Мой интерес к 183-й пешей Смоленской дружине государственного ополчения совсем не праздный. В ней служили мой прадед Куйкин Василий Дормидонтович из деревни Запрудье Хохловской волости Смоленского уезда, а также двоюродный брат прадеда моей жены Яков Иванович Климов из Алексино той же волости и уезда. Другие дружины не будут оставлены без внимания, не беспокойтесь.
У остальных дружин 31-й бригады ополчения проблемы были всё те же. Две сотни ратников 184-й дружины городская управа разместила в неотапливаемом сарае пивоваренного завода. Помогло с их расселением по отапливаемым домам на Духовской улице только вмешательство губернского распорядительного комитета, который был буквально затоплен рапортами от командира дружины и начальника 31-й бригады. Были у 184-ой и проблемы с поставками хлеба. Городская управа выделила для дружины хлебопекарную печь в пекарне Ивана Петровича Лесли, что в доме Сухотина на Базарной площади. Так ак поначалу хлебопёков среди нижних чинов дружины не нашлось, с дворянином Лесли заключили соглашение, что хлеб для дружины будут выпекать его рабочие. К 12 августа в дружине был сформирован кадр хлебопёков, и уже они пекли хлеб для нужд дружины. Лесли же начал вставлять палки в колёса, заявляя, что не получил от управы квартирного листа, да и использование печи в его пекарне крайне его ущемляет в плане заработка. Командир дружины полковник Гончаров попытался через городскую управу и губернский распорядительный комитет разрешить ситуацию. Пока суть да дело, некто крестьянин Бруев, именующий себя владельцем хлебопекарни в доме Сухотина, подал на 184 дружину иск к судье 1-го участка Смоленска. В иске он указывал, что Иван Петрович Лесли является лишь управляющим пекарней, и без ведома его, Бруева, не мог заключать никакие арендные соглашения с военными. Дворянин же указывал на то, что связан обязательствами поставки хлеба с другими воинским частями, в том числе со смоленским воинским продовольственным пунктом, и выделение мощностей пекарни для 184-й дружины для него крайне обременительно. В своём письменном объяснении в управу ещё и «стрелки переводил» на другие пекарни, которые, мол, военными не обременены, например, пекарня Барбашова на Богословской улице за банями Сизова. И тем временем до того обнаглел Иван свет Петрович, что в глаза при офицерах и нижних чинах называл себя «начальник дружины». Мол, восхочу, и не дам вам печь хлеб для дружины, с голоду и загнётесь. И как его не пристрелили?
С нежеланием выполнять требования закона о земских повинностях столкнулись и другие дружины. В доме Вихоревых на Кукуевской улице ратникам 2-й роты 181 дружины отказались выдавать солому для подстилки, керосин для ламп и дрова для отопления занимаемых помещений. В том же октябре 1914 года управляющий казармами Коноплёва некто Куцевич отказался снабжать теми же материальными средствами расквартированных в казармах нижних чинов 182-й дружины. Причём этот Куцевич незадолго до этого принял в свою собственность все фонари и лампы, приобретённые за счёт дружины. Через частных приставов городской управе пришлось доводить до вышеназванных господ, а также до домовладельцев Покровской улицы Алейникова, Лапина, Сапожковой, Парфёновой, Михайлова и других, что по закону о земских повинностях домовладельцы обязаны освещать и отапливать помещения, занятые под воинский постой. По мере надобности снабжать военных столами, скамейками, вёдрами с ковшами для воды, корытами для стирки белья, выдавать солому на подстилку по 10 фунтов на человека. Вода войскам отпускалась бесплатно из водоразборных будок городского водопровода. А вот простыней, как требовали у квартирных владельцев нижние чины команды воинского продовольственного пункта, оные представлять вовсе не обязаны, как и давать постояльцем воду из домового водопровода, ежели такой имеется.
В середине августа начальник Смоленского гарнизона сообщил управе, что для несения гарнизонной и караульной службы в Смоленск направлена 514-я пешая Рязанская дружина государственного ополчения. Перед членами управы встали новые вопросы об расквартировании 984-х чинов дружины, и о выпечке ежедневно 80 пудов хлеба для нужд дружины. Пекарню для рязанцев нашли в доме Богомолова на Покровской горе, под штаб и кухню выделили дом Дембо, а нижних чинов разместили в летних дачах на окраине Смоленска. Однако вспышка простудных заболеваний среди ратников в сентябре месяце заставила городскую управу искать квартиры для 514- й дружины в домах обывателей на Витебском шоссе, Верхне-Донской и Ново-Георгиевской улицах.
Писали в городскую управу жалобы и смоленские обыватели. Андрей Ильич Фалин с Проворской улицы в середине сентября жаловался, что к имевшимся у него на постое в доме 35-ти нижним чинам прислали ещё 15. Домовладелец слёзно просил уменьшить в его доме воинский постой. Управа со своей стороны требовала от командира 31 бригады ополчения запретить командирам дружин самовольно перемещать нижних чинов из одного дома в другой без уведомления городской управы.
Надворный советник Иосиф Яковлевич Августович крайне удивился, вернувшись на свою квартиру в доме Буцкевича по 2-й Покровской улице с летних дач, когда обнаружил в ней постой из ратников 3-й роты 181-й Смоленской дружины. В своей жалобе Августович указывал на небольшие размеры своей трёхкомнатной квартиры, на невозможность совместного проживания его 15 –летней дочери гимназистки и девушки-прислуги в одном помещении с нижними чинами. Сам же Иосиф Яковлевич днями на службе. Надворный советник просил избавить его от воинского постоя из-за крайне стеснённых обстоятельств (в квартире постоянный шум, песни и пляски ратников). Городская управа поручила смотрителю городских зданий Андронову разобраться с просьбой Августовича, и выяснить, так ли он стеснён, относительно других жильцов дома Буцкевича, как пишет. В своём рапорте Андронов указывал, что в доме И.Ф. Буцкевича имеются 6 квартир и две столярных мастерских. В мастерских размещено 20 человек ратников, а еще 10 на постое в квартире Августовича. Остальные пять квартир от постоя свободны. Соответственно надворный советник с семьёй явно ущемлён относительно других квартирантов. Но кто именно так разместил нижних чинов на постой, смотритель городских зданий выяснить не смог.
24 августа 1914 года Государь император соизволил повелеть передать из губернских хранилищ старые ополченческие знамёна дружин 1855 года в те дружины, которые сформированы в соответствующих губерниях. Оказалось, что в Смоленском Кафедральном Соборе храниться лишь одно знамя дружины ополчения № 27 1855 года. А в Смоленске между тем формируются 6 дружин. Его Высокопревосходительство Смоленский Губернатор в приказном порядке поинтересовался у городского головы Бориса Петровича Рачинского, не пожелает ли городская управа взять на себя изготовления пяти знамён по образцу 1855 года для новых смоленских дружин. Повздыхав тяжко, опять, понимаешь, расходы непредвиденные, городская управа сообщила командиру 31-й бригады государственного ополчения, что приняла на свой счёт изготовление пяти знамён для пеших Смоленских ополченческих дружин, и через месяц сможет передать их в войска. Изготовление знамён было поручено монахиням Вознесенского женского монастыря во главе с настоятельницей игуменьей Гавриилой. В октябре месяце подробное описание ополченческих знамён, а лучше фотографическую карточку, запросил у смоленского городского головы подольский губернатор.
Описание ополченческого знамени
Полотнище знамени сделано из тёмно-зелёного шёлкового канауса, двойное, то есть в два полотна. На каждом из них по лаковой подготовке сделаны сусальным золотом: по середине ополченческий крест; под ни надпись ЗА ВЕРУ и под ним ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО. Эти два полотнища по краям сшиты и таким образом получается полотно знамени с одинаковым изображением с обеих сторон.
Размер полотнища 2 на 2 аршина (квадрат), но для прибивания знамени к древку надо прибавить по продольной стороне 4 вершка.
Древко деревянное толщиной приблизительно 1 вершок, окрашено в тёмно-коричневый цвет, лакировано; длина древка без наконечника 4,5 аршина. Наконечник бронзовый, обыкновенный, как на всех знамёнах (наше ремесленное училище изготавливает их по 7 рублей 50 копеек в течении недели). К нижнему обхвату наконечника прикрепляется (привязан петлёй) двойной золотой шнур, оканчивающийся двумя кистями. Длина шнура такова, что они, будучи привязаны ниже нижнего края полотнища, ниже его на 0,5 аршина. Край полотнища, где оно прикреплено к древку, прикрыт золотой тесьмой, прибитой гвоздями с золотыми шляпками. Эти гвозди набиты на расстоянии 2 вершков друг от друга.
Знамёна для Смоленских дружин заказаны в местном Вознесенском женском монастыре. Срок исполнения 1 месяц. Стоимость 75 рублей за знамя.
С некоторыми отступлениями (вместо сусальной позолоты будет нашита тонкая золотая парча – крест и надпись), местная контора швейных машин Зингер берётся изготовить знамя за полторы-две недели. Стоимость приблизительно та же.
Вот такое описание отсылала смоленская городская управа во многие губернии, что запрашивали описание знамён ополченческих дружин.
И вот таки свершилось. В начале октября 1914 года дружины 31-й бригады государственного ополчения выступили в поход. 17 октября командиры дружин получили телеграмму следующего содержания:
«От лица всего Смоленска приветствую родную Смоленскую Дружину. Поздравляю с походом. Пусть дружина и в тяжёлом подвижническом служении на ратном поле являет собой грозную силу для вероломного врага. Вера в помощь Всевышнего, любовь к Царю и дорогой родине, увенчают дружину боевой славой. Глубоко верю, что внуки дружинников Отечественной войны будут также велики и могучи, как и их деды.
Всемогущий Бог даст веру и силу Дружине доблестно выполнить долг своей родине.
В эту тяжелую годину сердца и ум всех нас слились в одном желании служить до последних своих сил благу всего человечества.
Бог на помощь родные наши дружинники!
Смоленский городской голова Б.П. Рачинский».
18 октября последовал ответ от командира 183 дружины полковника Сергея Александровича Огонь-Догановского:
«Господа офицеры, чиновники и ратники государственного ополчения вверенной мне дружины приносят глубокую благодарность в лице Вашего Превосходительства городскому населению Смоленска и весьма признательны за привет и поздравления, переданные Вашим Превосходительством от города. Воодушевлённые Вашими словами твёрдо надеемся выполнить свой долг перед Царём и Родиной.»
К началу ноября месяца новые знамёна для смоленских дружин были готовы. Через канцелярию смоленского губернатора городская управа запросила Высочайшего соизволения на передачу знамён в войска. Каковое и было получено 16 ноября 1914 года. Депутация от города с новыми знамёнами добралась до 31 бригады ополчения только к середине января 1915 года. В тот же день начальник бригады генерал-майор Николай Константинович Волков подписал нижеследующее письмо, переданное городскому голове с депутацией:
«Милостивый государь Борис Петрович!
Дружины высочайше вверенной мне бригады с радостью приняли сегодня от депутата знамёна, видя в этом благословение на бранный путь от родного и дорого им города Смоленска. Начертанные на знамёнах слова всегда будут путеводной звездой в их ратной службе, а высказанный Вами, как представителем города, завет в речи, обращённой завтра к депутату при вручении этих знамён, будет всеми свято выполнен.
Прошу Ваше Превосходительство принять уверения в совершенном моём к Вам почтении и искренней преданности. Н. Волков».
За расквартирование, снабжение и обеспечение дружин 31-й бригады государственного ополчения и других воинских частей смоленская городская управа выставила военному министерству счёт на 11 565 рублей 04 копейки.
А в славном городе Смоленске к весне 1916 года развернулась настоящая битва. Битва за сапоги для Российской Императорской Армии. В области удовлетворения потребностей русской армии в сапогах, мы опять видим все те же старые проблемы, о которых говорили ранее: опять неучтенные размеры потребностей, превзошедшие предполагаемые, опять тыл «не поспевал за фронтом», опять из рук вон плохо организованное производство и снабжение.
Головин отмечает: «Такого острого кризиса, как в снабжении обувью, в прочих видах снабжения не приходилось переживать. Но общая картина остается та же. В кампанию 1914 г. и в первую половину 1915 г. происходили растрата всех запасов и бессистемные попытки восстановления их. Военное министерство никак не может уяснить себе размеры потребностей, а также, что и как можно получить из страны. Для Сухомлинова (военный министр Российской империи – прим.) и его сотрудников все возникает «неожиданно для всех». Поэтому говорить о каком-либо предвидении не приходится». Вот что, как раз, пишет в этой связи один из таких сотрудников – генерал Лукомский: «С самого начала войны главный интендант предвидел, что требования армии превзойдут все нормы, определенные в мирное время, и принял меры для заготовки крупных запасов интендантского довольствия, дабы иметь возможность удовлетворить требования, которые могут поступить с фронта. Но и он ошибся в размере этих требований, и Интендантству также пришлось обратиться с заказами за границу на различные предметы снабжения. В том числе пришлось уже в 1915 г. сделать очень крупные заказы на обувь - преимущественно в Англии и в Америке. Эти заказы обошлись казне очень дорого; были случаи крайне недобросовестного их выполнения, и они заняли очень значительный процент тоннажа судов, столь драгоценного для подвоза боевых припасов.
Невозможность удовлетворить потребности армии средствами отечественной промышленности определилась как-то неожиданно для всех, не исключая и интендантского ведомства. Оказался недостаток кож, недостаток дубильных веществ для их выделки, недостаток мастерских, недостаток рабочих рук (сапожников). Но все это произошло от отсутствия правильной организации.
На рынке кож не хватало, а на фронте сгнивали сотни тысяч кож, снимавшихся со скота, употреблявшегося в пищу для армии.
Летом 1915 года в Смоленске и во всех уездных городах губернии были организованы общественные комиссии по изготовлении обуви для армии. Смоленскую комиссию возглавил гласный городской думы Григорий Иоанникиевич Петров. Активное участие в работе комиссии принимали податный инспектор г. Смоленска А.М. Гирман, фабричный инспектор А.К. Бобковский, чиновник Минского военно-интендантского управления коллежский асессор Шутц. К работе в комиссии были привлечены в качестве экспертов сапожники и заготовщики материала П.А. Яковлев, Г.А. Тросницкий и М.П. Семёнов. О первых месяцах работы комиссии в фонде Смоленской городской управы сведений не сохранилось, но на 15 мая 1916 года Смоленская общественная комиссия отчиталась перед Минским окружным военно-интендантским управлением о суммах, потраченных на оплату изготовленных для армии сапог. По отчёту комиссии выходило, что к маю 1916 года в армию поставлено 10 222 пары сапог, за изготовление которых комиссия выплатила 90 521 рубль 10 копеек.
Весной 1916 года началась реквизиция сырья (сырых солёных кож) со складов смоленских купцов. 10 мая комиссия на своём заседании приняла порядок приёма и оценки реквизированного сырья. Приёмка должна была начаться 12 мая, рабочий день комиссии устанавливался с 8 утра до 20 часов вечера, с двухчасовым перерывом на обед. В приёмке помимо членов общественной комиссии участвовали податный инспектор, представитель военного интендантства и чиновник государственного контроля. После приёмки сырьё клеймилось, и сразу распределялось по кожевенным заводам Смоленска и Смоленского уезда для выделки кож. Излишек кож хранился на складе при заводе Малкина.
На этом совещании фабричный инспектор доложил потребности местных кожевенных заводов в сырье: на завод Московского потребно 2000 сырых кож, Малкина 2500, Певзнера 2500, на заводы Шаповалова 1-го и Шаповалова 2-го соответственно по 500 кож. Также в уезде появились два новых кожевенных завода Фрейдсона и Кашперовой, которые ещё не были обследованы фабричным инспектором, и их потребности неизвестны. По предложению председателя комиссии было принято решение о найме закройщика, для раскройки на вытяжки имевшейся на складе общественной комиссии реквизированной юфтевой кожи.
Далеко не всё смоленские купцы и владельцы заводов приняли расценки за кожи, установленные комиссией. В своей жалобе смоленскому губернатору крестьянин деревни Слобода Катынской волости, владелец кожевенного завода Василий Яковлевич Шаповалов 1-й указывал, что оценка комиссией сданных им яловичных кож в 35 рублей за пуд является для него крайне убыточной. Раскрыв в жалобе технические особенности выделки из сырых солёных кож юфти и приложив расчёт по закупке сырых кож и стоимости их обработки на своём заводе, Шаповалов утверждал, что пуд юфти не может стоить меньше 45 рублей. Просчёт общественной комиссии предприниматель видел в отсутствии в её составе людей знакомых с кожевенным производством. В комиссию в качестве экспертов были привлечены в основном сапожных дел мастера. Просил Шаповалов губернатора рассмотреть возможность ввести в общественную комиссию в качестве экспертов по кожевенному производству смоленских мещан Семёна Ермолаевича Зуева и Павла Андреевича Янченкова. Оные мастера работают кожевенном заводе Всероссийского земского союза при станции Строгань Рязано-Уральской железной дороги. Если же общественная комиссия не сменит свою ценовую политику, то ему, Шаповалову 1-му грозит полное разорение. Если исходить из актов приёмки общественной комиссией солёных кож и проверки качества изготовленной обуви от лета-осени 1916 года, то Зуев и Янченков так и не вошли в состав экспертов общественной комиссии по поставкам обуви для армии.
Уже во второй половине мая у комиссии начались проблемы с хранением реквизированных кож. Склад при заводе Малкина был забит до отказа, и председателю общественной комиссии Петроу пришлось через непременного члена губернского правления В.С. Штромберга договариваться с губернатором и кожевенным отделом Всероссийского земского союза о хранении реквизированного сырья на складах союза. На эти склады комиссией отправлены сырые кожи со склада купца Айзика Левикова Неймана (СтароМосковская улица, собственный дом). На склады смоленского купеческого банка на Ново-Московской улице при линии Риго-Уральской железной дороги приняты кожи от купцов Фрейдсона, Грилихеса, Дубровкина, Черняка и Дворкина. К 1-му июня на складах у Смоленской общественной комиссии по снабжению обувью армии имелось: яловичных кож 13 939 шт., конских кож 95 шт., выростковых кож 1268 шт.
21 мая 1916 года смоленский губернатор приказал все шкуры убиваемого на городских бойнях скота реквизировать для нужд армии. Смоленской городской управе было указано принять меры к сохранности оного сырья, для чего связаться с общественной комиссией по поставкам обуви для армии, которая выделит деньги для закупки необходимых объёмов соли. Учёт и хранение реквизированных на бойне шкур до приёмки их общественной комиссией в Смоленске осуществлял городской ветеринарный врач А.А. Скворцов. В распоряжение смоленской комиссии с конца весны начало поступать сырьё от уездных общественных комиссий Смоленской губернии. Так 9 июня от Гжатской общественной комиссии по заготовкам для армии в Смоленск по Александровской железной дороге прибыло 48 мокрых, солёных, невыделанных шкур общим весом по накладной 257 пудов 8 фунтов. Смоленская комиссия отправила в Гжатск письменное уведомление о получении кож, но указала, что вес принятого сырья разниться с накладной на 13 пудов 19 фунтов. То ли кожи в пути усохли, то ли кто-то из железнодорожников руки погрел на воинских поставках.
Итак, сырые кожи отправлялись со складов общественной комиссии на кожевенные заводы для выделки. Уже выделанными они вновь возвращались на склады комиссии частью в целом виде, часть уже раскроенные на вытяжки, голенища, переда и стелечный материал (согласно договорённости с владельцами кожевенных заводов. Раскройка и чернение оговаривались отдельным контрактом, за отдельные деньги). От общественной комиссии сырьё поступало к смоленским сапожникам, которые должны были сдать к сроку определённое количество сапог, соответствующих требованиям военного интендантства, получив за пару сапог фиксированную цену – 10 рублей. Однако, ежели начать разбираться, то выходит, что за заготовки и материалы сапожник платил около 8 рублей 35 копеек (вытяжки 3,75 руб., подошва 2,25 руб., набойки 60 коп., стельки и задники 1,30 руб., поднаряд 10 коп., уши и пряжки 15 коп., гвозди, шпильки и дратва 15 коп., лубок 5 коп.). За работу по изготовлению пары сапог на руки мастеру выходило всего лишь 1 рубль 65 копеек. Далеко не все смоленские сапожники хотели работать по фиксированным ставкам, и всеми правдами неправдами уклонялись от работы на поставки для армии. Кто-то представлял справки, что уже работает на кожевенный отдел Всероссийского земского союза, кто-то отговаривался плохим здоровьем, а то и вовсе неумением тачать сапоги. Так, например, Иван Карпович Николаев крестьянин деревни Вахтеево Кощинской волости, проживающий в Смоленске по Озерищенской улице в доме Мальчевского разъяснил околоточному надзирателю, что не работает на армию, потому что является в сапожном деле самоучкой. Чинить обувь умеет, а вот шить новые сапоги нет. Опрошенные полицейским чиновником соседи подтвердили слова Николаева, добавив, что у него ещё и шестеро детей.
Крестьянин деревни Звениха Корохоткинской волости Филипп Семёнов, живущий на Благовещенской улице в доме Протасова, объяснял свой отказ от работы на общественную комиссию контрактными обязательствами перед девичьим приютом на пошив пятидесяти четырёх пар башмаков для воспитанниц. Комиссия освободила его от работы по пошиву сапог для армии до исполнения заказа приюта. Мещанин местечка Татарск Могилёвской губернии Залман Рубинович Бейлин, в своей квартире на Костёльной улице в доме Аресова показал полиции, что не может сдавать комиссии по 6 пар сапог в месяц, так как ранен в живот с повреждением позвоночника на фронте, в следствие чего долго сидеть не может, что и сказывается на качестве и скорости его сапожной работы. Слабым зрением отговаривались смоленские мещане Алексей Сергеевич Головкин 47-ми лет и Пётр Павлович Соколков 65-ти лет от роду. На признанных уклонившимися от работы на армию сапожников накладывали большие штрафы размером до 25 рублей.
Но большинство смоленских сапожников получали кожевенный товар на складе общественной комиссии и шили сапоги для армии, сдавая готовую продукцию представителям комиссии. После первичной приёмки, сапоги хранились в Смоленской губернской тюрьме, ожидая приёмки представителями военного интендантства и распределения по военным складам. Ящики для упаковки сапог мастерили узники тюрьмы. За каждый ящик начальник губернской тюрьмы получал от общественной комиссии по 3 рубля. Для удобства проверки сапог смешанной военной комиссией, обувь, изначально отправляемая на военные склады на 401-й версте Александровской железной дороги, к июлю 1916 года стала складироваться на втором Смоленском вещевом складе, что на Шклянной горе. При проверке сапог военными интендантами выяснилась тяга смоленских сапожников к щегольскому виду изготавливаемой обуви. По акту № 369 от 2 марта 1916 года войсковая приёмная комиссия Минского военного округа из 1 237 пар, представленных от смоленской общественной комиссии сапог, признала годными к носке во фронтовых частях только 152 пары, да и то с оговоркой, что носиться они могут только с тонкой холщовой портянкой. Остальные 1085 пар оказались слишком узки в проходе голенища (от 15 до 16 сантиметров). Так как все сапоги были признаны качественной работы, из хорошего и крепкого материала, интендантская приёмная комиссия провела пробное надевание и признанных негодными сапог писарями вещевого склада и молодыми солдатами караульной команды. По результатам было принято решение принять сапоги, оговорив их ношение только в тыловых и запасных частях. А в смоленскую комиссию вместе с копией акта было направлено требование побудить сапожников к шитью сапог по требованиям описания военных сапог, утверждённого военным интендантством 21 июля 1915 года. В котором оговаривалась ширина прохода голенища сапог от 17 до 19 сантиметров.
Ещё в марте месяце 1916 года в общественную комиссию обратился с рапортом смоленский уездный исправник Подлуцкий. Полицейский чин просил членов комиссии войти в крайне стеснённое положение подчинявшейся ему конно-полицейской стражи в плане снабжения нижних чинов обувью. Кожевенный товар на рынке практически отсутствует, или продаётся по неимоверно завышенным ценам. Упирая на то, что конно-полицейская стража с начала военных действий обслуживает надобности военного времени, уездный исправник просил у комиссии отпустить со склада кожевенный товар для постройки обуви конным полицейским стражникам.
Смоленская общественная комиссия по поставкам обуви для армии работает уже около года. Реквизируются сырые кожи, передаются для обработки на кожевенные заводы, на складах комиссии храниться раскроенный кожевенный товар, который получают смоленские сапожники. У ремесленников принимаются и оцениваются вместе с представителями военного интендантства готовые сапоги, и по мере принятия отправляются на военные склады. Работа идёт, но в самой комиссии неспокойно. Член общественной комиссии председатель мещанской управы Андрей Лонгинович Игнатьев прямо-таки бомбардирует председателя комиссии и смоленского губернатора заявлениями, в которых указывает на большие огрехи в организации работы комиссии, и в первую очередь в работе заведующего складом кожевенного товара В.Е. Черкасова. Гложет Игнатьева, что склад, по его мнению, полностью отдан в распоряжение Черкасова, и тот не представляет комиссии никакого отчёта о приходе и продаже кожевенного товара. Также Игнатьев, проявив недюжинную осведомлённость в кожевенном деле, обвиняет заведующего складом в том, что кожевенный товар, поступая на склад в сухом виде, храниться в сырых помещениях, набирая при хранении лишний вес, который не учитывается при продаже заготовок сапожникам. Игнатьев требует от общественной комиссии провести полную ревизию кожевенного товара на складе с разделением его по сортам, завести прошнурованную и пронумерованную приходно-расходную книгу, завести товарные книги с указанием в них приходной стоимости поступившего кожевенного товара. Продажную же стоимость товара Андрей Лонгинович требует устанавливать только по постановлению общественной комиссии, не допуская продажи по усмотрению заведующего складом. Просит он и поручить заведывание складом двум членам комиссии, которых обязать закрывать склад двумя разными замками.
Губернатор запросил у председателя комиссии Г.И. Петрова полный отчёт по работе склада и мнение членов комиссии на указанные Игнатьевым непотребства. Петров в своём отчёте полностью обеляет Черкасова, который взял на себя добровольно и безвозмездно заведывание складом кожевенного товара. По отчёту Петрова все торговые операции со склада известны членам общественной комиссии, и любой из них может получить доступ к складской отчётности. На складе заведена приходно-расходная книга по образцу, разработанному лично председателем комиссии и непременным членом губернского присутствия В.С. Штромбергом. На заседании общественной комиссии все предложения Игнатьева были признаны запоздалыми. И члены оной комиссии отказались рассматривать их по существу.
Однако Игнатьев продолжал писать губернатору. Требовал продажу кожевенного товара со склада осуществлять только в присутствии, как минимум, двух членов общественной комиссии, установить лишь два определённых дня в неделю для приёма кож от заводчиков, чтобы при этом могли присутствовать члены общественной комиссии. Уверял, что нужно зарегистрировать всех сапожников, работающих на комиссии и открыть для них лицевые счета. Также Игнатьева не устраивали товарные книги на складе. Он считал, что их нужно дополнить графой «уплачено за товар», о чём, мол, просят и некоторые сапожные мастера. И ведь добился своего. В конце августа Григорий Иоанникиевич Петров написал в смоленскую городскую управу прошение об отставке от должности председателя Смоленской общественной комиссии по поставкам обуви для армии. Руководство комиссией до избрания нового председателя городской голова Борис Петрович Рачинский поручил члену городской управы В.И. Попову. В.Е. Черкасову было предложено передать склад со всеми материальными средствами Игнатьеву. А Игнатьев, видимо, явно хотел от сложившейся ситуации большего, посему ошарашил городскую управу письменным заявлением. «…заведовать складом я согласился только при условии, что одновременно со мной будет участвовать в ответственности за склад отдельно нанятый специалист, который будет нести ответственность за могущую быть порчу товара, ибо я как не специалист принять на себя такую ответственность не могу. …До найма специалиста для заведывания складом, я от приёма в единоличное заведование воздерживаюсь…» Общественная комиссия на своём собрании выбрала председателем Т.В. Алтухова, а заведующим складом кожевенного товара Фёдора Ивановича Иванова.
С новым председателем комиссия провела некоторые изменения в кадровом составе, в результате чего председателю комиссии в конце ноября 1916 года поступили заявления от всех сотрудников кожевенного склада. Фёдор Иванович Иванов сетовал на большую загруженность работой на складе общественной комиссии и утверждал, что из-за этого не имеет возможности заниматься своей профессией (к сожалению, не указывал какой). Иванов просил комиссию решить вопрос с наймом специалиста по кожевенной части для заведования складом под его надзором как члена общественной комиссии, либо установить ему месячное вознаграждение в 150 рублей. Служащий товарного склада Трофим Степанович Абрамов просил прибавки в 10 рублей к своему «мизерному» двадцати рублёвому жалованию, и заявлял комиссии, что в противном случае он оставит службу на кожевенном складе. Письмоводитель комиссии Виктор Андреевич Миллеров указывал председателю, что по указу Смоленской городской думы от 20 сентября 1916 года общественная комиссии должна иметь достаточный штат наёмных служащих – письмоводителя, счетовода и артельщика. При прежнем председателе комиссии он, Миллеров, имел помощницу для работы в канцелярии, которая получала 35 рублей в месяц. Тпеперь же эта должность комиссией упразднена. А Миллерову приходится работать гораздо больше, вести протоколы заседаний комиссии и даже выходить по праздникам для участия в приёмке сапог и отпуске кожевенного товара. Просил письмоводитель себе прибавку к жалованию в 25 рублей, утверждая, что при нынешней дороговизне прожить на 1000 рублей невозможно. Также указывал на то, что служащие городской управы давно получают двадцатипятипроцентную прибавку к жалованию «на дороговизну». На заседании 1 декабря 1916 года вопрос о повышении жалования Иванова и Миллерова был решён положительно, а вот требования Абрамова удовлетворили ровно наполовину. Он стал получать 25 рублей в месяц.
Ну и куда же в интендантских делах без воровства? Никуда. Ещё в 1915 году военные интенданты Минского округа заявили, что недополучили партию сапог в 75 пар. Начальник губернской тюрьмы утверждал, что такое количество сапог он отправлял в смоленскую городскую управу председателю общественной комиссии, и куда сапоги отправлены далее знать не может. Петров в ответ только разводил руками, ссылаясь на большую загруженность работой и документацией. С документооборотом проблемы у комиссии точно имелись, так как к началу апреля 1916 года выяснилось, что из 15 813 пар изготовленных сапог, смоленская комиссия по документам отправила на склады военного интендантства 5 490 пар, а на складах получили и заприходовали 5 730 пар. На запрос помощника Минского интендантского управления полковника Фанченко общественная комиссия внятно ничего ответить не смогла. Как-то сами, сапоги, просочились. Иногда смешанная приёмная комиссия в партиях сапог от смоленской общественной комиссии по поставкам обуви в армию находила подложенные старые сапоги, которые отправляла для замены обратно в городскую управу.
На борьбу с утечкой сапог в свободную торговлю были брошены и сотрудники смоленского сыскного отделения. 3-го сентября 1916 года полицейский надзиратель Семенцов проводил рейд по лавкам на Базарной площади в 3-й части Смоленска. В лавке Гиты Роянской он обнаружил три пары совершенно новых сапог солдатского образца с клеймом на голенищах «Смоленская комиссия по заготовке для армии обуви». Отобранные сапоги вместе м протоколом отправлены в сыскное отделение. Допрошенная там же киевская мещанка Гита Абрамовна Роянская объяснила, что найденные у неё в лавке сапоги принадлежат общественной комиссии и стачал их её муж Арон. Сапожная мастерская Арона Роянского находится в доме Прус-Жуковского на СтароМосковской улице. А что сапоги хранились в лавке, так в мастерской и у них на квартире сапоги высыхают. А не сдала сапоги в комиссию Гита, потому что в оной комиссии нет приёма. Три пары сапог были переданы смоленской общественной комиссии.
Посмотрим расписки на получение денег сапожными мастерами за пошитые сапоги в 1916 году. Борух Цырлин за этот год получил от общественной комиссии по поставкам обуви для армии 1 040 рублей 50 копеек, а Генах Гольдман 2 223 рубля 30 копеек. Военный заказ — это выгодно во все времена.
Что ещё интересного можно почерпнуть в документах смоленской общественной комиссии по поставкам обуви для армии? Частные приставы представляли в комиссию списки сапожников Смоленска, а также тех, кто уклонялся от работы на армию и списки работников, проживающих при кожевенных заводах Смоленска и уезда. На кожевенном заводе Дмитрия Ивановича Московского, что в деревне Черничный ров Владимирской волости Смоленского уезда жили и работали:
Дмитрий Иванович Московский 24 года, Елизавета Алексеевна Московская 23 года,
Виктор Московский 4 года, Матрёна Ивановна Виссарионова 29 лет, Екатерина Виссарионова 5 лет,
Николай Виссарионов 4 года, Валентин Виссарионов 3 года, Стефан Савельев Третьяков 34 года,
Ион Айзикович Тубин 39 лет, Мария Климова 22 года, Сафрон Ефимович Игнатенков 50 лет,
Григорий Сафронов 13 лет, Мария Сафронова 11 лет, Иван Петрович Рубцов 49 лет,
Василий Константинович Смирнов 38 лет, Павел Филиппов 40 лет,
Сергей Фомич Каверзнев 38 лет, Алексей Фомич Каверзнев 39 лет, Василий Прокопов 58 лет,
Илья Гаврилович Макаров 27 лет, Иван Леонович Пиленков 33 года,
Иов Осипович Куликов 55 лет, Антон Трофимович Лозовский 60 лет, Михаил Михайлов 65 лет,
Спиридон Александрович Соловьёв 75 лет, Василий Васильевич Мамченков 50 лет,
Фёдор Фёдорович Никеев 30 лет, Василий Андреевич Николаев 22 года,
Константин Степанович Шапошников 17 лет, Василий Сафонович Игнатенков 16 лет,
Семён Алексеев 16 лет, Николай Никифоров 18 лет, Тимофей Григорьев 55 лет,
Сергей Павлович Темносгонский 23 года, Феликс Игнатьев 17 лет, Викентий Новиковский 17 лет,
Абрам Фёдорович Бурдилов 75 лет, Мария Викентьевна Шимко 20 лет, Арсений Семёнов 16 лет,
Марина Николаева 18 лет, Прасковья Яковлева 32 года, Борис Сергеев 3 года, Мавра Александрова 40 лет.
Список сапожных мастеров, проживающих в первой части города Смоленска на 1915 год
Борис Павлович, Никольская улица дом Возненко
Зиновий Иванович Иванов, Большая Воскресенская улица дом Ермакова
Шолом Борухов Муравин, Немецкая улица дом Богданова
Борух Шмуилов Муравин, Резницкая улица дом Тимофеева
Герасим Иванович Некрасов, Троицкое шоссе дом Преображенского
Хаим-Давыд Шмееров Ацик, Немецкая улица дом Ланина
Феодор Иванович Иванов, Большая Благовещенская дом Троицкого монастыря
Павел Викентьевич Ивашкевич, Энгельгардтовская улица дом Андреева
Василий Яковлевич Васильев, Солдатская слобода дом Гартван
Павел Алексеевич Самолуков, Чуриловский переулок дом Егорова
Иван Евстафьевич Евстафьев, 3-я линия Солдатской слободы собственный дом
Сергей Антонович Иванов, 3-я линия Солдатской слободы дом Кравцова
Василий Нестерович Ефремов, 3-я линия Солдатской слободы дом Бибичева
Прокофий Алексеевич Тарасов, 3-я линия Солдатской слободы собственный дом
Иван Фёдорович Доброродов, 1-я Краснинская улица дом Юрьева
Антон Лукич Никифоров, 3-я Краснинская улица дом Королёва
Степан Владимирович Дмитриев, Богословская улица дом Большаковой
Иван Павлович Григорьев, Богословская улица дом Прудникова
Владимир Павлович Шишков, Богословская улица дом Полянской
Михаил Фёдорович Судовский, Богословская улица дом Полянской
Борух Берков Цырлин, Богословская улица дом Вощило
Григорий Андреевич Тросницкий, Большая Свирская улица собственный дом
Яков Николаевич Крошкин, Большая Свирская улица дом Петрунина
Егор Иванович Иванов, Большая Свирская улица дом Ипатовой
Алексей Яковлевич Журов, Малая Энгельгардтовская улица собственный дом
Тимофей Вениаминович Семёнов, Малая Энгельгардтовская улица дом Краморича
Михаил Григорьевич Корольков, Малая Энгельгардтовская улица собственный дом
Список сапожных мастеров, проживающих во второй части города Смоленска на 1915 год
Иван Петрович Петров, Зелёный ручей, дом Садковой
Иван Филиппович Филиппов, мастер там же
Фёдор Павлович Павлов, мастер там же
Пётр Павлович Соколков, Зелёный ручей собственный дом
Пётр Дмитриевич Дмитриев, Георгиевская улица дом Астапенкова
Андрей Петрович Рубцов, Спасская улица дом Коноплёва
Павел Семёнович Яковлев, Козловская гора собственный дом
Шевель Берков Еселев Эстрин, Сенная площадь дом Салищева
Иван Симонович Симонов, мастер там же
Лев Юдкович Агранат, мастер там же
Меер Янкелев Соркин, Сенная площадь дом Зайченкова
Александр Клементьевич Иванов, Благовещенская улица дом Подземского
Андрей Никанорович Львов, мастер там же
Андрей Иванович Кушнеров, мастер там же
Стефан Николаевич Соколов, мастер там же
Гаврила Ильич Беденков, мастер там же
Григорий Филиппович Болычев, мастер там же
Бронислав Константинович Василевский, мастер там же
Абрам Ицков Лаговиер, Троицкий переулок дом Мачульской
Иван Михайлович Борисов, Троицкий переулок дом Ефремова
Иван Григорьевич Дорожкин, Георгиевский ручей дом Калинина
Егор Семёнович Семёнов, Георгиевская улица дом Воронова
Лейба Пе6йсахов Ерухимович, дом НижнеБлаговещенской церкви
Петр Алексеевич Бобоедов, мастер там же
Сергей Константинович Константинов, дом НижнеБлаговещенской церкви
Николай Иванович Нечаев, Армянская улица дом Петронова
Степан Ильич Иванов, Духовская улица дом Арцышенкова
Егор Васильевич Хромоногов, Тарасова улица дом Клименкова
Илья Онуфриевич Толвинский, Духовская улица дом Сухотина
Андрей Никитич Иванов, Озерищенская улица дом Никифорова
Михаил Иванович Соловьёв, Озерищенская улица
Степан Романович Бабекин, Вылупова улица дом Карцева
Григорий Устинович Испынёв, Загорная улица дом Гуменской
Александр Иванович Демьянов, Загорная улица дом Демьянова
Григорий Фёдорович Григорьев, Духовская улица дом Клитина
Дмитрий Евдокимович Иванов, Новая улица собственный дом
Пётр Агеевич Фурсенков, новая улица собственный дом
Яков Сергеевич Зазыкин, Новая улица собственный дом
Иван Карпович Николаев, мастер там же
Фёдор Демьянович Демьянов, Духовская улица дом Шевелёва
Бейкус Ицков Рухман, Никольская улица дом Протасова
Соломон Хацкелев Фрейдлис, Никольская улица дом Тимошина
Михель Лейбов Цыпин, Одигитриевская улица дом Краузе
Александр Степанович Степанов, Благовещенская улица дом Гернгросс
Филипп Семёнович Семёнов, Благовещенская улица дом Протасова
Евсигней Иванович Фёдоров, Никольская улица дом Рачинского
Илиодор Миронович Дмитриев, Одигитриевская улица дом Морозова
Алексей Сергеевич Головкин-Лукин, Козловский переулок дом Бибичева
Алексей Гаврилович Волков, Козловская гора дом Новикова
Семён Аркадьевич Павленков, Козловская гора дом Ровинской
Михаил Константинович Павлов, Авраамиев переулок дом Ковнера
Михаил Иванович Иванов, Потёмкинская улица дом Щипилло
Ермолай Герасимович Терешков, мастер там же
Иван Иванович Орлов, Мееровское шоссе дом Гольдмана
Михаил Иванович Васильев, Мееровское шоссе дом Еленевской
Константин Максимович Козловский, Потёмкинская улица дом Фрумкина
Залман Рубинов Бейлин, Костёльная улица дом Орлова
Николай Иванович Прудников, мастер там же
Тувля Мовшев Чернисговский, мастер там же
Иван Фёдорович Васильев, Костёльная улица дом Закржевской
Александр Лукьянович Кузьмин, Потёмкинская улица дом Климовой
Список сапожных мастеров, проживающих в третьей части города Смоленска на 1915 год
Елисей Прокофьевич Мадюк, крестьянин Сеннинского уезда Могилёвской губернии, Ново Петроградская улица дом Петрейкина
Симон Ицков Перельман, краснопольский мещанин Черенковского уезда Могилёвской губернии, НовоПетроградская улица дом Артюхова
Залман Михелев Бахрех, мстиславльский мещанин Могилёвской губернии, Набережная улица дом Козловского
Влас Филипполвич Чернышев, крестьянин Духовщинского уезда Кубаровской волости, НижнеРыбацкая улица дом Глебова
Арон Осеров Черняк, хиславичский мещанин Мстиславльского уезда Могилёвской губернии, НижнеРыбацкая улица дом Гвяздо
Абрам Шмерков Либкин, хиславичский мещанин Мстиславльского уезда Могилёвской губернии, НижнеРыбацкая улица дом Новикова
Спиридон Захарович Муравьёв, крестьянин деревни Дречаны Букинской волости Краснинского уезда Смоленской губернии, Квасковая улица дом Налоева
Яков Анисимович Павличков, крестьянин Верховской волости Поречского уезда Смоленской губернии, Петропавловская улица дом Дмитриева
Аркадий Захарович Чайкин, крестьянин Цуриковской волости Смоленского уезда и губернии, Кислов переулок дом Забижаева
Диомид Лаврентьевич Лисовский, смоленский мещанин, Перопавловская улица дом Сенаторского
Тихон Прохорович Иванов, смоленский мещанин, НижнеПятницкая улица дом Чепиковой
Роман Александрович Диаковнов, смоленский мещанин, Воронков переулок дом Зорина
Семён Гаврилович Иванов, крестьянин Хохловской волости Смоленского уезда и губернии, НовоМосковская улица дом Андреевой
Андрей Яковлевич Лукьянов, крестьянин деревни Козлово Балтутинской волости Ельненского уезда, НовоМосковская улица собственный дом
Янкель Мордухов Локшин, захаринский мещанин Мстиславльского уезда Могилёвской губернии, НовоМосковская улица дом Янышева
Генух Лейбов Гольдин, шумячский мещанин Климовичского уезда Могилёвской губернии, НовМосковская улица дом Базекина
Берка Мовшев Злотников, мещанин местечка Монастырщина Могилёвской губернии, НовоМосковская улица дом Казурина
Максим Николаевич Гуревич, крестьянин Корохоткинской волости Смоленского уезда, Пивной переулок дом Базекина
Шмуйла Айзиков Смыгак, гродненский мещанин, НовоМосковская улица дом Ефременкова
Янкель-Аарон Вульфов Роснянский, ясногродский мещанин Киевского уезда и губернии, СтароМосковская улица дом Сухотина
Дмитрий Александрович Александров, смоленский мещанин, Верхние Садки собственный дом
Николай Осипович Макуриц, крестьянин деревни Вадова Коблуковской волости Краснинского уезда, Верхние Садки дом Зайцевой
Лейба Исаевич Дурнов, климовичский мещанин Могилёвской губернии, НовоПетроградская улица дом Рыжикова
Пётр Васильевич Якубов, смоленский мещанин, Ильинский ручей собственный дом
Сергей Григорьевич Садков, смоленский мещанин, 2-я Покровская гора дом Соколова
Иван Николаевич Поляков, смоленский мещанин, Покровская гора дом Ивановых
Фёдор Антонович Антонов, дом Васильева
Фома Игнатьевич Иванов, крестьянин деревни Глинищи Белоручской волости Смоленского уезда и губернии, Витебского шоссе дом Макшеева
Дмитрий Александрович Дьяконов, смоленский мещанин, НовоПетроградская улица дом Левыкина
Филипп Сергеевич Ильин, смоленский мещанин, Моховая улица дом Павлова
Архип Киреевич Киреев, крестьянин Владимирской волости Смоленского уезда, Георгиевская улица собственный дом
Георгий Михайлович Пошелоченый, томашевский мещанин, Моховая улица дом Гартмана
Петр Петрович Тормозов, безземельный крестьянин Катынской волости Смоленского уезда, Витебское шоссе дом Скорнякова
Григорий Петрович Богданов, смоленский мещанин, Витебское шоссе собственный дом
Василий Сидорович Кондратьев, смоленский мещанин, Витебское шоссе дом Игнатьева.