Современная наука начиналась с гипотезы, чуждой и математике, и здравому смыслу. Её авторы - И. Ньютон и Г. Лейбниц. Они предположили, что приращение функции dy=f(x+h)-f(x) может быть не равным 0, но вместе с тем столь малым, что, умножив его на любое конечное число, всё равно невозможно получить конечную величину. Несмотря на первоначальное неприятие научным сообществом этой парадоксальной гипотезы, именно на её основе удалось создать известное теперь дифференциальное и интегральное исчисление. Его широкое использование наукой радикально изменило господствующую до этого методологию исчисления различных форм движения. В результате, процесс цифровизации науки, начавшийся ещё за сотни лет до И. Ньютона и Г. Лейбница, получил мощный импульс для своего качественного преображения. В конечном счете, именно этот математический инструментарий позволил становлению той науки, которую сейчас и считают современной.
Однако, для Г. Лейбница гипотеза о актуальности бесконечно малой величины с самого начала являлась и научным, и философским понятием. Для него дифференциал был не просто понятием для обозначения актуальности бесконечно малого изменения функции. Дифференциалы у Г.Лейбница – это многообразные динамические центры движения всего – монады. По его мнению, каждый такой центр движения должен быть неисчерпаемым и не иметь последнего «дна». Как центры совместного непрерывного движения, монады символизируют неуловимый предел возможного изменения всего. Г.Лейбниц по какой-то причине считал монады независимыми друг от друга. Но сама его философская система и логика обращения к области бесконечно малых величин говорит об обратном. Эта логика допускает, что взаимосвязь между монадами всё же существует, но определяется бесконечно малыми, мгновенными изменениями вечности. Причем все эти физически недостижимые мгновения составляют основу для изменения вечности как единого целого. Философия Г. Лейбница допускает, что дифференциал может быть и бесконечно малой величиной, и частью, элементом образа физически недостижимой вечности. Вероятно, по этой причине Г. Лейбниц пытался языком своей, на первый взгляд, странной философии «оживить» дифференциал, придав ему более глубокий смысл. Его философская система должна была преодолеть формальную сторону гипотезы об актуальности бесконечно малой величины. Г. Лейбниц хотел обнаружить и сформулировать ещё не сложившимся, несуществующим языком синергетики связь математических понятий с физически недостижимой реальностью микромира. Он предпринял попытку создать такую философскую систему, которая смогла бы вывести математику за рамки формализма (тотальной цифровизации). Но, подобная направленность философии не могла быть понята наукой того времени. Это было связано с тем, что науке тогда было еще очень далеко до открытия абсолютно новой реальности – вероятностного мира.
Открытие вероятностной картины мира для очень многих ученых было сродни революционному потрясению. От научного сообщества потребовалось радикально изменить привычные мировоззренческие предпочтения. Естественно, что это сопровождалось тяжелейшими муками творчества, ломкой стереотипов и догм в мышлении ученых. В качестве иллюстрации можно привести чувства, пережитые создателем классической теории электронов Х. Лоренцем: «Я потерял уверенность, что моя научная работа вела к объективной истине, и я не знаю, зачем жил; жалею только, что не умер пять лет назад, когда мне ещё всё представлялось ясным». Не менее сильные чувства разочарования по тому же поводу испытал А.Эйнштейн и многие известные ученые того времени. Как бы там ни было, но признание вероятностных взглядов на реальность состоялось, и наука оказалась на пороге своей революции. Казалось бы, еще один шаг и перед учеными откроется удивительная синергетическая связь, единство двух разных миров: детерминированного и вероятностного. Но оказалось, что сделать этот шаг непросто. Для этого науке необходимо было философски осмыслить случившееся, а затем качественно обновить свой математический инструментарий. К сожалению, это не произошло ни со стороны философии, ни со стороны математики. Отчаянные слова Н.Бора, обращенные к философам: « Дайте нам философию, которая будет понятной даже ребёнку», так и остались гласом вопиющего в пустыне. А математика, не обращая внимания на потерю своей связи с философией (диалектикой), продолжала привычный путь тотальной цифровизации всего. Научное сообщество очень эмоционально пережило первые признаки возможной научной революции, но не было готово по разным причинам её совершить. Математический инструментарий остался прежним, заточенным на доминирование «цифры», консервативным и неадекватным открывшимся фундаментальным проблемам. Наука была вынуждена только имитировать своё обновление новыми технологиями, но продолжила блуждать среди множества недоступных ей синергетических взаимосвязей, ответственных за единство мира. В результате связь детерминированных и вероятностных процессов, наблюдаемая в природе, так и не получила должного понимания. Объективная причина их единства оказалась вне досягаемости науки. Продолжая находиться длительное время на самом пороге научной революции, коллективный интеллект так и не осознал её истинную цель.
Научная революция не состоялась до сих пор. Эволюция научной мысли по-прежнему рассеяна по множеству направлений. Все её усилия сосредоточены в основном на разных прикладных направлениях, что порождает и усиливает азарт, страсть и меркантильные ожидания от освоения всё новых и новых технологий. Проблемы, которые действительно имеют фундаментальную направленность, наукой только декларируются, но реально не сформулированы и не поставлены. Науку и философию по-прежнему разделяет пропасть непонимания, которая только увеличивается. Они продолжают разговаривать на разных языках, а поэтому конструктивный диалог между ними отсутствует. Научная революция существует как возможность, но стать действительностью она не сможет до тех пор, пока наука не обретёт цель и смысл познания всего. Но научное сообщество пока не приемлет единой цели развития науки, отдавая предпочтение множеству целей, но не их единству. Научная дискуссия на эту тему порой ведётся, но результат её более чем скромный. Проза жизни, господствующая в научной среде, склоняет обычных людей смириться с будущим, заполненным мифологическими ожиданиями. Эволюционируя без цели, наука незаметно превращается в свою противоположность, с которой сама же и борется – в лженауку. Смысл научной революции в сознании людей подменяется множеством целей, требующих всё больше и больше различных ресурсов. Бездумное их расточительство порождает заведомо невыполнимые фантазии и мечтания о «золотом миллиарде», «яблоках на Марсе», космических одиссеях через «кротовые норы» и т.п.
Наука непозволительно долго находится на пороге научной революции, из-за чего она может так и не произойти. Если это не случится, то эволюция нашей цивилизации остановится и завершится на уже достигнутом уровне своего «сенсорного» существования. Этот предел в развитии цивилизации сформировался из обычного, порой безобидного, валюнтаризма самого разного масштаба. И вот теперь его без научной революции не преодолеть. Любая «сенсорная» цивилизация устроена так, что в ней самые важные управленческие системы базируются преимущественно на гипертрофированной роли субъективных предпочтений и чувств. Но чувства амбивалентны, противоречивы, а поэтому, говоря языком известного литературного персонажа, в таких цивилизациях разум с сердцем всегда будут не владу. Их жизнеспособность крайне ограничена не столько уровнем возможных и невозможных технологий, сколько субъективными причинами сенсорной природы человека. Эволюция таких цивилизаций начинается с примитивных технологий, но всегда заканчивается глобальной борьбой противоречивых чувств и предпочтений, доведенных до состояния крайнего антагонизма. Сенсорные цивилизации, в конечном счете, - это закрытые от внешнего мира недолговечные «разумные» системы. Они не способны устанавливать контакт с цивилизациями иного типа, существующими и развивающимися на основе гармоничного сочетания чувств, разума, открытости к существующей вокруг них гармонии мира.
Обретение цивилизацией открытости представляет собой фундаментальную проблему. Её решение предполагает осознаваемый отказ от господствующей в ней парадигмы. Однако рамки сложившейся науки для этого узки, только её возможностей недостаточно. Требуются такие интеллектуальные усилия, которые смогли бы придать науке и философии необходимый импульс для сближения и взаимопроникновения. Без этого чрезвычайно важные синергетические взаимосвязи, действующие в природе, так и будут ускользать от понимания. Роль синергетики уникальна и это требует особого внимания к её развитию. Синергетика – это не просто, как сейчас считают, междисциплинарное направление в науке. У нее гораздо более важная роль. Без нее математика не сможет найти общий «язык» с философией, а в самой математике недостижимо философское осмысление множества её исходных понятий, таких как «точка», «число», «дифференциал» и т.п. Должное развитие синергетики потребует нового осмысления многих, если не всех, традиционных понятий науки: система, элемент, среда, взаимодействие, управление, информация и других. При этом особое значение в этом ряду понятий должно принадлежать понятию «среда» или иначе - «метасистема».
Если произойдет такое переосмысление, то в метасистеме известный всем дифференциал должен получить новое измерение и обрести образность. Это необходимо, потому что для моделирования изменения метасистемы потребуется оператор приращения не только отдельных функций, коих бесчисленное множество, а их суперпозиции. Именно гармоничная естественная суперпозиция функций может образовать образ метасистемы, подобной вечности. Дифференциал в такой метасистеме будет демонстрировать мгновенное приращение вечности, фрагмента саморазвития её подобия. Однако это не случается, потому что препятствует этому целая цепочка заблуждений относительно смысла многих базовых понятий науки. Так понятие «метасистема» логически связано с понятием «актуальная бесконечность» (конечная бесконечность). А это понятие еще со времён Аристотеля всё никак не получит должного понимания и признания научным сообществом. В науке до сих пор нет единого мнения относительно смысла актуальной бесконечности и это не случайно. Такое понятие сегодня остаётся чуждым и математике, и здравому смыслу, по той же причине, что и «дифференциал» в далёком прошлом.
Научная революция, о которой так часто и красочно говорят в СМИ, не происходит и не произойдет, если принципиально ничего не изменить в самой науке. Она давно не является современной, потому что не может сформулировать даже цель и смысл своего существования. Но наука может стать современной, если увидит, разглядит «свет в конце туннеля» - главную цель и смысл своего существования. Научное сообщество, увы, пока не готово это сделать. Не готово, но всё же способно выбрать путь своего обновления, который затем неизбежно приведет к необходимости переустройства всей архитектуры нашей цивилизации. Для этого сложились все необходимые условия, но нет самой малости – понимания цели и смысла научной революции.