- Чтобы не пугаться звезд, закрой глаза, - сказал Гинкин присев на краешек скамейки рядом с расслабленно лежащей Счастьевой. Они были на случайной ночной прогулке, и после яростного получасового секса на ногах в чаше неработающего фонтана, она почувствовала усталость.
- Она не любит мясо, не любит косметику и любит наряжаться звездным мишкой, - с закрытыми глазами сказала Счастьева, - Ставит прочерк в графе женских ценностей, замужества и материнства. Она говорит это её вызов патриархальному укладу общества.
- Всё это было в твоём рапорте, - мягко заметил Гинкин, - Но ты не знаешь, что её мать была гитаристкой - бунтаркой на сцене, машиной в постели. Прежде чем увлечься героином, машина родила дочь от своего собственного дяди и посвятила этому событию песню "Печенье с клопами". Ей должно быть не по себе, там в преисподней, от того, что дочка не сразу пошла по мамашиным стопам.… Хотя, неудивительно, что отменив играми в звёздного мишку мораторий на использование своего чёрного хода, она находится теперь в гораздо более опытных руках. Антипирен - это имя проститутки.
- Антипирены хранятся в пространстве имён, - ответила Счастьева. Таков был старый использованный пароль, который они помнили. Они никогда и ничего не забывали, между прочим.
- Но едва ли руки старого извращенца допустимо называть более опытными, - желая поправить себя, сказал Гинкин - Дядя матери, кем он там приходится её дочери, когда одновременно является и её собственным отцом?
Подобные темы были противны Счастьевой. Она не хотела знать никаких избыточно грязных подробностей о сотруднице под оперативным псевдонимом Плюсквадомова, в паре с которой совсем недавно была вынуждена работать, и от жалостных воспоминаний о которой в течение нескольких дней никак не могла отойти.
- Опять же, старым его можно назвать лишь условно – продолжал Гинкин, - так получилось у них в семье, что дядя с племянницей были практически ровесниками. Но делает ли этот факт историю целиком красивее?
- Звёздный мишка любит быть послушным, – грустно вздохнув, сказала Счастьева, – А роль госпожи не моя стихия…
- Сколько можно говорить одно и то же? – без видимого раздражения поинтересовался Гинкин - Перемотай вперед, поймай что-нибудь другое ...
- Боже мой! – тихонько воскликнула Счастьева, закрывая лицо руками - Я не чувствую вкуса жизни. И если ты скажешь, что хочешь, чтобы я стала твоей женой, то, по крайней мере, я могу перестать думать о самоубийстве, как о варианте… Я говорила тебе, что я бы всё отдала за тебя, потому что ты можешь быть моим чудесным спасением. Я давно решила, что умру, прежде чем сколько-нибудь заметно состарюсь. В этой нашей стране нет настоящего милосердия, и лучше быть мертвой, чем старой и беспомощной.
- Наша реальность напрямую завязана на такие проблемы, решение которых подчас невозможно. В цепи слишком много выпадающих звеньев, - сказал Гинкин - Но ты ещё способна родить ребёнка. Даже двух. Могут стать опорой в старости.
- Я не люблю, когда бремя забот лежит на мне, когда у меня связаны руки и ноги, не люблю, когда я не чувствую себя свободно, когда выходя на улицу, я должна помнить, кого я оставляю позади. Не люблю, если я не могу позволить себе дальнее расстояние, потому что я должна вернуться назад вовремя… Я никогда не мечтала жить как все, но если на детей от союза с тобой есть воля Божья, я не хотела бы идти против неё, потому что это означает спасение, это показывает, что я прощена.
- Я не принадлежу сам себе. По-настоящему я принадлежу только нашей беспомощной Родине, - произнёс Гинкин, - это делает мое положение очень похожим на арестантское, и поэтому, я не смогу быть с тобой всё время. Если бы я стал твоим мужем, но не был с тобой всё время, что бы это тебе дало? Это как посетить заключенного. Ты видишь его на мгновение, но едва можешь прикоснуться к нему, и ты уходишь в одиночестве с его образом, отпечатавшимся в твоей памяти, и этот образ – лишь лицо человека за решеткой.
- Я была вынуждена быть с нею не ради её красивых глаз, - с обидой в голосе сказала Счастьева – Я исполнила долг, я сделала это ради нашей общей беспомощной Родины... И меня вполне устраивает то, что ты сказал. Мои твои наши дети станут живой неразрывной связью между нами… Связью сквозь любую пространственно-временную решётку…
- Что недостаточно плохо, то хорошо, - сказал Гинкин, - Прекрати принимать таблетки и мы создадим новую жизнь. У нас нет времени впустую. Просто помни - ты можешь работать в любом состоянии, но ты не сможешь сражаться в этом состоянии, когда ты войдёшь в это состояние.
— Ладно, – сказала Счастьева, счастливо улыбаясь с закрытыми глазами.
- Плюсквадомова, кажется, смирилась с тем, кто она есть, – задумчиво произнёс Гинкин, - Но каковы были её последние слова с тобой?
- Дословно так: Я не знаю, как это сделать. Я не знаю, как с этим справиться. И не устраивает и не получается. И не улетает и не уходит и следует друг за другом прямо по кривой. Так что не завалите, не заполните, не засыпьте. Не переусердствуйте, не переусердствуйте, не переусердствуйте. Это зеркала. Можешь обратиться к ним, обратиться к целям и заблокировать всю работу над собой... Можно попробовать, можно... Проснись, разденься и побрейся, побрей голову. Если вы заинтересованы в будущем - и вам нужно. И запустите поезд, чтобы начать. Свет гаснет, свет гаснет бесследно. Каждый человек подходит к стене, выходит из воды и оставляет место, где другой может принять омовение в воде трижды в день. Если вы заинтересованы в будущем - и вам нужно! В этом и возможный секрет переполненной Красной Армии.
- Какие-то безнадёжно устаревшие данные… - хмыкнул Гинкин, – Прошлый век. Но это больше, чем наговорили Душазнанка, Папакарна, Авимелеха вместе взятые.
- Новость была фейком? Вернулись ли партизаны поездом обратно в Россию? – спросила Счастьева на мгновение приоткрыв глаза, чтобы увидеть Гинкина.
- Марчину не плевать, кто его сын, - сказал он, - Вернулись. Но не поездом.
Возникла пауза, в течение которой Счастьева открыла глаза и похлопав ресницами, не мигая уставилась на небо - звёзды уже не пугали её, не вызывали ассоциаций с Плюсквадомовой, умоляющей её о самых гнусных из возможных десяти тысяч унижений для себя.
- Гордиться можно, – ласково произнёс Гинкин – Все что работает - работает и работает. Ну, в конце концов, что не сработает, то не сработает.
- Ожидаемый результат при умеренном диапазоне затрат, - сказала Счастьева и не делая расстановки спросила, глядя Гинкину прямо в глаза - Хочешь, увидеть меня в костюме звёздного мишки? Завтра в обед.
- Может быть, мы оба лишь сны, детка, - сказал Гинкин, обводя пальцем контур её губ – Я никогда не был против костюмов, которые ты носишь…