Глава 30. 1941.
- «Пешки» на подходе.
- Первую эскадрилью на взлёт.
Зелёная ракета описала свою дугу в небе, оставляя за собой сигнальный след. Самолёты первой эскадрильи начали разбег и подниматься в воздух. Пикировщики заметили их и приветствовали:
- «Пионы», видим вас! Как дела, цветочки?
- Отлично! Ведите нас, мы будем рядом!
- «Пионы», прекратить переговоры! Полное радиомолчание!
И снова тишина. Для меня наступили минуты, когда можно вспомнить недавние события.
В общем-то с диверсантом нам повезло, он отбился от своей группы, а когда вышел на наших пехотинцев, сразу потребовал отправить к особистам. Те недолго думая связались с нами, и закрутилось. Сашку Климова пока решили оставить в полку, а пока выяснить что стало с его родителями. Сашка сдружился с механиками, интересовался устройством самолётов, как можно отремонтировать ту или другую поломку.
От размышлений меня отвлекли слова начштаба:
- Они уже над целью и на подходе вторая группа.
- Хорошо. Поднимай вторую.
В небе повис дым от белой ракеты.
По рации слышно было переговоры наших летчиков, которых перебивали разговоры немцев. Отбомбившись, «пешки» развернулись домой за новым грузом, «Яки» прикрывали их отход. Неожиданно прорвался один голос:
- «Ромашка», я – «Пион третий», «Пешки» исчезают!
- «Третий», я – «Ромашка». Повторите, я не понял.
- «Ромашка», я – «Третий», наблюдаю, как «Пешки» влетают в лёгкое облако, а дальше исчезают.
- «Третий», я – «Ромашка», возвращайтесь на базу. Как слышите?
- «Ромашка», я – «Пион третий», слышу хорошо. Возвращаемся.
Это были последние слова «Пионов». «Пешки» на запросы тоже не отвечали. Поиски разведчиков тоже ничего не дали. Две эскадрильи просто исчезли.
Кузнецов сидел за моим столом хмурый, молчал. Да и говорить-то особенно было нечего, ситуацию с пропавшими самолётами уже обсуждали не один раз. Кузнецов сказал:
- Вячеслав Валерьевич, давайте ещё раз вспомним в деталях события произошедшего. Может, вспомнится какая-то незначительная мелочь, которая расставит всё по своим местам.
- Давайте, Александр Алексеевич. Начнём с того, что за день до этого поступил приказ сопроводить и охранять эскадрилью пикирующих бомбардировщиков «Пе – 2». Согласование прошло нормально, обсудили и договорились что и как будет проходить. На подходе «Пешек» в небо поднялась Первая эскадрилья. Они увидели друг друга, обменялись приветствиями и направились на задание. Дальше шло всё нормально: «Пешки» отработали задание, развернулись домой, а «Яки» прикрывали их отход, отбивали атаки «Худых». Потом они тоже направились домой. Вот тут и произошло то событие, которое не даёт нам покоя. Один лётчик заметил, что «Пешки», проходя через лёгкое облако, с другой стороны от него не появлялись. Он сообщил нам на вышку об этом. Всё произошло очень быстро, и истребители тоже исчезли вслед за пикировщиками.
- У Вас есть предположения о случившемся?
- У меня только одна версия случившегося.
- Говорите только не фантастическими домыслами.
- Тогда я лучше промолчу.
- Не молчите! Из Москвы вылетает комиссия по вашему делу. И я Вам не в силах буду помочь. Вы это понимаете?
- Прекрасно понимаю, Александр Алексеевич! Только доказать или опровергнуть ничего не смогу. Придётся во всё это поверить на слово. Готовы Вы мне поверить на слово?
- Я-то готов, но комиссия может применить против Вас экстремальные меры военного времени. А это – трибунал закрытый, и их приговоры чаще всего заканчиваются расстрелами.
Мы переглянулись со Щёголевым. Я спросил у него:
- А ты почему молчишь, Архип Савельевич? Или сказать нечего?
- Рассказать есть что, только эта комиссия для чего сюда вылетела? Действительно разобраться в случившемся или только наказать?
Кузнецов хмуро посмотрел на него:
- Архип Савельевич, я вижу, куда Вы клоните. Давайте сначала рассмотрим вариант, что они прилетят разобраться.
- Ну, если разобраться, то тогда сложно будет. Мы сами только догадки строим куда делись самолёты с экипажами. Пока только одни вопросы. А если они наказывать летят, то всё гораздо проще: вывели в чисто поле, поставили перед автоматчиками…
Кузнецов пристукнул ладонью по столу:
- Перестаньте уже такие предположения строить! Давайте отдохнём, накопим ума, и к прилёту выскажем свои мнения. А сейчас отдыхайте, товарищи.
На аэродром «Ваенга-2» приземлился транспортный самолёт, который привёз из Москвы членов комиссии. Настроение у лётчиков и их командиров было подавленным.
Возглавлял комиссию генерал-лейтенант Селезнев Иван Иванович. Человек решительный, но справедливый. Перед вылетом на Северный флот он имел неприятный для себя разговор с Берией. Нарком ему сказал:
- Иван Иванович, разберитесь досконально с этим делом. Не нравится мне, что сначала появляются неизвестно откуда два полка невиданных самолётов, потом так же неизвестно куда исчезают. Пахнет каким-то заговором.
Вот он теперь ходил по кабинету в задумчивости, не решаясь какие вопросы задавать в первую очередь. Первым на допрос он вызвал командира полка истребителей.
- Вячеслав Валерьевич, расскажите поподробнее о происшествии. Если даже неправдоподобно, то всё равно расскажите.
- Товарищ генерал-лейтенант, мой рапорт вы уже читали, больше к нему добавить нечего.
- Почему же нечего? А про свечение облаков вы почему упускаете? Или думаете, что о них мы не узнаем?
- Об этом моменте я не упомянул, подумал, что такая серьёзная организация не будет отвлекаться на такие домыслы о непроверенных данных.
- Давайте не будем решать за руководство нашей организации что важно, а что нет. Рассказывайте.
- Ну, раз вы знаете про облака, мне остаётся допустить только одну версию.
- Какую?
- Наши эскадрильи вернулись туда, откуда мы прилетели. В Две тысячи сорок первый год.
- А вы в этом уверены?
- Нет. Это моя версия произошедшего.
- Интересная версия. А не предполагаете ли вы, что все самолёты перелетели на сторону врага?
- Это абсурд. Причём, полный! Если бы это было так, то хотя бы один самолёт прилетел на аэродром. Я не верю в это.
- Если эта версия не подходит, то какая самая правдоподобная была бы? Неужели не придумали ни одной? У вас ведь было время.
- Да, время было, но ни одна из них не вяжется. У нас уже были случаи потерь самолётов с экипажами, и не только наших, но и немецких. Об этом были засекреченные донесения.
- Об этом подробнее, пожалуйста.
- Ну, если вам не доверили доступ к таким документам, тогда я не знаю, достойны ли вы их изучать.
- Вы рассказывайте, а мы уже решим без вас имеем ли мы доступ к информации, или не имеем.
- Вот тут вы ошибаетесь. Если вы не имеете доступ, а я вам расскажу, то я автоматически становлюсь предателем. Это даже далеко ходить не надо. Дальше – расстрел.
- Ну, хорошо. Доступ к этой информации я получу.
- А вот когда получите доступ, тогда и разговор будет другой. А пока вам придётся довольствоваться только тем, что имеете.
Вечером Селезнев сделал запрос на доступ к закрытой информации. Пройдя через все проволочки к утру доступ ему открыли. Ознакомившись с делами о пропавших самолётах, Иван Иванович изменил своё мнение о, казалось бы, простом деле.
- Ну, что, Вячеслав Валерьевич. Получил я доступ к этой информации. Зря вы на меня так наехали. Я ведь не враг вам, а хочу разобраться и помочь, в самом деле помочь.
- Знаете, Иван Иванович, от вашего брата особиста часто приходится защищаться очень такими боевыми я бы сказал действиями.
- Были случаи?
- Были. Но да ладно. Задавайте свои вопросы.
- Я не буду вести допрос по форме. Мне поручено разобраться с пропажей самолётов и личного состава, составить отчёт и всё.
- Так просто? А то, что мои друзья куда-то исчезли, вас это не волнует? Доискиваться вы этого не будете?
- Я опрошу всех свидетелей, если найду разногласия, выясню чем они вызваны. Доискиваться не буду.
- Спасибо и на этом. Я готов.
Несколько дней Селезнев проводил опрос свидетелей, сопоставление фактов, дополнительные опросы…
Перед отлётом в Москву на совещании комсоставов двух авиаполков он сказал:
- Мы провели огромную работу по проверке ваших данных. Не всё было гладко, но в целом мы разобрались в случившемся. От имени командования выносим вам благодарность!