Тайна скорого расстрела Колчака!
Верховный правитель Сибири и дальнего Востока никогда не был адмиралом. Царский приказ прибыть в Ставку контр-адмирал А. Колчак в 1916-м году получил одновременно назначением его в Черноморский флот и с присвоением ему звания вице-адмирала. Из Кронштадта через Петроград он отправился в Могилёв, где явился к генералу М.В. Алексееву и затем к Николаю Второму, которые объяснили ему трудности ситуации на фронте, связанные с предстоящим вступлением Румынии в войну против России. Хотя вся морская служба была связана с Балтикой, именно он более других подходил для подготовки удара на Стамбул-Константинополь. Государь принял его без обычных дворцовых процедур, усадил в кресло напротив себя, с отсутствующим видом смотрел сквозь собеседника, заученно повторяя Высочайшее повеление, но голос его при этом не выражал ничего, кроме привычной усталости и безразличия ко всему окружающему. Очень хорошо запомнилось новоявленному вице-адмиралу: уже в тот июльский вечер передалась та безвольная обречённость императора, что флотоводец с тоской подумал тогда: - «Не жилец ты, Ваше Высочество!» И ещё одно тревожное обстоятельство отложилось в его памяти: во время разговора с ним Николай Александрович то и дело досадливо морщился, отмахиваясь от назойливой мухи, которая кружила перед его лицом и норовила сесть на губу!
На Черноморском флоте революционные события поначалу развивались менее драматично, чем на Балтике. Получив известия о волнениях в столице империи, Александр Васильевич взял инициативу в свои руки: он первым принял присягу Временному правительству, а 5 марта 1917 года организовал парад войск Севастопольского гарнизона по случаю победы Февральской революции. В начале этого года он единственный из командующих фронтами и флотами не ответил письмом на запрос генерала Алексеева о необходимости отречения Императора от престола. Вице-адмирал был уверен, что больной Николай Романов умер ещё в декабре прошлого года, а царедворцы для маскировки этого трагического для воюющего государства факта организовали убийство всеми ненавистного Гришки Распутина. Поэтому Колчак с чистой совестью посчитал себя свободным от присяги царю. Ему было известно, что согласие на отречение царя дали генералы Рузский, Данилов, Болдырев, Брусилов, Сахаров; адмиралы Нипенин и Эверт, а так же великий князь Николай Николаевич Романов! О смерти государя знал лишь генерал Рузский, но это не помешало ему устроить сцену с фальшивым отречением на обороте телеграфного бланка. Большевики впоследствии «отблагодарили» режиссера этого лицедейства: он был зарублен чекистами в Пятигорске!
Вскоре после парада он поддержал проведение торжественных похорон останков мятежного лейтенанта Шмидта, а ещё позже – приказал подвергнуть домашнему аресту всех членов императорской фамилии в Севастополе. Более того, были произвести обыски в крымских имениях Романовых. 27-го мая на Черноморский флот прибыли представители «Кронштадтской республики». В те же дни приехали из Петрограда большевики, которых напутствовал Я. Свердлов следующими словами: -«Севастополь должен стать Кронштадтом Юга!» На митингах ими заявлялось, что черноморцы ничего для революции не сделали, что их Колчак – крупный землевладелец, лично заинтересован в захвате проливов Босфор и Дарданеллы, что их офицеры готовят военный переворот. 6 июня делегатское собрание матросов, солдат и рабочих решило вице-адмирала от власти отстранить. Герой Порт-Артура и Арктики собрал команду корабля «Георгий Победоносец», заявил о своём уходе с должности, бросил золотой наградной адмиральский кортик за борт и съехал на берег. В ночь на 8 июня он выехал в Петроград. (Тут к месту будет сообщить, что Санкт-Петербург был переименован в Петроград указом императора ещё в 1915-м году в связи с войной с Вильгельмом, поэтому какой-то там А. Собчак не имел права возвращать Ленинграду его прежнее название!) Отставка Колчака и мирное поведение морских офицеров несколько умерили страсти матросов . Но вскоре дело дошло до массовых самосудов и поголовных расправ матросов с офицерами. В ночь с 22-го по 28-е февраля 1918-го года в Севастополе было убито 250 человек!
Колчак выехал из города вместе с американской военной миссией адмирала Гленона, прибывшего в Крым для изучения минного дела на Чёрном море и русских методов борьбы с подводными лодками немцев, но вынужденный теперь уезжать ни с чем. Вице-адмирал свыше месяца прожил в Петрограде в ожидании решения Временного правительства Керенского о своей судьбе. Но не дождался. Поэтому вынужден был принять предложение американца о командировке в США, рассчитывая участвовать в будущей Дарданелльской операции. Через Норвегию и Швецию прибыл в Англию, а затем на королевском военном крейсере отплыл в Галифакс, а оттуда в Нью-Йорк и Вашингтон. Поделился с союзниками опытом минирования, чем выполнил задачу, поставленную перед миссией Гленона. Опять же чувство свободы от присяг царю и Керенскому не вызвало у перебежчика чувства предательства Родины. Узнав об отмене ожидаемого десанта на турецкие проливы, вице-адмирал решил вернуться в Россию. Из Сан-Франциско он морем добрался до японского города Иокогама. Здесь он получил известие об Октябрьском перевороте в Петрограде, а затем о позорном Брестском мире. Его флотоводец воспринял как полное подчинение Советской России немецкому кайзеру!
Желая продолжать борьбу с немцами, вице-адмирал обратился к английскому королю Георгу У-му с просьбой принять его на службу в английскую армию. Просьба была удовлетворена, и Колчак был направлен в Бомбей, где ему надлежало получить назначение на Месопотамский фронт. В конце января 1918-года он отбыл из Японии, но дошёл морем только Сингапура, откуда был отозван в Пекин. Из столицы Китая вице-адмирал был направлен русским посланником Кудашевым в Харбин для организации русского вооружения в полосе отчуждения КВЖД. Русский наёмник прибыл туда в апреле 1918-года. Попытки флотоводца создать объединённые вооружённые силы на новом месте пребывания наткнулись на непоследовательность генерал-лейтенанта Хорвата, управляющего полосой отчуждения КВЖД, и на сопротивление белых отрядов атамана Семёнова. Главным же препятствием стали враждебные отношения с начальником японской миссии генералом Накашимой. который поддерживал атамана и снабжал его оружием. Чтобы нормализовать с ним отношения Колчак отправляется в Токио для переговоров с начальником генерального штаба страны Восходящего Солнца, генералом Ихарой. В Японии Александр Васильевич во время отдыха обвенчался с Анной Васильевной Тимиревой, поскольку первая его жена, Софья Фёдоровна, проживала в Париже с сыном Ростиславом.
В Омск он прибыл 4-го ноября 1918 –года и сразу стал морским министром правительства Директории. 18-го декабря батальон американских морских пехотинцев под командованием полковника произвёл переворот в пользу военной диктатуры, в результате которого Колчак занял пост Верховного правителя Сибири и Дальнего Востока. (Уже тогда заокеанские недруги замыслили разорвать Российскую державу на части. Не отказались они от своего злого умысла и сегодня). Одновременно вице-адмиралу присвоили ранг полного адмирала. Вот такой неубедительный документ сохранился на этот счёт:
«УКАЗ СОВЕТА МИНИСТРОВ 18 ноября 1918 г.
ПРОИЗВОДИТСЯ: военный и морской министр Омского правительства вице-адмирал Александр Васильевич Колчак в адмиралы.
Председатель Совета министров
(подпись) Пётр Вологодский.
Управляющий делами Совета министров
(подпись) Георгий Тельберг».
Ну, не «цидуля» ли это Атамана Таврического из кинофильма «Свадьба в Малиновке» о назначении Попандопуло главным казначеем банды? Но именно эта бумажка стала источником вековой лжи об адмирале!
Максимум военных успехов диктатора Сибири пришёлся на март-апрель 1919 года; к Пасхе «за освобождение Урала» ему был поднесён Георгий 3-й степени. (И опять же, не по Указу царя, а по бумажке из канцелярии Омского правительства!) Верховная власть Колчака была признана Деникиным, Юденичем и Миллером. В июле 1919 года в союз с ним хотел вступить Маннергейм, готовый в то момент двинуть 100-тысячную армию финнов на Петроград в обмен на признание независимость Финляндии от России, но это предложение не было принято ни вице-адмиралом, ни его ближайшим окружением. Не пытаясь охарактеризовать режим Колчака и обстоятельства его временных успехов и окончательного падения (атаманщина; коррупция; соперничество двух его армий Гайды и Сахарова; некомпетентность самого флотоводца в военно-сухопутных делах; стратегические, тактические и политические просчёты; двойственная роль союзников; партизанское движение сибирских крестьян, которым нужна была собственная земля в посевной период; фактический отказ вице-адмирала от решения аграрного вопроса; его «скупердяйство» с золотым запасом России, доведённое до того, что его потом разворовали чехи, японцы и атаманцы). Достаточно сказать, что он выделил азиатам деньги на отряд верблюдов под седлом, которые свом ужасным видом должны были пугать красноармейцев на фронте!
Вице-адмирал равнодушно воспринял известие о том, что белочешский генерал Гайда в Екатеринбурге занял под свой штаб особняк инженер-капитана Ипатьева, в подвале которого якобы была расстреляна вся Царская семья. Со следователем по этому делу Соколовым , Александр Васильевич никогда не встречался, перепоручив эту обязанность на чешского генерала Дитерихса. Не обращал он внимания и на проделки этого старого интригана, когда тот снабжал сыщика фотографиями членов Царской семьи из юбилейных журналов «Нива» за 1913-й год. Тогда праздновали 300-летие Дома Романовых! В Екатеринбурге существовала фотомастерская Я. Юровского, но фотографировать было некого: сам император Николай Второй умер ещё в 1916-м году, а членов его семьи и царедворцев архиерей Сибирский и Тобольский Гермоген насильно постриг в монахи и спрятал невольных иноков в глухих таёжных скитах Тобольской губернии. (К месту будет сказано, что за это большевики утопили владыку в реке Иртыш).
Вскоре ход событий в решающей мере зависел не от него. В октябре 1918-го года фронт стал быстро приближаться к Омску. !0 ноября Совет министров покинул город, направившись в Иркутск, а 12 ноября туда выехал и Колчак, стремившийся находиться недалеко от своих армий. Его отношение с чехословацким корпусом с самого начала были напряжены. За переворотом 18-го ноября последовал уход ЧСК с антибольшевистского фронта, связанный с демократическими и социалистическими настроениями в чешских рядах, а так же с прекращением военных действий на западноевропейских фронтах и провозглашением независимости Чехословакии. Союзное командование поручило чехам охрану железно-дорожной магистрали от Новониколаевска до Иркутска и городов Омска и Томска, забрав значительный подвижной состав они по-хозяйски утвердились на ней. Недовольство вице-адмирала подогревалось выступлениями иноземцев за демократическое переустройство общества, за связи с сибирскими эсэрами. К тому же их армия разъедалась изнутри политической борьбой между различными группировками, а её действия против партизан не привели к умиротворению полосы отчуждения вдоль железной дороги. Размещавшийся в Омске чехословацкий полк покинул город 5-го ноября 1919 года. 15 ноября их руководство выпустило меморандум о том, что пребывание ЧСА в Сибири бесцельно и противоречит требованиям справедливости и гуманности. Дескать, под защитой её штыков русские военные органы позволяют себе такие действия против партизан, перед которыми ужасается весь цивилизованный мир. (Тут иноземцы правы: например, колчаковские каратели строили перед рвом пленных партизан и вспарывали им перед расстрелом животы, чтобы мёртвые тела падали на мягкую подушку из человеческих внутренностей!) «Мы сами не видим иного выхода из этого положения, как лишь в немедленном возвращении домой».
18-го ноября по чехословацкому корпусу был отдан приказ приостановить отправку русских эшелонов и ни в коем случае не пропускать их за станцию Тайга, пока не пройдут на Владивосток все их части. С 20 ноября по приказу колчаковского главкома Сахарова началась эвакуация района Новониколаевск- Ачинск, в первую очередь – семей бойцов, раненых и больных солдат, направляемых в Приамурье. Остановка русских эшелонов вызвала ряд протестов Колчака командованию союзных войск. 24-го ноября вице-адмирал телеграфировал им: - «Продление такого положения приводит к полному прекращению движения русских эшелонов. В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними». Конфликт был с трудом улажен к 30 ноября. Чехи не забыли эту выходку строптивца. В Иркутске офицер Боровичка передал Колчака ревкому. Там на допросе Александр Васильевич неосторожно сказал чекистам о своей уверенности в смерти царя не от пуль в Екатеринбурге, а от осложнения сыпного тифа под названием болезнь Брила. Вначале предполагалось отправить вице-адмирала после следствия в Москву. Но оттуда пришёл приказ уничтожить знатока и не оставить от него следов. Кто-то очень боялся утечки информации про Николая Второго и неизбежных имущественных исков в международные суды от родни царя к Советскому правительству. ( И этому «кому-то» было чего бояться: на кону стояла целая страна по имени РСФСР!) 4 февраля председатель ГубЧК Чудновский представил в ВРК список в 18 человек для немедленного расстрела, но там оставили в списке лишь двоих: Колчака и Пепеляева, которому знаток мог поведать государственную тайну об императоре! По телефону была получена санкция на эту не судебную казнь от председателя РВС 5-й армии Смирнова. После объявления о предстоящем расстреле приговорённый к смерти моряк попросил свидания с Анной Васильевной Тимиревой, в ответ на что «все следователи и конвой расхохотались». Перед расстрелом вице-адмирал оставался спокойным. Ему хотели завязать глаза – он отказался. Его расстреляли, как и Пепеляева, на берегу реки Ушаковки в 5 часов утра 7 февраля 1920 года двумя залпами стрелков из тюремной охраны. Трупы были опущены в прорубь во льду реки Ангара. Говорят, что в архиве Л. Троцкого (США) хранится телеграмма Ленина о расстреле Колчака, адресованная Э. Склянскому. Текст её в России не известен. А жаль! Именно в нём скрыта тайна скорого расстрела Колчака и варварского отношения к его трупу!