Глава 6 романа "Мы уходим"
Из недр телефонных сетей и контактов неожиданно показалось что-то похожее на спасительную соломинку – вроде бы нужны переводчики в знаменитый институт академии наук, занимающийся космическими исследованиями. Это интересно!
На следующий день я был уже там. Место понравилось – зелени много всё аккуратно и чисто.
Кадровик серый чиновник с белой нежной кожей кабинетного человека, сразу видно, отставник, который и в Армии служил на заднице сидя.
У таких тут же хочется вежливо с участливой издёвкой спросить, товарищ подполковник, ну как сегодня, геморрой не беспокоит? Но, конечно, с этого начинать нельзя.
В меру пухленький, в меру лысенький он внимательно осмотрел мой диплом. Удовлетворённо кивнул, отложил в сторону.
Раскрыл военный билет, помедлил, спросил про военную специальность, кивнул уже совсем благожелательно.
Раскрыл и стал медленно листать паспорт, внимательно рассматривая каждый разворот…
И вдруг замер.
Поднял голову, удивлённо посмотрел на меня.
- А вы где живёте? Это же очень далеко. Вы же не сможете каждый день ездить…
- Сейчас-то я пока у брата на Таганке. Жена в Новогиреево, - легкомысленно честно ответил.
Глаза кадровика стали почти круглыми от удивления.
- Нет, у вас же вот прописка! – и он показал мне мой паспорт со штампом. – Здесь ясно указано, что вы живете…
- Мы там не живём. Мы там прописались. Временно.
Он замер в растерянном недоумении с моим паспортом в руке.
- Как это?!
- Ну, мы там прописались пока не найдем работу и жильё. А живём сейчас по разным местам у родственников.
Вижу: не понимает, и начинаю объяснять ему снова.
Мы начинаем с нуля свою семейную жизнь. Жена из глухой рязанской деревни, я жил в маленьком городке с текстильной промышленностью. Мои родные отказались прописать жену в нашу однокомнатную квартиру. У нас одна специальность. И нам надо искать новое место для работы и жизни. Что тут непонятного!
Может, снимем здесь квартиру, или общежитие какое… Кстати, здесь есть общежитие?
Опять, не понимает.
Как можно, работая в знаменитом институте Академии наук, пусть даже и в отделе кадров, быть таким тупым?!
Я вообще даже не знаю, где я прописан. Стоит там какой-то штамп, да и хрен с ним. Где эта улица, где этот дом! Я там ни разу не был. Отдал жене паспорт, она со своей родственницей упросила знакомую бабульку за небольшую плату прописать нас в своём доме, но чтоб не жили, а просто для отметки в паспортах. И временно. Пока ни определимся.
Круглые за стеклами очков глаза кадровика начали постепенно сужаться, а недоумение меняться настороженностью и подозрительностью.
Он снова внимательно осмотрел мой паспорт, потом подошел к окну и несколько страниц просмотрел на свет.
Наконец что-то ему стало ясно. В глазах появилась осмысленность и твёрдость. Похоже, он принял меня за жулика, проходимца, а то и шпиона, вознамерившегося внедриться в их институт, и был доволен собственной проницательностью, которая позволила своевременно меня разоблачить.
Отодвинув мои документы, он поудобнее уселся в кресле.
- Молодой человек, так не положено. В нашей стране каждый должен жить там, где он прописан. Вот, пожалуйста, - он достал из внутреннего кармана свой паспорт, раскрыл его и показал страницу с пропиской.
– Вот видите, я, где прописан, там и живу, там и работаю, – поставил себя в пример. – Так и все должны, а то что же это начнётся!
До чего же противные рожи бывают у некоторых людей!
Он хитренько улыбнулся - раскусил, мол. И устроился в кресле еще удобней, продолжая наставлять меня.
С каждым новым его словом и новой ухмылкой мне все больше хотелось дать ему по морде. Наверное, он это почувствовал и наслаждался – а вот хочешь, да не можешь! – и ухмылялся еще противней.
- Да, переводчики нам нужны, но мы вас принять не можем. И вообще вы должны жить и работать там, где прописаны. Мало ли кто куда хочет! Москва не резиновая!
В бешенстве я вышел из отдела кадров, угрюмо бормоча себе под нос жизнерадостную песенку: «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз».
Немного успокоился. Вокруг дома, деревья шелестят листочками, над зелёной травкой мошки, бабочки, машины едут, люди куда-то спешат, светит солнце – жизнь продолжается.
Но из этого благолепия опять выплыла физиономия кадровика.
- Мало ли кто куда хочет! Москва не резиновая! – повторила, ухмыляясь, и язык высунула.
- Мы не овощи на грядке и не трава. И жить будем там, где нам понравится, а не где ты нам укажешь, козёл сраный! – сказал ей невежливо.
Ни с дипломатией, ни с наукой отношения не складывались.
Бешенство сменилось тревогой, а запросы и требования к будущему опускались всё ниже и ниже.
Череда каких-то безнадёжно серых НИИ, потом КБ и СКБ крупных предприятий подарила ощущение, что их главная задача – чужих не пускать.
Инна с тем же успехом пыталась устроиться в школах, библиотеках. Учителя были очень нужны, очень! "Но принять мы вас никак не можем". И искренне сочувствовали. Они тоже были жертвами прописки.
Возвращаясь из Подольска, где искали совета у давней знакомой, смотрели мы из окна электрички на проплывающие мимо дома, деревья, людей и молчали.
- Молодым сейчас одна дорога – на БАМ, - вздохнул я, обречённо покачав головой.
- Уж лучше сразу на Колыму! – хмуро откликнулась Инна. – Что делать будем?
- Остается стройка, - неуверенно предположил я.
— Ну это уже совсем!..