Он мог бы петь дифирамбы её светлым пушистым волосам. Они такие пышные, густые, где-то струятся волнами, где-то прямые. Эта их небрежность вносит нотку непосредственности и очарования. Ей же мало когда нравилось, как они лежат, ей всегда казалось, что они излишне пушатся и торчат. Но было ощущение, что она лукавит, она отлично знала, как красиво они смотрятся. На солнце они окрашиваются в такой светлый пепельный, почти прозрачный цвет, а в закатном солнце приобретают оттенок тёмного мёда с лёгкой рыжинкой.
Когда они занимались любовью, и её волосы падали ему на лицо, он ощущал двойное блаженство, он хотел зарыться с головой в это мягкое нежное пушистое золото. "Нимфа, богиня, Афродита", - шептал он и блаженно улыбался.
Она знала себе цену, у неё был внутренний стержень, и это ощущалось во всём: в её взгляде, походке, повадках, жестах.
Знаете, обычно "женщина-вамп" ассоциируется с женщинами, у которых тёмные волосы, а "бестия" - с теми, у которых рыжие, но она была воплощением этих двух эпитетов. Наверно, потому, что у неё холодный тип: бледная кожа, светлые глаза, местами на руках видны вены, - просвечивающая, нереальная. Когда она наносила на губы тёмные помаду, она, как нельзя лучше, была похожа на вампиршу, потому что её бледная кожа, на фоне помады, выглядела ещё бледнее.
Он знал, что она может уйти в любой миг, и бережно хранил и ценил каждое мгновение с ней. Она не привязывалась к людям, возможно, глубоко в душе, она переживала расставания, но не показывала этого никак внешне.
Её голос был мягок и иногда смешлив. Она нежно шептала самые ласковые слова, но при этом её лицо в этот момент могло не выражать почти ничего, а потом раз, и мимика менялась. И при этом она могла милым голосом говорить достаточно циничные вещи, ещё и мило улыбаться при этом.
Пластичная - вот как можно было её назвать. А её улыбка напоминала что-то лисье, и в этот момент хитро сверкали глаза, огнём. Хотелось просто сгореть на этом костре глаз, во славу этой женщине.
"Ведьма, - в самом лучшем и обольстительном смысле этого слова", - всегда думал он. И ждал. Всегда чего-то ждал. У него были и другие женщины, скорее девушки, но он всегда ждал момента встречи именно с ней. Он знал, что и у неё были другие мужчины, но он, наверное, в тайне, надеялся, что и она выделяет его.
Глупо, наивно, - пусть. Надежда умирает последней.
И сегодня, когда он ясно, воочию, увидел её с другим мужчиной, эта надежда потухла, как слабый огонёк.
Он ехал с работы, и, стоя в пробке, рядом с их любимым ресторанчиком, он увидел её через окно. Ради этого он обогнул пробку, припарковался, скорей всего, в неположенном месте, и прошёл к ресторану быстрым шагом. Ещё раз посмотрел в окно, - он хотел ей помахать рукой. Но увидел, как какой-то незнакомец садится рядом с ней. Она улыбается в ответ и флиртует, одними глазами, - такой, как она, достаточно одних глаз, чтоб свести с ума мужчину. Но, видимо, не каждого, потому что мужчина напротив неё держался крайне уверенно, даже как-то напористо, возможно он просто скрывал свои чувства, и на самом деле уже был в её власти. Но создавалось ощущение, что это он с ней флиртует, а не она.
Первым желанием было ворваться и потребовать объяснений. Но, зачем устраивать сцены, как маленький мальчик, он одёрнул себя и продолжил наблюдать, отойдя чуть подальше.
Она что-то сбивчиво говорила, даже как будто краснела. Он не узнавал её. Она не казалась ему жалкой, из-за того, что показывала уязвимость, напротив, в этот момент она была ещё желаннее. Но он уже ощущал, что теряет её навсегда, и понимал, что те, другие мужчины, их вроде было два, наверно тоже могут начинать осознавать свою потерю. Похоже, она нашла того, единственного. Выглядело со стороны это именно так.
Впервые он познал, что такое женские мечты о принце на белом коне, мечты о том, единственном. "Так вот, наверное, каково это, найти того, единственного", - думал он. "А я думал, для меня, та самая единственная - это ты, весь мир замкнулся на тебе, моя ведьмочка", - с горечью думал он. "Теперь я не встречу больше никого, кто смог бы быть хоть отдалённо похож на тебя, дело даже не во внешности, а в этой внутренней стати, обольстительности и сексуальности"...
Это была неправда, встретит! Конечно же встретит. У него ещё всё впереди. Ему всего 20 лет. Он даже не догадывался, что тот возраст, что назвала ему она, вообще далёк от её настоящего. Она помолодела, на словах, на целых 4 года. На деле же, она подбиралась к 30. А он, наивный мальчишка, прибавил себе целых пять лет.
Тогда, когда они познакомились, год назад, у него всё воспринималось по-другому. Ему было 19, он фантазировал о женщине, ему наскучили его ровесницы, и казалось, что в сексе те, кто ещё и моложе, не смыслят вообще ничего. Они все так ярко красились, одевались, словно подрабатывают танцовщицами в стриптиз-барах, а когда дело доходило до секса, они становились какими-то безынициативными, либо просыпалась какая-то фригидность. Хотя с виду-то по ним и не скажешь. Они прямо-таки источали сексуальную энергию. Видимо, это только наносное, первый слой.
В один прекрасный день, он встретил её. На лекции в институте. Был какой-то известный профессор, читал лекцию по истории искусств, в основном, для его потока, но приглашён был весь институт и даже какие-то люди не из института, афиши были расклеены по всему городу. Он заинтересованно слушал, но в какой-то момент начал скучать. И стал оглядываться по сторонам.
Неожиданно, его взгляд упал на молодую женщину, сидящую на его ряду, но через три места вправо. Она сидела в чёрной кожаной юбке, в чёрных очках, и внимательно записывала всё, что рассказывал этот профессор. Иногда она чему-то улыбалась, видимо своим мыслям, и слегка встряхивала своими светлыми волосами. На её тонких руках были надеты чёрные прозрачные перчатки без ажурного рисунка, кожанка была застёгнута наглухо ремнём прямо на талии. Она иногда облизывала свои губы и наматывала локон на палец. С какой-то грустью смотрела в окно, а потом снова принималась писать.
Неизвестно, что именно заставило его не сводить с неё глаз на протяжении пяти минут. Он просто сидел и изучал каждое её движение, ему немыслимо захотелось оказаться рядом с ней, узнать, какой у неё запах, - не только парфюма, но и естественный запах её тела, её волос. Хотелось взять её ладонь в свою, хотелось провести рукой по её волосам, наверно они мягкие и шелковистые. Лекция перестала существовать в один миг. Ему хотелось авантюрно сбежать вместе с ней в кино, прямо на полуслове этого лектора, и пусть потом бросают в их стороны недовольные взгляды. Страна возможностей и любви звала его вперёд.
Она заметила его. Конечно, заметила, такой долгий взгляд не возможно не почувствовать. Посмотрела в его сторону и очаровательно улыбнулась, а потом убрала волосы на плечо, сняла очки, и снова ему улыбнулась, а её глаза так хитро засверкали, что он не смог сдержать улыбки. Наверное, его улыбка была нелепа. Он подумал: "Как я выгляжу, боже, я наверно весь помятый, и давно не причесывался, наверно только утром", и нервно провёл ладонью по своим волосам. Она медленно сняла перчатки со своих рук так, словно она раздевается перед ним, просто в одном этом движении было так много эротизма и интимности, что он не знал, куда себя деть, но он не мог оторвать от неё глаз. Она сложила перчатки в маленькую сумочку, и внимательно продолжила писать, но её хитрая улыбка так и осталась на её лице. Он был очень рад, наверное, он даже покраснел. Через время раздался звонок на небольшой перерыв. Он внутренне заметался. Конечно, ему захотелось с ней поговорить.
Он бросил взгляд на её стол, но там её уже не оказалось. Он стал озираться по сторонам, в терзающей надежде её найти. Безрезультатно. С поникшим видом он вышел из аудитории. И увидел её. Она рылась в сумочке. Он подошёл к ней.
Она, не поднимая глаз, бросила ему: "Привет, слушай, никак не могу найти свою зажигалку, не поделишься огоньком?", - и достала узкий портсигар. Он сглотнул слюну и как-то резко ответил ей: "Привет! Да, конечно", - и вытащил из кармана зажигалку.
Она улыбнулась ему и сказала: "Ну, мы же не будем здесь курить, правда"? - и кокетливо повела плечом в сторону лестницы. Он улыбнулся: "Да, конечно". Она ответила ему: "Веди, покажи, где здесь курят обычно, студент", - она взяла его ладонь, и сама почему-то повела его по лестнице, потом засмеялась, обернулась на него и сказала: "Нет, иди вперёд, веди".
Они вышли на улицу. Свежесть воздуха немного привела его в чувство. Он встал чуть ближе к ней, по-моему, это было не совсем прилично, но ему хотелось ощутить её запах. Она, слегка насмешливо посмотрела на него, и попросила закурить. Он ощутил запах её парфюма, какой-то невероятный аромат, полностью подходящий ей, и только ей. И поднёс зажигалку к её длинной тонкой сигарете. Она затянулась, и с прищуром и интересом, на него посмотрела.
Он был высокий, широк в плечах, у него были тёмные, слегка шатенистые, густые волосы. Он знал, что он симпатичен, но, стоя рядом с ней, так близко, он просто терялся.
Она закончила курить, потушила сигарету об урну, стоящую возле ног, и заговорщицки сказала: "Ну, что, прогуляем остаток лекции, я так гонялась за этим профессором, а теперь ощущаю, что надо немного развлечься", - и улыбнулась, смотря ему в глаза, такой нежной улыбкой, словно предназначавшейся только ему.
Он улыбнулся и неуверенно проговорил: "Да, можем пойти в кино", - и сам удивился тому, как это странно прозвучало.
Он не знал ни её имени, ни сколько ей было лет. Но ведь, в сущности, это не главное. Это не самое главное - это только сухие факты, которые не могут никогда описать до конца, что это за человек. Какой он, когда на него никто не смотрит, как он танцует, когда его никто не видит, как он глупо смеётся наедине с собой. И многие другие вещи эти факты не способны описать. Мы порой слишком зациклены на этих скучных фактах.
Она слегка скривилась и сказала: "Не, в кино не хочу, может ты проголодался? Я вот хотела бы какой-нибудь десерт", - и с надеждой посмотрела на него. Он проговорил: "Да, можно, только я не очень разбираюсь в местных заведениях". "Я знаю одно хорошее, недалеко отсюда", - сказала она и потом ещё: "Пойдём!", - решительно позвала за собой.
Они оказались в этом ресторане. Там почти никого не было в это дневное время. Она заказала шоколадный бельгийский кекс с мороженым. Он нелепо попросил два шарика мороженого. А потом сидел и смущённо думал: "Какие два шарика, как это пошло прозвучало".
Было полное ощущение, что она просто знает, что понравилась ему. И разговор окончен. Всё остальное происходило, словно, само собой.
"Что ты изучаешь?"- спросила она. "Авторские права в сфере произведений искусства", - ответил он. "О, это интересно?" - как будто сомневаясь, интересно ли это, спросила она. "Мне интересно, а ты чем занимаешься?" - впервые за всё время спросил он. "Я живу, и наслаждаюсь жизнью", - витиевато ответила она. Затем добавила: "Я - филолог". Он улыбнулся, и подумал, что именно эта специальность ей идёт больше всего.
"Ты симпатичный. А сколько тебе лет?" - словно невзначай бросила она. "Мне двадцать четыре, а тебе?", - приврал себе целых пять лет он, надеясь, что ей двадцать три, выглядела она примерно на этот возраст.
"Мне двадцать три", - ответила она, улыбнувшись, как будто бы не поверив ему. И стала накручивать локон на палец.
А затем он ощутил, как её нога под столом, без обуви, касается его джинсов и ныряет под штанину снизу. Он не ожидал такого и как-то смущенно и глупо посмотрел на неё и спросил: "Что это ты делаешь?" "Разряжаю обстановку, воздух между нами можно резать", - ответила она, и горячо сверкнула на него глазами, как обдала пламенем. И улыбнулась своей хитрой улыбкой. А затем убрала ногу и встала из-за стола. "Я жду тебя в женской уборной", - кинула она через плечо, и медленно пошла в сторону уборных, слегка покачивая бёдрами в такт движениям. На ней была узкая юбка-карандаш, ниже колен, но она плотно обтягивала её бёдра, а чулки были со стрелкой сзади.
Он представил, какое надето на ней белье, и, уже не желая это представлять, а просто, желая быть с ней, пошёл за ней.
Уборная была большая, рассчитана на одного человека, там было кресло-диванчик, это всё же ресторан, а не замшелое кафе. Она сидела на кресле, в ожидании. Он постучался. Она открыла. Он зашёл. И обнял её за талию, а потом потянулся к её шее.
"Тихо, тихо, не так быстро", - шепнула она ему на ушко. Обхватила его шею руками, притянула к себе, провела одной рукой по его волосам, а затем стала опускать его голову чуть ниже, всё же он был почти на голову выше её. Он в этот момент не растерялся, взял эту чаровницу на руки и поднял вверх. "Да, - произнесла она, - так даже лучше". И притянулась своими губами к его губам. А затем просунула свой язык внутрь, и стала им водить внутри, слегка посасывая его губы.
Он дико возбудился, немного прошёл вперед и сел, она оказалась сидящей на его коленях. Он нащупал её лифчик сквозь блузку и попытался расстегнуть. Она, не прерываясь, помогла ему это сделать. Потом отстранилась от него и произнесла еле слышно: "Я уже так намокла, я хочу ощутить твои пальчики внутри меня".
Затем расстегнула блузку и сняла расстегнутый лифчик, и продолжила его целовать. Он совершенно ошалело и безумно поднял её юбку, затем нащупал влажные трусики, она слегка расставила свои ноги, не прерываясь. Он ощутил, как её грудь касается его груди. Волосы на руках пошевелились. И побежали мурашки. Он добрался своими пальчиками до неё, боже, какой она издала стон, это просто чистые звуки блаженства, - искренне, чувственно. "Я хочу тебя", - прошептала она.
Так, как они занимались любовью, он не занимался до этого никогда, это было нечто, несравнимое ни с чем. Ему нравилось доставлять ей удовольствие, но гораздо больше удовольствия доставила ему она. Потом она улыбнулась, рассмеялась, и сказала: "Надо будет как-то повторить". Он растерянно спросил её номер телефона. Она сказала: "В нагрудном кармане рубашки", - послала ему воздушный поцелуй, и крикнув на прощание: "Извини, меня ждут!" - растворилась в толпе людей. Он похлопал по карману, и нащупал надушенный листок с номером её телефона, и удовлетворённо улыбнулся.
Это всё сейчас пронеслось, как один миг, перед его глазами. Теперь он просто ещё один брошенный парень. Пока он не осознавал себя без неё.
Он медленно побрёл в сторону моста с безумной идеей утопиться.
P.S.: когда-нибудь, моя фантазия меня доконает - часть первая.