Глава 5 романа "Мы уходим"
Иван Васильевич с женой вернулись из санатория. От Сережки письмо – в Армии ему не нравится. А кому там нравится! Хотя есть и такие, всю оставшуюся жизнь вспоминают службу армейскую. Родители огорчены.
На следующий день пришел ответ из ОВИР.
Результат проверки – отрицательный.
Счастливое будущее, в котором мы с женой уже начали осваиваться, рассеялось как дым. Всё рухнуло в один миг: и мечты, и будущее, и настоящее.
Лишь оцепенение в карусели вопросов.
Как же так?! В чем дело? И что теперь?..
Иван Васильевич дипломат, лишнего не скажет даже родственникам. Просто, подойдя поближе коротко и вполголоса спросил, как бы между делом:
- Ты в Армии ничего не натворил?
Эх, если бы только в Армии! Я везде ухитрялся чего-нибудь натворить.
В памяти невпопад завертелись события недавнего времени.
Перед самым дембелем мы с Сашкой ушли в самоволку фотографировать суровый и неприступный край родины, а если получится, то, забравшись повыше на какую-нибудь сопку, захватить в объектив и американскую территорию. Самая ближняя там – остров Святого Лаврентия. В ясную погоду он с нашего берега просматривается. На гражданке можно было бы похвастаться. Но мы не доучли, что эта погранзона двух великих держав на особой охране. Не придали должного значения. И влипли. Поймали нас пограничники. Мы сначала надеялись от них убежать, но оказалось, что пограничники бегают гораздо лучше разведчиков. Устроили вилку, с обеих сторон зажали, автоматы на нас направили, стой, стрелять будем. Мы перепугались, кричим, вы что, оxуели, в своих?! Остановились, лапы кверху. А у меня даже военного билета с собой не оказалось. В столе остался на рабочем месте. Хорошо, у Сашки был и он за меня поручился - не шпион, мол, я, в смысле, шпион, но наш, а не американский, а то б скандал нешуточный. Счастье, что ребята нормальные. Поговорили мы с ними за жизнь, объяснились и мирно разошлись. Тогда вроде пронесло. Хотя они записали наши данные, и, конечно, доложили об этом инциденте своему начальству.
А может, что другое? Всего не упомнишь. Есть у меня такое качество – где ни очутюсь, обязательно чего-нибудь натворю. То чего-нибудь ляпну, то во что-нибудь влипну. Ну, живой человек!
Я как-то не очень понимаю, что можно, а что нельзя. Да еще и не всегда согласен с тем, что можно и что нельзя. У меня с детства собственное мнение по всем вопросам. А это, наверное, не годится для серьёзной государственной службы, да и вообще нигде и никому не нравится.
Был ещё эпизод – ляпнул, что Союзу и Штатам дружить надо, а не враждовать. Да еще и стал обосновывать: никогда не воевали, лишние территории поделили-продали, поддержали американцев во время их конфликта с Англией...
А советский разведчик, наверное, не имеет права так говорить. Наоборот, должен зубами ляскать и громы-молнии метать в потенциального противника.
Помню, как в штабе стало тихо, и все насторожились. А Лёша потом сказал, отведя в сторонку: «Ты поаккуратней! Витя, говорят, стучит. Мы с ребятами из Одессы связались, где он раньше служил, и они нам про него много чего рассказали».
А может, когда ляпнул, что старых пердунов из Политбюро пора на пенсию отправить, пусть молодёжь определяет новую стратегию развития?
Или, когда про Солженицына?
Мне как мысль какая залетит в голову – откуда они только берутся, сам удивляюсь! – я тут же её говорю, а те, кто рядом, сразу как-то съёживаются и затихают.
Не быть мне дипломатом и даже близко с ними. Не гожусь я для серьёзной государственной службы. Дипломаты и чиновники серьёзного ведомства лишнего не говорят. У них даже поговорка: дипломат десять раз подумает, прежде чем ничего не сказать.
Как бы то ни было, план «идеальной пары» оказался в несоответствии с моими данными. Моя вина. Впору извиняться за необоснованные надежды на мой счет. Не системный я человек. Нечего было и надеяться.
Но какая чудовищная пустота разверзается вокруг, когда рассеиваются миражи, оголяя скудную реальность!
- Ну и что теперь делать? – хмуро вопросил я на развалинах нашего плана.
- Будем искать дальше, – твердо ответила Инна. – Нечего раскисать!
Счастливая, но короткая жизнь в качестве почти москвичей закончилась. Пришлось разъехаться по разным местам к родственникам попроще.
Но гравитация не ослабевала. Может, именно она и спасала от отчаянья, настраивая на активный поиск новых возможностей, заставляла крутиться ещё быстрей.
Мы повисли на телефонах, лихорадочно обзванивая знакомых, полузнакомых и даже незнакомых людей.