Мелисса. Она пахнет травой и медом. Ее можно пальцами растирать, чувствуя, как на коже расползается зеленая кашица, соком падающая на утоптанную землю. Ее, должно быть, принесли пчелы и бросили на потрескавшийся подоконник, как напоминание о том, что жизнь, там, за решетчатым отверстием в стене, прекрасна и полна суетливого движения. Она кажется еще более прекрасной, когда за ней наблюдаешь со стороны. Легкий ветер донес ее запах до воспаленных ноздрей и улегся там же, калачиком, будто ленивая кошка: дразнящий медовый аромат сводит с ума, и, кажется, сам воздух состоит из него.
Сегодня нас казнят. Из окна вижу гильотину с неровными краями лезвия, что угрожающе нависла над пустой плахой, а хозяин ее, старый палач, сумрачно смотрит в наше окошко, прикидывая, что из нашего скарба он сможет забрать себе. Сын его потом продаст вещи мертвецов на рынке. Сколько дадут за мои лохмотья? Три монеты, две монеты? Да и купит ли кто-нибудь? Возможно, что да. На любую вещь рано или поздно находится свой покупатель; все продается: и вещи, и время, а заплатишь побольше, так и человека купить можно. Все имеет свою цену, как бы ни кричали моралисты о божественной и неподкупной природе иного человека.
Ее - ту, что зовут Мелисса, как пожухлый цветок на моем подоконнике, выведут на плаху первой. Это так странно: я хотел бы быть рядом с ней до последнего вздоха, но, в то же время, я хотел бы уйти первым, чтобы не видеть, как ее холодеющее тело унесут прочь, разбрызгивая алым по старым доскам эшафота.
Она спит. Даже перед началом казни ее лицо приобрело то нежное и наивное выражение, будто у маленькой девочки, после вечерней прогулки. Щеки Мелиссы рдеют будто знамя, а кулачки с обгрызенными ногтями сжали пучок соломы. Надо же, я никогда не замечал, насколько детскими кажутся ее пальцы! Вот звук, будто раскололись орешки во рту Мелиссы – это нервы, все нервы.… Когда она нервничает, она сильно сжимает челюсти, отчего ее зубы трутся друг об друга и издают неприятный щелчок. Да, и Бог с тобой – отдыхай, отдыхай…
-Сколько времени прошло? – Внезапно сквозь зубы, не открывая глаз. Ее голос был груб после тревожного сна.
-Я не знаю.
Она промолчала несколько мгновений.
- Когда я сплю, я не вижу снов. – Задумчиво произнесла она. – Словно меня перебрасывает из вечера в утро. Я моргнула – и вот, я здесь и сейчас, а вчера будто и не существовало.
- Я вовсе не спал, – произнес я. – Я боюсь смерти. Кажется, лезвие уже нависло надо нами, и вот-вот опустится.
-Ну, конечно. – Она посмотрела сквозь решетку. - А я не знаю отчего, но я очень хочу спать. Постоянно. Будто время останавливается, когда я сплю, и казнь становится все дальше и дальше.
-Было бы здорово, если бы мы могли так останавливать время. – Я почти усмехнулся, отвернувшись.
Мелисса посмотрела своими серыми глазами на меня и тихо спросила. – А что если бы это оказалось бы правдой? Смог ли бы ты сейчас уснуть, чтобы остановить это?
Я покачал головой, и мои засаленные волосы тотчас же полезли в глаза, щекоча ресницы.
-Не смог бы. Я ни на секунду не смог забыться. Я всю ночь думал, как спасти нас.
-И? Ты смог придумать?
-Нет.
Мелисса медленно встала и подошла к окну.
-Кто принес это? – она глазами указала на пожухший букетик, уныло лежащий на треснувшей доске подоконника.
-Не знаю. Он появился ниоткуда, ночью, когда ты спала.
Она улыбнулась.
- Даже перед лицом смерти я могу похвастаться своим неизвестным воздыхателем! – Она аккуратно взяла букет просвечивающими руками. – Знаешь, меня назвали в честь этих цветов. Ме-лис-са. Если мое имя долго повторять, его звучание становится все страннее и страннее. Замечал? Будто струну медленно натягивать на старой гитаре. Ме-лис-са. Все сильнее и сильнее струну натягивают, и, кажется, она сейчас – «сса» - хлестко и больно лопнет…
Громкий скрежет прервал ее: открыли ржавую дверь нашей тюрьмы, и из образовавшегося темного проема наш обычно молчаливый стражник позвал нас наружу , к жужжащим пчелам, что гудели, будто недовольная толпа. Они жаждали нектара, что тек в наших венах.
- Что запомнишь ты перед смертью? – Букетик мелиссы небрежно упал на выскобленный пол темницы.
-Перед чьей? – Машинально спросил я.
- Моей. Или твоей… - Она слабо улыбнулась.- Есть ли разница: что из нас умрет первым?
- Я бы сделал все, чтобы отсрочить твою.
- Я помогу тебе принять решение, - она вздохнула. – Ты веришь мне?
- Я верю.
- Поверив – увидишь, да? – Мелисса коротко засмеялась. – Вот и увидим, насколько сильна твоя вера.
Я не отвечал, не зная, что ответить.
Хрупка человеческая психика: кажется - тронь ее пальцем, и она рассыплется на тысячи осколков, как зеркало Снежной королевы, а сотни осколков вонзятся в мою голову, заражая меня безумием. Вот потеха будет кровожадному рою, и возопиет он в едином порыве: «Вот он! Вон тот безумец, которого несут на наш стол! Несите его, несите, ибо мы голодны! И чем ярче разгорится сумасшествие в его никчемной голове – тем слаще будет нектар! Скорее несите, скорее, ибо мы голодны…»
И чтобы не сгинуть в голодных ртах, многие из нас по кусочкам собирают это зеркало обратно – осколок к осколку, линия к линии, заботливо шлифуя трещинки, стараясь не смотреть на искаженные черты испуганного лица своего. Стараться не быть собой, но походить в нем на других. Быть частью роя. С ним есть нектар и бояться.
Ее кисти холодные. Кажется, что я держу лед, провожая ее к плахе. Мои глаза слезятся от внезапного ветра, и я не вижу ее лица. Но, думаю, что она спокойна, потому что Мелисса всегда была такой. А я нет. Я боюсь, что ей будет больно и страшно, оттого мои руки трясутся, а рот кривится в полубезумной гримасе.
- Тебе страшно? – Ее голос в очередной раз вытащил меня из глубины моей бездны.
- Да. – Только и мог ответить я.
- Не бойся за меня. Я лишь мгновение в хороводе огней твоих фантазий. – И проклятый ветер снова скрыл ее серый взгляд от моих глаз. – Веришь?
-Верю.
Она поднялась на первую ступень эшафота.
- Когда я сплю - время для меня становится тягучим, словно мед. Оно течет плавно и неторопливо, застывая каплями в моих снах.
- Мелисса…
Подошва ее туфель уперлась в ветхие доски второй ступени.
- Когда я сплю – мир вокруг меня застывает в безумстве своем. Все эти лица, ноги, крылья исчезают, и остаюсь только я. Только я….
Вот и третья ступень. Последняя.
-Если бы ты уснул – не остановилось бы время, а? – Мелисса лукаво посмотрела на меня, подавая руку палачу. – И я бы навечно осталась бы в шаге от плахи. И все эти беснующиеся люди вдруг станут терракотовой армией давно почившего императора? Стоит лишь уснуть, и время окутает нас недвижимым пленом. И мы будем жить вечно в шаге от казни. Стоит уснуть и ничего вокруг не останется, кроме нас. Стоит лишь только уснуть…
Но я смотрел и я молчал. Я бы мог остановить время и спасти ее – мою Мелиссу. Хотя бы попробовать спасти. Но я не мог уснуть, и с воспаленными белками глаз смотрел на каждый ее шаг, что отзывался колоколом в безумном разуме. Я словно ходил среди металлических исполинов, головой уходящих в небо, и среди их тел раздавался этот звон, что оглушал меня и не давал ни секунды для сна. Проклятый ветер…
И вот она стоит молчаливой статуей напротив солнца - Мелисса. Ее тень, словно огромным облаком, накрыла всех нас, и палач застыл, схватившись за свое орудие, и толпа замолкла, и пчелы остановились в полете, и время на мгновение замедлило ход. «Ме-лис-са» - она хлестко и больно лопнула…