Действующие лица:
-Мария Ивановна или МарИванна, или МИ — дама солидного возраста, которая любит изучать что-либо новенькое, чтобы было интересней жить,
-внутренний голос или ВГ — любимый собеседник МарИванны, дающий ей полезные, иногда авантюрные, советы.
Внутренний голос сидел на широком пластиковом подоконнике и с удивлением смотрел на МарИванну, которая устроила на нём себе мастерскую по ремонту старых войлочных тапок: ”МарИванна, ну ты меня просто удивляешь?! Зачем ты мучаешь это старьё? Выбросить их, да и дело с концом, — твой гардероб от этого не обеднеет! Чего ты за них уцепилась, как утопающий за спасательный круг?!”
МарИванна, не обращая внимания на разглагольствования ВГ, сделала в тапках очередную дырку шилом. Она очень хорошо помнила, как чинил обувь её отец. Да, вот если бы присваивали Оскара за трепетное отношение к своему любимому занятию, то ему эту награду вручили бы непременно! Все мужчины в папином роду владели сапожным делом, которое стало для папы хобби, так как основная его работа была на заводе.
МарИванне в детстве очень нравилось наблюдать, как работает отец. Бывало возьмёт в руки обувь ношеную-перекошенную-перестоптанную, — ну выбросить да и только. Ну, думала МИ, уж за это барахло папа точно не возьмётся. Ан нет! Достанет он из-под кровати свой ящик с инструментами, низенький стульчик, фартук и... Это надо было видеть, и МИ за этим наблюдала. Отец начинал “колдовать” над “бедолагами-страдальцами”, напевая песенку, — нет, скорее мурлыкая какую-то мелодию. В завершение всего, отец, если это была кожаная обувь, начищал её до блеска, — поплюёт на обувь и давай натирать щёткой бока ботиночкам-туфелькам-сапожкам. Да, это было искусство!
МарИванна всегда любила хорошую обувь, — это касалось и тапок. Она привыкла к войлочным тапкам с детства, так как их всегда шил отец. Они были мягкими и тёплыми, ножки их просто обожали. Папины тапки уже давно износились. Но МИ повезло, — в их городе была фабрика валяной обуви. МИ изредка выбиралась туда и закупала тапки с запасом. Вот у этих беленьких тапочек с синей каёмочкой давно износились подмётки, — выбросить да и только. Но верх совсем хороший! “Нет, рука не поднимается их выбросить", — подумала МИ.
“Мадам, что это вы впали в ступор?! Не получается?! А я Вам говорил, что это не Ваше дело шилом вертеть, — Вам рукою по бумаге только и водить или в кастрюле ложкою мешать. Чинить обувь, — это уметь надо! Ах, шило в войлоке застряёт?! А как же Ваш папенька тапки-то шил? Вот, вот... Бросайте канитель и айда обедать. Так-то веселее будет!”— вещал с умным видом ВГ.
От такой насмешки ум МИ заработал со скорость ракеты. Она отложила шило, достала две толстенные иголки, капроновые нитки и начала шить по-своему. Шило, действительно, застревало в войлоке, и просто так протащить им нитку было невозможно. А вот иголки пронзали войлочную “мякоть” на ура.
Закончив колдовать над тапками, МИ с удовлетворением подумала, что возможно и отец ею гордился бы. И вообще, — зря она пошла в учёные, — может быть лучше было пойти в сапожники. По крайней мере. заработок всегда был бы в кармане?!
МИ, налюбовавшись на свою работу, поставила заново родившиеся тапочки на пол и наконец-то обратилась к ВГ: “Вот так-то, друг мой. Что теперь скажешь? Ты думал, что я не смогу? Вот как, скажи, с тобой дружить?”
Внутренний голос хитро улыбнулся и елейно “прожурчал”: “МИ, я ведь нарочно так говорил, чтоб подначить тебя. Ну как ты могла усомниться во мне?! Ты меня просто обижаешь!” И, свалив всё с больной головы на здоровую, подумал, что на этот раз он удачно выкрутился, и МИ ему поверила.
“Ладно, умник, что ты там предлагал? Обедать? Ну и обжора ты, пойдём уж, перекусим, чем Бог послал”, — засмеялась МИ, подхватив с подоконника свой ВГ. А он прижался к ней и подумал, как хорошо, что у него есть МИ, — с ней не пропадёшь, — она даже тапки чинить умеет!