Вскоре Татьяна начала работать в жилищно-строительном кооперативе и продолжала торговать на базаре по выходным. Это дело очень её увлекало. В первую очередь потому, что результат работы здесь был виден сразу.
– Интересно как! Я потрудилась, съездила за товаром, выбрала то, что мне понравилось. Привезла, разложила красиво и сразу же что-то продала. Не надо ждать годами, что из этого получится. Вот он, результат, и очень ощутимый!
Таня от всего этого процесса пребывала в лёгкой эйфории. Она с любопытством наблюдала, как торгаши, постелив клеёночки на землю, раскладывали на ней свои товары. Подчас у одного человека на клеёнке можно было увидеть совершенно разные предметы: здесь были ложки алюминиевые и деревянные, рядом лежал набор отвёрток, около него стояли резиновые сапоги, далее лежали мужские семейные трусы, после шли варежки, пуговицы россыпью и главное место занимал плащ дождевик. Все эти товары неоднократно переставлялись и перекладывались, так как продавец стремился подать, что называется «товар лицом». И что удивительно, вся эта ерунда, или почти вся распродавалась.
Таня поговорила с Вадимом о том, что все мужья, имеющие свой личный транспорт, сами возят на базар своих жён, не заставляя их мотаться по переполненным автобусам с тяжёлыми сумками. И они стали ездить торговать на своей машине, что значительно экономило время.
Вадим работал в такси по свободному графику, каждый день забирал Таню с работы, часто приходил с какими-нибудь подарками: то принесёт маникюрный или косметический набор, то конфеты в коробках, то всевозможные ликеры и конечно цветы. Коллеги спрашивали:
– А что, Татьяна Михайловна, у вас какая-то дата?
– Да, конечно, – смеялась Таня, – первая пятница на этой неделе. Да просто захотел, вот и купил, – объясняла она.
Татьяну познакомили с женщиной по имени Светлана, которая возила товары из Грузии. Там пролегла граница с Турцией. И турецкого товара на грузинских прилавках было, что называется, валом. А какой красоты, даже дух захватывало! Таня стала летать со Светкой и парой других женщин в Тбилиси.
Обилие товара, его разнообразие и красота просто ошеломили Татьяну. Продавцы в магазинах, смотрели на русских женщин недружелюбно, сразу же поворачивали ценники обратной стороной и ничего не стесняясь, назначали свои цены, конечно гораздо выше настоящих. Однако «челночницы» не торговались, напротив, одаривали продавцов бидончиками с мёдом, топленым маслом, сахаром, копчёной колбасой. За это товар им поставляли на легковушках прямо в гостиничные номера. А опт был не маленький 400 джемперов, 400 платьев, 500 детских костюмов ну и так далее, наименований товара было очень много и крупными партиями, получалось на двоих двадцать пять сумок довольно внушительного размера. Везде приходилось платить сверху, и продавцам и водителям, перевозившим товар, и многочисленным грузчикам, и бандитам. Бизнес был очень прибыльный и очень опасный.
Тем не менее, Таня успела рассмотреть город, поразивший её своей архитектурой и красотой. Он был построен совсем не так, как города в средней части России. Хоть грузины-христиане, их храмы, которых здесь было множество, построены в готическом стиле. Улицы тянуться по холмам, то поднимаясь круто вверх, то сбегая вниз брусчаткой или не широкими асфальтовыми «змейками». Полноводная Кура течёт через центр города, по берегам её, прямо на горах располагаются дома и их балкончики висят над водой. Центральные улицы очень красивые и очень зелёные даже зимой. А машин и магазинов столько, сколько семечек в подсолнухе. Город очень понравился Татьяне, она даже подумала:
– Надо летом детей сюда привезти, пусть посмотрят на эту красоту.
Но её желаниям не суждено было сбыться. Вскоре в Грузии вспыхнула гражданская война, в которую и попала Таня со своей спутницей.
Вадим уже несколько раз не ночевал дома, Таня злилась на него, она уже предлагала ему уйти туда, где ему, наверное, будет лучше:
– Молодая завелась, да? – спокойно спрашивала она, – Стыдно к ней с пустыми руками уйти? Вот я завтра на работу уйду, а ты можешь забирать всё, что захочешь из дома, оставь мне стены и детей, я всё сама заработаю, – говорила она, не повышая голоса.
Татьяна не боялась теперь остаться без средств, у неё было две работы, отлаженные способы заработка. Не увольнялась из ЖСК она только потому, что вот-вот ей должны были дать разрешение выкупить в кооперативе квартиру, в которой на данный момент она и жила с семьёй.
Летала Таня в Тбилиси всегда на три дня. Рано утром её самолёт взмывал в небо, и возвращалась поздно вечером на третий день. Как всегда Вадим доставил Таню утром в аэропорт. Прилетели в Тбилиси, их встретили в аэропорту. Любовник Светки был администратором гостиницы на железнодорожном вокзале и женщины всегда останавливались в ней, только в разных комнатах. Друга Светы звали Нукри. Света была немкой по национальности, уже дважды побывала замужем, имела двоих детей двенадцати лет пяти лет от разных отцов. Первый её муж был грузин, а второй армянин и она чуть-чуть говорила на этих языках. Поговаривали, что она аферистка с большим талантом, и её следует остерегаться. Однако Таня считала, что люди, которые распускают такие слухи про Светку, просто завидуют ей. Хотя иногда, слушая рассказы Светки о её подвигах, Татьяна ёжилась от их неудобоваримости. Например, она рассказывала о том, как продавала в метро Москвы липовые дипломы и аттестаты, права на вождение и пропуска на какие-то важные объекты. Она так же весело со смехом рассказывала, как издевается над женой Нукри, говоря той всякие гадости по телефону. Татьяне это всё слушать было неприятно, иногда она спрашивала:
– Зачем ты это делаешь? Это же непорядочно, нечестно.
Но Светка только смеялась и с долей злости отвечала.
– Так им и надо, с дураками так и следует поступать.
Татьяна уже поняла, что Светка не только злая и хамоватая, она ещё и подлая, а это было очень плохо. Таня решила, что пора со Светкой заканчивать общение, такие люди ей совсем не нравились, да не успела…
…И вот, Нукри привёз Татьяну и Светку в гостиницу, а через полчаса они узнали, что аэропорт захвачен оппозиционерами и в городе вооружённый мятеж. Нукри сразу предупредил их:
– Из номера не высовываться.
Товар покупали он и Светка, привозили его так же в гостиничный номер. В городе практически не было света и бензина. А вскоре отключили даже воду. Везде пылали машины и торговые киоски. И просто костры горели на улицах, вдоль которых разъезжали танки с флагами и транспарантами. Были разграблены многие магазины, витрины в них выбиты, это тайком, выглядывая из- под пледа на заднем сидении в машине Нукри, могли видеть товарки.
Совсем недавно, ещё красивый город превращался кое-где в настоящие руины, здания зияли пустыми глазницами окон как во время Великой Отечественной. По улицам ходили шестнадцатилетние пацаны с автоматами наперевес, которым не жалко было ни себя, ни других. В один из дней Татьяна проснулась от странных звуков, женщины выглянули на балкон и тут же инстинктивно упали на пол, по балкону из орущей толпы кто-то выпустил автоматную очередь. Пули свистели по комнате, оббивая со стен обои вместе со штукатуркой. Такого страха Татьяне ещё не приходилось испытывать прежде. Хвала Богу, их не задела ни одна пуля, не поднимая головы, заползли с балкона в комнату. Они от ужаса ничего не соображали, зубы Тани выбивали дробь. Внизу на улице бесновалась толпа, скандируя хором:
– Звиард! Звиард!
Это было имя их нового вождя. В гостинице появились люди с автоматами. Нукри скомандовал женщинам спрятаться за сумки в комнате, хорошо их было много и Таня со Светкой буквально закопались в них. Кто-то открыл ключом запертую дверь в номер, где сидели женщины, чуть живые от страха. Послышалась грузинская речь, потом шаги по комнате, затем все ушли, а товарки остались в полуобморочном состоянии. Таня расплакалась, боясь громко всхлипывать. За ней зарыдала и Светка. Заканчивался третий день их пребывания здесь, вот сейчас они должны были лететь в самолете назад домой. Но самолёты никуда не летали, аэропорт по-прежнему был в руках мятежников. Таня и Света уже слышали о том, что из гостиницы уводили людей, и их больше никто не видел. Было так страшно, что они уже не чувствовали ни голода, ни холода, ни желания спать. Всю ночь просидели среди сумок без сна, рано утром пришел Нукри, пошептался со Светкой, забрал паспорта обеих женщин. Когда он ушёл, Светка сказала, что он попробует взять билеты на поезд до Баку. Вскоре Нукри вернулся. Он сухо сказал:
– Одних не отпущу, опасно, и груза у вас много.
На поезде поехали втроём, в одном купе сами, в другом весь груз. По составу туда-сюда ходили вооружённые люди. Ночью своими ключами открывали двери купе, но поговорив с Нукри, удалялись восвояси.
Поезд шёл медленно, то и дело, останавливаясь среди ночи где-то в горах, и, в конце концов, совсем встал на какой-то малюсенькой станции, где все трое провели сутки в ожидании следующего поезда, но его не было. Нукри увела милиция и выпустили его только утром. Предусмотрительный Нукри в свой паспорт вписал шестерых детей (в действительности у него был лишь один мальчик). Видимо он сумел уболтать милиционеров, что обязан как-то кормить своих шестерых детей и жену, и его отпустили.
Ночевали с двумя мужчинами, грузинами или нет, Таня не поняла, с ними о чём-то договорилась Светка. Таня спросила, зачем они идут с ними в один номер, Светка ответила:
– Так надо.
Светка поступила мудро, ночью в их четырёхместный номер дважды заходили люди с автоматами, но пообщавшись с дедом на своем языке, они уходили прочь. Все спали, если это можно было назвать сном, прямо в одежде, и каждый на своей кровати. Оказалось, что дед очень ограничен в средствах, у него не хватало денег на дальнейшую дорогу, а Тане и Светке нужна была защита, вот она и сговорилась с дедом:
– Мы вам деньги, вы нам прикрытие.
Когда их начинали о чём-то расспрашивать, они обе молчали. Говорил с повстанцами только дед. А что говорил, Таня не понимала.
Утром с появлением Нукри решили лететь самолётом до Баку, рейс был коммерческий и билеты на него страшно дорогие, но, всё же, полетели. Это была единственная возможность вырваться из республики, где произошёл политический переворот.
В аэропорту Баку, как только они получили багаж, к ним подошли сотрудники транспортной милиции и забрали их в отделение, здесь же в Бакинском аэропорту. Всех их обвиняли в мародёрстве там, в Тбилиси, ведь у Тани и Светки не было ни одного чека на товар. Продержали их в отделении целый день, Таня беспрерывно плакала и от пережитого ужаса и от страха перед дальнейшей дорогой и от того, что она уже пятый день прогуливает работу, а там должен решаться вопрос о её квартире. Весь их груз арестовали, настаивая на получении чеков на товар. Нукри и Света решили вернуться обратно и добыть необходимые чеки. Сумма, на которую был закуплен товар, равнялась стоимости пяти трёхкомнатных квартир, и подарить это всё ментам никому, конечно, не хотелось. Таня, не переставая плакать, твердила:
– Нет, я хочу домой. Обратно не поеду.
Милиционеры между собой общались на азербайджанском языке, с задержанными – на русском. Был уже вечер, и Таня думала: где и как проведёт эту ночь. Светка и Нукри вечерним поездом уезжали обратно в Тбилиси. Вдруг Светка, наклонившись к Тане, стала шёпотом переводить о чём говорят милиционеры:
– Один говорит, что надо тебя на ночь в гостиницу, здесь определить.
Другой, майор, сказал:
– Нет, здесь обидеть могут. Я её к своей сестре увезу.
Светка хитро подмигнула Тане, а Таня опять помертвела от страха: куда её повезут, зачем? Она уже перестала плакать, но в сердце было отчаянье и страх. Майор посадил Таню в свою машину и через полчаса действительно привёз её на какую-то квартиру к женщине, которая и в самом деле оказалась его сестрой, сказал:
– Вы не сможете сами купить билет на самолёт, с этим у нас трудно, да и обдерут Вас, дайте мне паспорт и деньги, я завтра завезу Вам билет, а самолёт вечером.
Таня отдала ему почти все деньги, что у неё оставались, еще не веря, что всё может закончиться хорошо. Сестра майора, красивая, фигуристая азербайджанка, со звучным именем Салмаз, Таню встретила приветливо. Сначала немного расспросила о том, что происходит в Тбилиси, как там оказалась Таня, потом предложила ей помыться с дороги. Впервые за неделю Таня с удовольствием помылась, её накормили ужином, и только тогда она стала оглядывать квартиру Салмаз. А здесь было на что посмотреть.
Салмаз жила без мужа, у неё было двое детей по возрасту чуть моложе, чем Танины. Квартира производила впечатление. В ней было пять комнат, размера небольшого, но с высокими потолками, в четыре метра, которые были украшены лепниной с позолотой. С потолка свисали красивые люстры, хрусталь и фарфор заполняли шкафы. На стенах висели роскошные картины, и мебель была очень красивая под стать всему остальному. Салмаз, видя, что гостья ещё не отошла от всего пережитого, больше говорила сама. Она рассказала Татьяне, что работает проводницей, обслуживает вагон самого президента Азербайджана, дети учатся в школе, в общем, у неё всё хорошо. Таня заплетающимся языком отвечала на вопросы Салмаз, она жутко хотела спать.
Утром Татьяна проснулась, когда уже Салмаз вовсю хлопотала на кухне. Они позавтракали и стали собираться. Салмаз хотела посетить салон красоты, «невидаль» тогда ещё для Тани, ей надо было удалить волоски с лица и особенно «усики» над верхней губой. Дети давно были в школе и женщины отправились по своим делам. В салоне стригли, делали причёски, тут же делали маникюр и педикюр. Салмаз быстро прошла свою процедуру и предложила Тане заглянуть в несколько магазинов. Во всё время, что они гуляли по городу, Татьяна напряженно думала:
– Что со мной будет дальше, привезут ли мне мои документы и билет на самолёт? Почему эти люди так добры ко мне, что им от меня надо?
Салмаз заметила тревогу на лице Тани, и словно прочитав её мысли, сказала:
– Не бойся, привезет.
– А успеет? – спросила Таня, беспокоясь, что среди дел майор забудет о своём обещании и она опоздает на самолёт.
– Успеет, – заверила её Салмаз.
Майор привёз билет в три часа дня, самолёт вылетал в восемь вечера. Таня поблагодарила хозяйку за приют, смущаясь от того что не может ей возместить ничем за её заботу и внимание. Женщины обнялись и Таня, следуя инструкциям Салмаз, поехала в аэропорт. Там она убедилась в том, что сама бы она билетов не купила ещё неизвестно, сколько времени, у касс было сплошное скопление орущего и толкающегося народа.