В Петропавловске-Камчатском есть большой бассейн, а при нём школа Олимпийского резерва по плаванью. Жэка занимался шесть дней в неделю, плавая до изнеможения и прыгая для расслабления с вышки. В ожидании я пила прохладительные напитки в буфете, в периметре из кадок с олеандрами, и всё было хорошо.
Пока однажды, после занятий в школе с углублённым английским, он не огорошил меня - посреди олеандров - гордым рассказом о том, как приходили педагоги из соседней музыкалки отбирать детей, и он поступил в класс виолончели.
- Ты рада, мама? Разве ты не хотела?
Директор музыкальной школы, Жанна Рафаэловна, на мои бурные объяснения про английский язык и плаванье, которые не оставляют нам свободного времени, с тихой грустью спросила:
- Светлана Игоревна, всё это прекрасно, а кто будет растить интеллигентных людей?
Я не нашлась, что ответить, а про себя ядовито подумала:
- Начнётся сольфеджио – сам сбежит!
Однако, сольфеджио вылилось в пятёрки, плаванье было успешно заброшено, и мы провалились в музыку на десять лет: в Петропавловске, Петербурге, Москве, вплоть до Александра Львовича и перспектив Плетнёвского оркестра, пока вдруг внезапно не осознали, что с интеллигентностью вроде бы уже нормально, и снова круто поменяли судьбу, поступив на программный инжиниринг в Бауманку.