Мы двигаемся согласно его желаниям, разнообразно и причудливо, а вернее тащимся за ними, даже не пытаясь сопротивляться. Он заставляет нас кусать себя и друг друга за локти, вставать на голову, ходить на руках иногда с подскоком или перекрещивая их. Одним словом то что он хочет от нас всегда непредсказуемо. Лески время от времени обрываются,части нас провисают, становятся слишком тяжёлыми и теряют для него эстетическую ценность. Это мы понимаем по недовольному бормотанию в котором нота детской обиды часто заглушает все остальное. Но он не сдается, и снова и снова натягивая лески воссоздаёт наброски своих фантазий. Его голос крепнет, натягивается стальным тросом, иногда вибрирует. Всё это довольно неприятно осознавать. Но вряд ли он подозревает что сознание у нас всё-таки есть. Не без основания конечно. Мои соседки, наборы насильственно соединённых между собой деталей, рассыпаются и падают на дощатый занозистый пол без сил и какого-либо желания подняться. Трудно ожидать большего от груды пластика… Я же ощущаю себя чем-то большим чем кустарной игрушкой в руках неврастеника. От смены его интонаций всегда что-то меняется и во мне. Ни сформулировать, ни тем более проговорить это вслух я не в состоянии. Прежде чем я обретаю способность поднять голову вверх и увидеть его лицо проходит много одинаковых циклов телодвижений.Но всё-таки это происходит... И я улыбаясь заглядываю ему в глаза. Он отвечает немного рассеянно, выцветшие губы кривит зловещая ухмылка, будто выхваченная откуда-то из темного закулисного пространства. Там может быть все что угодно, вплоть до пыточного станка и расчлененных тел. Но постепенно все сокрытое в таинственной темноте почему-то теряет свою угрожающую привлекательность. Он превращается в усталого беззащитного чудака и глухо словно извиняясь произносит: "Приветик"
Я стесняюсь собственного голоса ведь он может оказаться каким угодно старческим надтреснутым, визгливым или гнусавым, а возможно у меня и вовсе нет голоса и всё взаимодействие с внешним миром сводилось к дерганным движениям разделенного на условные части тела.Но голос всё таки прорезывается, он хрипловат и будто ненадежен. В любой момент может выродиться в свист или зловещее бульканье, так кажется мне самой, когда я всё же произношу:”они больше не будут танцевать?”-- и вскидываю голову. Мне нравится неожиданно обретенная раскованность, к тому же интересно наблюдать за его реакцией. Взгляд его на мгновение рассеивается как верный признак того что он затрудняется где искать правильный ответ, снаружи или внутри себя, но он тут же обретает уверенность, видимо нащупав где-то в захламленном пространстве около и вокруг себя спасительную сентенцию, что правильного ответа нет. Нет, не было и не будет. “Это зависит от их желания”, -- с ласковой улыбкой наконец отвечает он. А я разглядываю огромную комнату с кустарной сценой тяжёлыми портьерами на окнах и нагромождением разнообразных предметов по углам. Начиная от фарфоровых сервизов расставленных на полу и ржавого трехколесного велосипеда почему то прикрученного к стене. Скрипучий прожектор вращается по причудливой амплитуде выхватывая из тьмы верхи, низы и всевозможные точки.Комната
вызывает маниакальное желание захохотать и мгновенно сойти с ума, по крайней мере выйти за те пределы сознания, где любые нелепости воспринимаются как данность. Даже плети свисающие с потолка. Почему-то мне начинает казаться что он читает мои мысли и я обрываю их громким хохотом…
Он раздвигает портьеры и садится на подоконник, словно даёт понять, что разговор окончен, я свободна и совершенно не интересна ему. Солнечный свет заливает комнату от чего она становится только неуютнее и страшнее.
"Тебя пугает моя комната?"- вкрадчиво произносит он когда я уже подхожу к обшарпанной деревянной двери, крашенной несколько слоями самых немыслимых цветов. Словно все эти цвета вкупе с предметами и безумными глазами кукловода какая-то гигантская абсурдная инсталляция призванная дразнить и мучить меня. Я дёргаю за ручку двери, ручка остаётся в моих руках, и я отчётливо вижу, что дверь вовсе не настоящая, а просто контур нарисованный на видевшей виды стене. Он начинает смеяться раньше чем я поворачиваю голову. "Отсюда только один выход", - бархатные модуляции его голоса заполняют всё пространство странной комнаты. Предметы начинают раскачиваться в такт его речи. Я впиваюсь в него глазами, он же распахивает окно и встаёт на подоконник. "Этот город был моим, посмотри как он красив" мир постепенно сужается, пока в нём не остаётся ничего кроме вкрадчивого и властного баритона. Крупная фигура в проёме окна слишком монументальна чтобы не подчиниться. Я встаю рядом с ним. Город представляет собой нагромождение крыш, труб и узких провалов между ними.
"А теперь?" - я пытаюсь быть Настоящей и говорю с максимальной развязностью, на которую способна. "Он чей? " - я требовательна настолько насколько может быть требовательной только что ожившая кукла, мне кажется от его ответа зависит многое. Трубы и крыши раздвигаются и окровавленный закат начинает просматриваться между ними. "Он твой" наконец раздаётся тихий, но чёткий ответ. "Кто ты? " Я разворачиваюсь к нему но рядом уже никого нет - "я ангел" откуда-то из предзакатного пространства раздаётся голос. Тёплый, человеческий, мужской. Я спрыгиваю с подоконника в комнату, дверь, которая казалась нарисованной распахивается… я сбегаю по лестнице обычной пятиэтажки и выхожу в вечерний пресыщенный неоном и звуками город…
А Вы когда-нибудь встречались с Ангелом?..