ТАТЬЯНИН ДЕНЬ, КИНОПРОБА
Десяток первых рассказов были отправлены по почте в журнал «Литературная учеба» (после того как их отклонили несколько именитых толстых литературных журналов). «Литературная учеба», основанная еще М. Горьким, выходила тиражом 21100 экземпляров, пользовалась популярностью и была едва ли не единственной трибуной для начинающих литераторов. По традиции разбирали творчество молодых признанные мэтры литературы.
Для публикации в №6 за 1981 год редколлегией были отобраны два рассказа – «Татьянин день» и «Кинопроба».
Разбирал ЮРИЙ НАГИБИН, вот его оценка:
"Сергею Маркову справедливо предоставили место в журнале – молодой, но уже набравшийся опыта журналист, он дебютант в художественной литературе. Надо сказать, что для начинающего у него весьма крепкая и уверенная рука. Он вызрел где-то в тишине и явился на суд людской с рассказами вполне профессиональными, в которых при всем желании не обнаружишь тех наивных промахов незрелости, что так облегчают разбор молодой прозы, гарантируют необходимую дозу назидательности. Сергей Марков талантлив, но талант его не умиляет своей непричесанностью, чередованием взлетов и падений, мудрых озарений, внезапных находок и наивных оплошностей, ребяческих промахов. Нет, молодой автор подчинил свой дар строгой внутренней дисциплине и уверенно заставляет его служить своим художественным целям.
Когда я впервые читал рассказы С.Маркова, то не знал, печатался ли он раньше или только собирается дебютировать, не знал, давно ли пишет… Прочитав же, с радостью подумал: нашего новеллистического полку прибыло, новоявленный автор имеет полное право по своему дарованию и умению выйти на суд людской. Позже, когда я шире познакомился с творчеством Сергея Маркова, прочел его новые рассказы и очерки, то укрепился в своем первоначальном мнении. Особенно привлекает, что его молодая крепкая рука, движимая мыслью и чувством (естественно, и творческим даром), способна создавать произведения очень разные по ритму, ладу, по всему образному строю, по кругу охватываемых явлений. Мне всегда был ненавистен призыв, адресуемый, как правило, к творцам малой прозы – рассказ, новелла, короткая повесть, - придерживаться «своей, то бишь одной темы», «не разбрасываться». Это лицемерно называется «идти вглубь, а не вширь». А вот Чехов был жадно многотемен, и это всегда ставилось ему в величайшую заслугу: он охватил рассказовым творчеством всю русскую действительность своего времени. Многотемность ничуть не мешала ему копать весьма и весьма глубоко. А Мопассан, а Платонов!.. Что, если бы Куприн, скажем, всю жизнь писал только о цирке? Или Бунин – только о деревне? Да и вообще спор о «своей» и «не своей» теме представляется бессмысленным. Все зависит от характера, темперамента, культуры автора, от широты его интересов и знания жизни.
С.Марков многое успел: служил в армии в горах Армении, окончил Московский университет, учился в Чехословакии и на Кубе. Его очерки, репортажи, интервью на самые разные темы: искусство, спорт, проблемы экологии, движение современной мысли – печатались в журналах и газетах. Глубоким, неожиданным, достойным вышло у него интервью с одним из выдающихся писателей современности Хулио Кортасаром, аргентинцем, живущим в Париже. И с гениальным испанским гитаристом Пако де Лусиа. И с потрясающим боксером-тяжеловесом Теофило Стивенсоном… Журналистская ненасытность во многом определила и тематическое разнообразие его прозы. Он смог написать вполне «западный» - по пластике и антуражу – рассказ «Прощание с Прагой» и почвенный, истинно русский, пронизанный ароматами отечественных вод и земли рассказ «У нас на Волге»; рассказ «В самом начале апреля», полный прозрачного весеннего воздуха, и суровый армейский рассказ (вернее, небольшую повесть) «Яблочные семечки» - внешне почти бессюжетный, но с глубоким и сложным внутренним сюжетом, мыслью, философией, - о преодолении себя, долге мужчины…
О чем бы ни писал С.Марков, он старается создать не набросок, не графический рисунок, а картину, пусть и небольшую, но завершенную, композиционно стройную, щедрую по краскам. И если б я меньше знал С.Маркова, то разбор его рассказов на страницах «Литературной учебы» состоял бы из сплошных похвал. Молодой, еще хрупкий талант требует особой бережности. Но я знаю, что у этого дебютанта очень прочный костяк и спрашивать с него можно по большому, взрослому счету. Другому начинающему я наверняка не стал бы предъявлять те претензии, которые у меня есть к хорошему и тонкому рассказу «Кинопроба» («Без декораций и без грима»). С удивительной для молодого автора проникновенностью Марков создает сложный, печально-светлый мир старой актрисы. В ней воплощено высокое человеческое достоинство, коренящееся в опыте большой, нелегкой, чисто прожитой жизни, которое невозможно унизить. Быть может, в последний раз посветила удача старой, давно не игравшей актрисе – ее пригласили в кино на хорошую, интересную роль. Но суетливые, мелкие, равнодушные к чужой судьбе человечки разрушили ее праздник: ради малой выгоды и удобства поспешили утвердить на ее роль именитую актрису – «верняк», как выражаются в кино. Казалось бы, страшное крушение? Да, но только не для такого высокого человека… Она вспомнила свою артистическую молодость и талантливого, рано ушедшего мужа-актера, встретила нескольких старых друзей, освежила душу надеждой и благодарна судьбе за эти скромные дары. А на тех – нищих духом – она не затаила обиды…
И все же томит смутное ощущение какой-то непервозданности, пока читаешь этот хороший рассказ, и еще сильнее, когда думаешь о нем: что-то такое уже было, было… Нет, С.Марков не заимствует, он черпает из собственного опыта, но бывает так в литературе, когда личный опыт сливается с «общим» и получается не чужое, но и не свое…
Спасен и вознесен рассказ тонким, нежным образом главной героини. Казалось бы, и это персонаж довольно традиционный, примелькавшийся, ан нет – были, без числа были старые актрисы в литературе, а такой вот не было, это собственность С.Маркова, которой он щедро поделился с читателями.
А рассказ «Татьянин день» меня изумил! Это самая большая удача молодого прозаика. Тут все свое, все в первый раз. Этот зрелый, емкий, много вместивший в себя сложной конструкции рассказ производит впечатление полной раскованности, непринужденности, как будто само спелось, а между тем это не так, в рассказ вложен большой труд. С.Марков отнюдь не стихийный художник, не ведающий, что творит. Существует и такой способ писать прозу: садиться за стол с пустой головой, скажем мягче: с ничем не наполненным воображением или с самыми общими представлениями о будущем произведении, полагаясь на озарение, вдохновение или ту пресловутую кривую, которая якобы всегда вывезет. Иной раз действительно вывозит, а иной раз нет. В Сергее Маркове несомненны начала воли и дисциплины, его творчество сознательно и расчетливо в том лучшем смысле, который таится в совете Чехова: писать надо холодным рассудком. До чего ж верно – только тогда обретает словесное выражение жар души, когда голова остужена. «Татьянин день» рассчитан С.Марковым глубоко и серьезно, эта предваряющая писание работа и наделила рассказ такой непосредственностью. Кажущаяся легкость достигается в искусстве черным потом труда.
В неожиданных сюжетных поворотах часто обнажается прием, литературность, надуманность вещи, но только не в этом рассказе. Автор наносит читателю неожиданные удары, но ни одного запрещенного, все по законам честного поединка. И ты признаешь справедливость этих писательских хуков и аперкотов. И когда обнаруживается, что отец рассказчика не только не воевал в одной части с выпивохой Блиновым, «узнавшим» его столь радостно, но и в глаза не видел, тут не литературный трюк, а правда, смешная и печальная, жалкая и горестная правда жизни. Те же слова с полным правом можно отнести и к концовке рассказа, когда выросший Максим обнаруживает предмет своих детских грез в непривлекательной фигуре до срока состарившейся, обрюзгшей и грубой продавщицы сельпо. Нужна художественная смелость, чтобы так беспощадно (и добавим – оправданно) увести рассказ от ожидаемого лирического завершения.
В последнее время литературоведы вспомнили о ритме прозы, пишут научные труды, даже кандидатского достоинства, а вот писатели, особенно авторы малой прозы, не отягощают себя подобными заботами. Мне что-то не попадался рассказ, в котором ритм менялся бы в зависимости от предмета изображения, а ведь ритм – сильное литературное оружие. У бегунов-стайеров очень ценится рваный, аритмичный бег – с ускорениями и замедлениями, он изматывает соперника. Читателя перебивчатый ритм не изматывает, но бодрит, подстегивает. Рассказ «Татьянин день» начинается в ритме джаза, передающем хмельное возбуждение студенческого застолья по случаю Татьяниного дня, окончания сессии и получения стипендии. Подгулявшие студенты закатываются на дачу, а утром рассказчик встает с головной болью и кидается на улицу: когда же он оказывается в тишине заснеженного пространства, возникает новый плавный ритм, чтобы опять сломаться в воспоминаниях о встрече с мнимым соратником отца; в конце рассказа ритм еще раз меняется.
У автора этих рассказов все еще впереди. Впереди каторжный и ни с чем не сравнимый по наслаждению творческий труд. Впереди и поражения, которые неизбежны, но в них и закаляется человеческая сталь. Сергей Марков кажется мне хорошо снаряженным для того трудного пути, на который он уже ступил. Я желаю ему лишь избежать равнодушия – не собственного, ему мир горяч, как сковородка на огне, а тех, для кого истинный писатель изводит свою душу".
ЯБЛОЧНЫЕ СЕМЕЧКИ
СБОРНИК РАССКАЗОВ
Книга вышла в издательстве «Молодая гвардия» (приложение к одноименному журналу) в 1983 году с предисловием известного писателя-баталиста ИВАНА СТАДНЮКА, автора эпопеи «Война», отметившего, что «прежде всего рассказы Сергея Маркова глубоко патриотичны, в них ставятся и решаются в нравственном плане вопросы преемственности поколений, истинной гражданственности, социалистической морали, становления внутреннего мира молодого советского человека...»
МЕЧТАЮ БЫТЬ…
РОМАН В РАССКАЗАХ
Книга была опубликована в 1984 году в издательстве «Советский писатель». В нее вошли рассказы из сборника «Яблочные семечки», увидевшие свет в литературных журналах, а также ранее не публиковавшиеся. Вызвала много неоднозначных откликов в прессе. Благодаря травле, которую инициировал знаменитый художник Илья Глазунов, оскорбленный рассказом «Мой папа самый сильный» (впервые опубликован в журнале «Москва» за 1983 г.), и, в частности, большой разгромной статье в «Комсомольской правде» (появившейся на волне горбачевской борьбы с пьянством) 30-тысячный тираж книги был раскуплен по всему СССР, от Норильска до Душанбе, от Калининграда до Петропавловска-на-Камчатке, за считанные дни. После этого автор был вызван «на ковер» в ЦК ВЛКСМ и «пропесочен». В течение нескольких лет советские издательства, журналы и газеты публиковать его произведения не решались.
ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
ЗАПОЛНЯЮТ ЖИЗНЬ ГЕРОЕВ РОМАНА МОЛОДОГО ПИСАТЕЛЯ
(«КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА», 14 ИЮНЯ 1985 Г.)
Многое все-таки случается в молодой жизни Максима Горычева. (Сергей Марков, «Мечтаю быть…» Роман в рассказах. М. «Советский писатель», 1984). Школьные годы, столкновения с хулиганствующим сбродом, друзья, увлечения, служба в армии, учеба в институте, командировки… Рассказана биография молодого человека, нашего современника. Почему же взор наш стремится миновать иные страницы.
Например, длинное описание рыбной ловли, и отдаленно не напоминающее погоню за налимом у Чехова… Постепенно понимаешь – роман написан по принципу: что вижу, что вспомню – то и пою безыскусно. Простоту эту не скрашивают даже и такие, не очень оригинальные, прямо скажем, мудрствования: «От себя не улетишь – ни на Камчатку, ни на Галапагосские острова».
Давно следовало понять – автор пишет «современным стилем». Простенько, да не просто. Озадачивает внезапностями. Приезжает, например, к Максиму любимая девушка. А он думает: «а вдруг это не она, а черт, который являлся Ивану Карамазову?» Каково? Эдакий пассаж – и по нервам бьет, и эрудицию некую демонстрирует. Впрочем, этой самой эрудицией роман напичкам довольно густо. От Элвиса Пресли до Сюлли-Прюдома, от Киплинга до Шопенгауэра. Но автор сам чувствует – читателя нынче эрудицией не очень удивишь. И допускает всевозможные инверсии – фантазии. Повествует о путешествии героя с дедушкой Юсупом на свадьбу, а потом выясняется: никакого дедушки и не было. Так, вольная игра воображения. Едет Максим с неким пижонствующим Павлом Борисовичем, который тут же интересуется, намекая на проводницу, не хочет ли Максим, «не прикладывая никаких усилий, без единого слова поиметь сегодня нашу девочку»? А оказывается, это актер таким образом (!) опробывает в жизни свою новую роль. Крепко завернуто?
А все для чего? Чтобы представить нам слепок той или иной сцены жизни. Главное для автора именно слепок, а уж в связи с чем, во имя чего – дело второстепенное (подобная натуралистическая манера свойственна, кстати, многим молодым писателям)…
Молодой романист, будто предвидя возражение читателя, бьет на нашу впечатлительность тем антуражем, без которого, по его мнению, современной жизни никак не представишь. Необходимейший элемент антуража – потребление спирт-ных напитков. Придется изрядно цитировать, примеры говорят сами за себя.
«Опрокинул один, второй и орал вместе со всеми «горько»…» «Выпили по кругу две бутылки, принесли еще авоську…» «Пшеничная» в тепле сразу покрылась бусинками влаги. Свинтив пробку, Максим разлил поровну…» «Гуляй, рванина!.. Ол Райт, нос чешется до безобразия… берем мотор и на дачу… Захватив по пути несколько бутылок краски…»
Что ж, студенчество, наши, так сказать, бурши, хорошо хоть на шпагах не дерутся. Но автор убеждает нас – так испокон веку ведется. Преемственность. В крови у нас любовь к «краске». И заканчивается роман описанием встречи с фронтовиком Степаном Федотычем, который уже в начале знакомства «выдохнул многодневным перегаром». Окончательно сраженный новой дозой, Степан Федотыч «рухнул на стул, не удержав и голову, которая угодила лбом прямо в банку с недоеденной килькой». Не правда ли, ярок и выразителен почти заключительный аккорд романа?
Что же мы видим – водка чуть ли не одно из естественных действующих лиц. Она верно служит автору и для того, чтобы довольно уродливо проявить отголоски классовой борьбы. В романе есть такое эпизодическое лицо, как одинокий добрый старик Афанасьич – сын кулака, который «жил на Севере и в Средней Азии и лишь несколько лет назад вернулся с обмороженными легкими и с больной головой». В День Победы пьяный бывший капитан Дубоносов заставляет его пить водку…
Раз роман, то как же без любви, а иногда и без секса, так сказать. Описание женских прелестей не лишено назойливо-повторяющегося однообразия. «Клеевые телки», бессмысленные измены, «волчья» страсть…
Таков антураж, в котором развивается действие. А что ж главный герой Максим Горычев – он-то как? Кто он? Претендует на необычность даже своими детскими мечтами: «…мечтал быть то Айвенго, то Пятнадцатилетним капитаном… то Пеле, то Брижитт Бардо» (!)
Что еще? «Хрипел» песни – «звали Высоцким». Занимается каратэ. Полусупермен, полуюный Вертер? Пусть бы так. Но ни того, ни другого не получается. Скучно невыразительной, не имеющей цели кажется его жизнь.
А сумбур всех «интеллектуальных» разговоров венчает вездесущее «диско»: «Бетховенские аккорды будут прерывать сексуальные всхлипы, стоны несравненной мулатки Донны Саммер…»
Ныне выявляется в иных произведениях молодых литераторов странная тенденция – главным героем романа, повести, рассказа делать человека, из себя абсолютно ничего не представляющего. Некоего носителя «признаков современности». Словно видишь перед собой рыцарское снаряжение. А поднимешь забрало шлема, заглянешь внутрь – там пустота.
С. Кадерин
ТЕПЕРЬ ВО МНЕ СПОКОЙСТВИЕ И СЧАСТЬЕ
Повесть написана в 1982-м году на материале, собранном во время двух командировок в Якутию, зимой и летом 81-го, когда ездил с отцом, заядлым рыбаком, мечтавшем поймать в Сибири тайменя. Толстые литературные журналы роман отвергли.
Опубликована в издательстве «Современник» в 1986-м году с нещадными цензорскими купюрами – гранки были буквально испещрены красным фломастером, вырублены страницы и целые главы.
А вот как отнеслись к роману знаменитые писатели - например, ГРИГОРИЙ БАКЛАНОВ:
"Сергей Марков – участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей. Его книга рассказов, которая готовилась к выходу в издательстве «Советский писатель», новая его вещь – «Теперь во мне спокойствие и счастье» - получили на обсуждении самую положительную оценку. Он рекомендован в члены Союза писателей.
Обычно первыми своими книгами молодые авторы сообщают, откуда они, описывают мир, в котором протекало их детство. Сложней, важней другой этап: осознание, кто они, каково их место и назначение в мире, каков их долг? Именно об этом роман «Теперь во мне спокойствие и счастье». Сюжет его построен умело, местами – драматично, Сергей Марков хорошо пишет природу, людей, точно видит. В свое время в качестве корреспондента он немало поездил по стране, это расширило рамки повествования: тут и Сибирь с ее могучими реками, и юг страны, и Москва. Автор хорошо чувствует слово, фразу, хотя, быть может, и не всегда экономен. Происходит это, скорей всего, от желания сказать, в нем есть напор, энергия; чувство меры, умение вычеркивать приходят, как правило, позже. Но несомненно одно: написано это человеком одаренным".
О ПРОЗЕ СЕРГЕЯ МАРКОВА
Считается, что вторую книгу – не по счету, а по сути – писать труднее, чем первую.
У Сергея Маркова было довольно много газетных и журнальных публикаций, вышли книги рассказов в издательствах «Молодая гвардия» и «Советский писатель», но рассказы эти, мне думается, можно назвать одной большой первой книгой, потому что объединяет их, при всем разнообразии, определенная автобиографичность. Я не имею в виду следование фактам собственной биографии, фотографическое воспроизведение всего того, что окружало автора и происходило в его детстве, отрочестве, юности. Я говорю о другом: о наполненности первых рассказов убежденностью, порой несколько наивной, но обезоруживающе откровенной, в том, что если пережил, почувствовал, во что-то поверил сам, почувствуют, поверят и другие. Обязательно поверят! Это относится, конечно, не только к Маркову. Пожалуй, ко всем в той или иной степени. Вопрос, удается ли на самом деле заразить, как говорил Лев Николаевич Толстой, других людей своим чувством. Но это уже зависит от таланта.
Рассказы Сергея Маркова понравились мне искренностью. Обнаженностью. Нежеланием прикрываться, защищаться от кого бы то ни было и даже просто подстраховываться. Понравились добротой к людям и ко всему живому, будь то щенок-дворняжка или скворец, или сосенка. Достоверностью. Марков многое в жизни успел повидать, испытать.
После школы работал на ЗИЛе. Служил в горах Армении. Был матросом на рыболовецком сейнере. Играл на сцене. Во время учебы и после окончания МГУ работал в районной и областной газетах, с корреспондентским удостоверением журнала «Огонек» и потом журнала «Человек и закон» объездил страну от Кушки до острова Врангеля, от Вильнюса до Сахалина. И о чем бы ни писал Марков, чувствуется, что сам он испытал это или нечто близкое по существу.
Множество характеров в его рассказах; не персонажей, обозначенных той или иной внешностью, возрастом, профессией, а именно характеров, живых и запоминающихся.
Удаются Сергею Маркову и рассказы деревенские, почвенные (детство его прошло в деревне на Волге) и сугубо городские, московские. В общем, на совещании молодых писателей работа Маркова получила доброжелательную оценку, после публикаций было много писем от читателей, было много рецензий и полемических статей в газетах, чего мало кто из молодых удостаивается даже после выхода нескольких книг.
Передо мной вторая книга – повесть «Теперь во мне спокойствие и счастье».
Повесть об ответственности за каждый прожитый миг. О преступлении и наказании. О совести. О доброте. Об отношении отцов и детей. Роман многоплановый, заставляет о многом задуматься.
Три героя действуют в повести. Автор предоставляет читателю возможность не просто взглянуть, но вглядеться в одни и те же события с трех точек зрения. Героям веришь.
Порой удивляет понимание, проникновение молодого автора в психологию и даже в память человека гораздо более зрелого, чем он сам; приметы времени – довоенного, военного, послевоенного – даны с чуткостью и чувством меры. И молодые герои, Олег, сын главного героя, и особенно жена Олега, Ксения, характер, на мой взгляд, наиболее удавшийся, не вызывают сомнений в подлинности.
Нет у Маркова черных и белых красок в палитре. Нет однозначных решений. Характер главного героя – фотокорреспондента, фотохудожника Кузьмина – сложен. Человек одаренный, необыкновенно энергичный, переполненный жаждой жизни, он лишь перед смертью понимает, что нельзя объять необъятное, что жизнь по закону, по философии: всего хоть по разу, а после нас хоть потоп – неизбежно приводит к трагическим, страшным полной своей безысходностью последствиям.
При внешней неторопливости, многостраничных отступлениях, действие повести с помощью бурного подводного, чуть ли не детективного течения, развивается стремительно. Читать повесть интересно, он затягивает. Вниз по сибирской реке плывет небольшое научно-исследовательское судно и с каждым днем, с каждой остановкой судна нарастает напряжение, как бы сжимается пружина сюжета.
Я говорил, что Сергей Марков был актером. Безусловно, он обладает даром перевоплощения, драматическим даром. В повести нет пустот. И воспоминания, и философские размышления героев, и описания природы – все умело вплетено в драматический конфликт.
Природе, ее охране, спасению, уделено в повести большое внимание. Эту тему Марков не оставляет уже много лет – запомнились его публицистические выступления о серьезнейших, неразрешимых проблемах, которые возникли бы после переброски части стока северных рек на юг, о наших лесах, о русском Севере… Безусловно, очерки и множество читательских откликов на них помогли и, я уверен, еще помогут Маркову в работе.
Конечно, не все совершенно в повести. Но автор достиг, по-моему, главного, основополагающего – завоевал право судить себя по законам, которые он сам установил. Ему веришь. Думаешь, смеешься, грустишь, испытываешь гнев и боль вместе с ним. С его героями.
ГЕОРГИЙ СЕМЕНОВ, прозаик, лауреат Государственной премии.
КАРТОЧНЫЙ ДОМИК
Повесть была написана в 1987 году, напечатана в популярном ленинградском литературном журнале «Аврора» в 1990 году и в том же году вошла в сборник «Карточный домик», увидевший свет в издательстве «Московский рабочий».
Во «внутренней» рецензии в журнале «Октябрь» писатель и публицист АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ, неоднократно бывавший на войне в Афганистане, писал:
"Повесть Сергея Маркова «Карточный домик» представляется мне чрезвычайно интересной литературно и политически. Она – об «афганцах», вернувшихся с полей афганской войны. О драме их психологической раздвоенности, стремлении обрести целостность. Герой со своей любимой девушкой, женой отправляется в свадебное путешествие. Его путевые встречи и состояния – неизбывная боль, постоянные несовпадения, постоянный конфликт с реальностью… Его не понимают, отвергают даже близкие. В нем все время два движения, два потока, порой сливающихся, - память о недавних боях и потерях и мирная, вне стрельбы и крови, жизнь, сегодняшняя наша жизнь. Преодолению этого острейшего конфликта посвящены усилия и героя, и автора. К художественному воплощению идей и образов, характеров как главных героев, так и действующих лиц вообще у меня претензий нет.
Я – за публикацию этой работы в «Октябре», тем более, что в связи с намечающимся выводом войск из Афганистана эта тема – тема возвращения, тема встречи – становится все острее".
МОЙ ДОРОГОЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК,
ИЛИ ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ
Собрание путевых очерков, написанных в основном в 90-е годы для журнала «Путешественник». Включены также некоторые очерки, о Соловках, например, опубликованные в журналах «Юность», «Огонек», «Вокруг света» и в книге «Надписи», вышедшей в издательстве «Молодая гвардия» в 1987 году, в предисловии к которой известный писатель, издатель ОЛЕГ ПОПЦОВ писал:
"Порадуемся за автора. Он много ездил, достаточно повидал. И нам повезло. Автор был откровенен. Мысли его, восприятие событий – располагают к раздумьям…
И может, потому книга С.Маркова значима, что автор в полный голос произносит горькую истину – нет постыднее слов, нежели сказать перед лицом Отечества своего «не помню» и тем оправдать свое безрассудство, варварство и невежество. Мы только научились выговаривать слова, что мы ответственны перед прошлым своим…
Наши суждения всегда отражение настроения времени, в котором мы живем. Мы все из прошлого. И ощутимы и значимы сегодня масштабом, разумом и страстью сотворенного вчера. Книга Сергея Маркова не напоминание, нет. Сколько их было, таких укоряющих слов, до того. Эта книга – обвинение, она ведет отсчет от уже сказанного ранее. Это хроника событий, история нашей забывчивости… Оскудение поля хлеборобного неминуемо ведет к оскудению духа человеческого. Ибо второе всегда едино с первым.
Сергей Марков неотступен в утверждении этого единства. Прошлое всегда часть настоящего. Его разрушение, утрата происходят на глазах настоящего. Оно, это разрушение, как шепот на ухо: «Вас ждет та же участь». Услышим же слова и опровергнем их нашими поступками".
ЧАША ТЕРПЕНИЯ
(«Мосфильм», цветной, 1990)
Автор сценария – Сергей Марков, Режиссер – Евгений Матвеев
(«Советский экран», №2, 1990 г.)
-…Так что, прямо в заповеднике кабана положили? – резко, словно обвиняя Медникова, спросил начальник охотинспекции Громов.
- Прямо в заповеднике. С грузовика, - настойчиво подтвердил Медников.
- И вы их не преследовали? – спросил Громов, испытующе заглянув в глаза охотоведа.
- На чем? На лыжах?..
В глазах Евгения Матвеева, играющего Медникова, отразилась какая-то поразительная, почти детская беззащитность и беспомощность пополам с терзавшей его мукой…
- Еще раз! – раздался уже иной, требовательный голос того же Матвеева. На время актер Матвеев отступил в сторону. На площадке, где шла съемка, теперь уже уверенно хозяйствовал режиссер Матвеев…
«Чаша терпения» - так называется эта, девятая по счету, работа Матвеева-режиссера.
- Интересуешься, почему я долго не снимал? – опередил он мой вопрос. – Да, поговаривали, что в новые времена мне в кино больше не дают постановок. Злорадствовали, не скрою. Только никто не мешал мне работать. Снимай, пожалуйста!.. Новый материал искал мучительно. Пришлось в больнице не раз лежать – и там не прекращал поисков. Не хотелось больше снимать про «вчера», искал про «сегодня». Жгуче про «сегодня». От многих предложений отказался. Наконец, вышел на этот сценарий, написанный дебютантом в кино Сергеем Марковым… Слава Богу, еще недавно ругательное слово мелодрама реабилитировано. Мне кажется, что этот жанр – кратчайший путь к зрителю, возможность взволновать его немедленно, в момент непосредственного общения с фильмом, а не потом когда-нибудь, когда он подумает, поразмышляет, поанализирует. Сценарий «Чаши терпения» дает пищу для переживаний и волнений. Герой мне крайне симпатичен. Медников не святой, прошедший мучительную жизнь. Он сидел, его всюду гонят, он одинок (пока не встречает свою любовь), он везде неугоден, потому что правду называет правдой, а ложь – ложью. Это ведь не устраивает тех, кто сегодня живет по принципу мафии и коррупции. Потому что, понимаешь, на Медникове «крест есть». На многих, кто рядом с ним, нет креста, а вот на нем есть…
…«Чаша терпения» выделяется из привычного ряда картин о браконьерах, разбойничающих в заповедных лесах и водоемах, - писал журнал «Спутник кинозрителя» (№3/90). - Во-первых, потому, что браконьер здесь показан рослый. Не спившийся Ванька-встанька, не одиночка-шатун, а отцы города, ведущие разбой с размахом «царской охоты» - со штатом обслуги, с саунами и голыми девочками, с государственным вертолетом, откуда превосходно палить по зверью. С надежным прикрытием в виде охотинспекции, прокуратуры, медицины с ее «психушками» для непокорных… Вот против какого разбойника выходит на поединок егерь-охотовед Иван Медников…
В «Чаше терпения» - жестокость и доброта, радость и боль, и крик до небес, гибель любимой женщины и чудо исцеления ее ребенка… «В принципе экологической темой сейчас занимаются многие, - говорит режиссер картины, Народный артист СССР Евгений Матвеев. – А для меня она и нова, и нет. Она всегда беспокоила, будоражила, но раньше впрямую я ее не касался. Если можно так выразиться, несколько высокопарно, я занимался экологией души. Но материал сценария Сергея Маркова – борьба за сохранение природы – это и есть борьба за душу человека».