Журналистика, в какой-то переломный момент истории, практически полностью стала женским занятием. Вместе со всем прекрасным и эмоционально окрашенным, что несет с собой женское начало, в журналистике восторжествовал особый стиль подачи материала - этакой сдержанной моральной оценки всего происходящего вокруг. Сдержанной, но моральной. Сдержанной, но как бы из последних сил, сквозь зубы. Этакий воплощенный в слоге "Крик" Мунка: "Какие же вы все-таки, скоты! Как вы меня зае...али своим свинствов, тупостью и жестокостью!".
Человек завывает от боли, но понять это можно не посредством прямого высказывания, которое невозможно, по причине того, что за него придется нести ответственность, а вот так, как умеет это делать женщина - посредством внутреннего страдания, через пропускание боли через себя, через язык тела, заламывания рук, выраженного в стилевой скупости, многозначительных паузах и умолчаниях.
Этот стиль сегодня широко восстребован благодарной публикой, представленной скучающими домохозяйками, желающими активно участвовать в формировании общественного фона морального негодования. И силу эту невозможно преодолеть. Ни один мужчина не посмеет противостоять толпе возмущенных женщин, искусно владеющих веками отточенным оружием манипуляций.
Страдание - сегодня самая восстребованая эмоция, если вы этого не заметили. Страдают дети, изнасилованные младенцы, старики, обесчещенные на глазах мужей верные супруги. И весь этот нарратив исключительно женское "ноухау", применяемое при всяком удобном случае, против богатых и знаменитых, сильных, брутальных и успешных мужчин, которых стирают в пыль и порошек в одну секунду.
Диктатура слабости весьма небезобидна. Это уничтожение мужского начала в общественном дискурсе приведет к полной его кастрации. К власти позы, к засилию феминизированных мужчин на службе у властных женщин-редакторов, определющих беззубую повестку сегодняшних изданий, торгуюших своей лояльностью в обмен на безопасность, насаждающих и культивирующих стиль ловкого уклонения от ответственности за всякое случайно вырвавшееся на волю смелое слово, за которое будет принятно приносить извинения, как за неприличный звук, изданный на публике.