Отец Николай служил Божественную Литургию. Служба проходила в небольшой церкви в деревне Лямцино. Это был типовой деревянный сельский храм, недавно выстроенный, четырехугольный, имел один небольшой купол с крестом. Крохотный снаружи, он был вместителен внутри, построен добротно, и вид имел аккуратный. Территория вокруг него с небольшим садиком была тщательно ухожена: дорожки посыпаны гравием, и по их обеим сторонам были высажены цветы.
Таких храмов в области за несколько лет было построено около десятка, почти в каждой крупной деревне. Священников же не хватало, поэтому одному батюшке часто приходилось служить в нескольких храмах.
Отец Николай был настоятелем храма в небольшом областном городе с малопонятным названием Пустозерье.
Он получил назначение сюда через три года после окончания духовной семинарии. Приехал с матушкой Ириной и дочками-близнецами - Верой и Надеждой. Семья поселилась в небольшой двушке пятиэтажного блочного дома на втором этаже. Жить можно, слава Богу. Дочек устроили в детский садик, куда и сама матушка Ирина пошла работать музыкальным воспитателем, на полставки, на большее не было времени - она была регентом церковного хора храма, где служил муж.
- Уходила бы из сада, – часто говорил Николай жене. – Лучше помогла бы со школой церковного пения, а то в хоре поют две девочки и три бабушки.
- Ничего, и этого пока довольно. Со временем все будет, - успокаивала мужа Ирина. - Я в садике занята всего три дня в неделю. Знаешь, для детей очень важно научиться понимать музыку как можно раньше, ведь музыка воспитывает чувства, значит, и душу. И потом, я соскучилась по инструменту. Дома тесновато, места нет для пианино, а мне иногда так поиграть хочется! Для себя.
Службы в Лямцино были по субботам. Чаще не выходило, да и необходимости большой чаще служить не было. Деревня была хоть и не маленькая – больше двух тысяч человек в ней жили - но на службу редко приходило больше десятка человек, больше женщины. Это летом, зимой, и того меньше. Приходили, в основном, люди пожилые. Правда, иногда приходила молодежь, и это всегда особенно радовало о. Николая.
Служил о. Николай один, поэтому все возглашать во время службы приходилось самому, и хоть немного передохнуть за богослужением не получалось. Из помощников в церкви были только лишь пономарь с сыном подростком.
Тем не менее, служилось о. Николаю всегда легко, и время летело быстро, почти незаметно.
Когда следовало возглашать:
- Твоя от Твоих Тебе приносяще от в-всех и за в-вся-я-я! – О. Николай почти всегда испытывал легкое волнение и особенный душевный подъем.
Перед причастием, когда в богослужении наступала небольшая пауза, о. Николай выходил из алтаря исповедать причастников. Они к этому времени выстраивались в небольшую очередь по левой стороне.
Он терпеливо выслушивал их, часто сбивчивые, путаные исповеди, иногда спрашивал что-то, уточняя, давал советы, затем возлагал на голову кающегося епитрахиль и читал разрешительную молитву:
«Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо такого-то, и аз недостойный иерей властию Его мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь».
Он служил третий год, и знал почти всех прихожан, поэтому когда причастник подходил к Чаше, то часто не успевал назвать свое имя – это делал за него о. Николай.
Во время службы отец Николай обратил внимание на женщину у дверей храма. Раньше он ее не видел здесь, вероятно, она была не здешняя. Во время всей службы стояла отрешенно, иногда медленно крестилась. В конце службы последней подошла к кресту, приложилась, поцеловала о. Николаю руку, и быстро отошла и снова встала у дверей.
Служба кончилась, и о. Николай направился в алтарь, чтобы снять с себя облачения. Тут его окликнули:
- Батюшка!
Это была та самая женщина, что стояла всю службу у дверей. Когда подошла к священнику, взгляд ее показался о. Николаю каким-то затравленным и беспокойным. На вид ей было лет тридцать-тридцать пять. Лицо широкое с крупными и правильными чертами. Мелкие морщины вокруг глаз и рта, и в углах рта делали ее старше своих лет.
О. Николай повернулся к ней, ожидая вопроса. Она взглянула на него и, подавляя неловкость, глухо сказала:
- Батюшка, благословите на аборт.
О. Николай в первое мгновение смутился и не знал, что ей ответить на это. О благословении на такой шаг не могло быть и речи. Зачем ей мое благословение, с некоторым раздражением подумал он, но быстро подавил в себе это недостойное священника чувство.
Женщина стояла, терпеливо ожидая ответа, опустив голову. Сейчас о. Николай заметил, как просто, но вместе с тем опрятно она одета: ситцевая светлая кофточка, синяя юбка, простенькие туфли на низком широком каблуке, на голове белая косынка. Во всем ее облике была видна скромность и простота. Трудно ей живется, пронеслась мысль у о. Николая. И раздражение переменилось на сочувствие к этой женщине.
- Не могу, - тихо и, как можно мягче, сказал он. – Нельзя, грех.
Женщина слегка кивнула на это, дескать, знаю, грех. Глаза заблестели от навернувшихся слез.
О. Николаю подумалось даже, что это она его специально разжалобить хочет, но, встретившись с ней взглядом, понял, нет, не играет она, не ищет жалости к себе, действительно ей плохо, и этот выбор и решение придти к нему ей, вероятно, далось не просто.
И сразу мысль его уклонилась куда-то в сторону. Зачем она пришла, подумал он? Сделала бы, как решила, как делают тысячи женщин, прикрываясь мнимыми или реальными трудностями. А если подумать: когда легко-то было? Редко, когда жили спокойно: то война, то разруха, то очередной кризис, то еще беда какая-нибудь. Раньше все это переживали как-то и теперь осилить должны. Главное – на Бога всегда нужно надеяться.
- Не могу, - повторил о. Николай, - о чем просите – смертный грех.
Больше говорить нечего, подумал о. Николай и повернулся, чтобы уйти. И в этот момент услышал:
- Знаю, - сказано было твердо, как будто другим человеком, так изменился у нее голос. Теперь в нем слышались твердая решимость.
- А если знаешь, зачем пришла? – Резко ответил о. Николай. – Делай, как решила, только помни – за все взыщется.
Женщина вдруг сникла и, как бы, стала меньше, она будто улитка спряталась внутрь своей раковины.
- Знаю, - быстро-быстро заговорила она, - двое у меня… а теперь еще третий. Я не хотела.
Она помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
- Муж пьет, сильно пьет. Я уже решила – разведусь. Поеду к матери, с ней и с детишками как-нибудь прокормимся. Долго не решалась, а сейчас – решилась. Дерется. Меня и раньше, случалось, поколачивал пьяный. А тут детишек стал. Одному семь, другой пять. Пугаются. Старшему в этом году в школу идти.
А в тот раз …, - она запнулась и о. Николай заметил, как лицо ее покраснело от смущения, - пришел сильно пьяный и начал… приставать. Я не хотела, но он силой меня взял. Потом поняла, беременна. Как же мне быть теперь? А если, урод родится от пьяного-то? Куда я тогда с ним? У меня двое на шее. Нет, - сказала она, как о чем-то решенном, - нельзя мне рожать. Я и заявление в суд уже подала на развод. Благословите, батюшка, - голос ее дрогнул, и видно было, что из последних сил держится эта женщина, чтобы не разрыдаться.
О. Николай был в замешательстве. Не то, что для него все сказанное было ново, нет, за несколько лет своего священства он во время исповедей наслушался всякого, но здесь случай был особый. Требовалось рассуждение. Положение тут было сложным и о. Николай не нашелся, что посоветовать, сказал только:
- На Бога надейся, в храм ходи чаще, молись дома.
И чтобы хоть как-то ободрить ее, добавил полушутя:
- Будет зайка, будет и лужайка.
Женщина неуверенно, продолжая думать о своем, машинально кивнула и медленно пошла к выходу. Глядя ей вслед, о. Николай подумал, что все равно эта бедная женщина сделает, как решила. И ничего тут не поделаешь. Но благословить на такое дело все равно нельзя.
Когда о. Николай пришел домой в их крохотную с матушкой Ириной квартиру, она хлопотала на кухне. Он зашел в ванную помыть руки, затем прошел на кухню, поздоровался с женой
- Есть будешь? – Спросила Ирина.
- Нет, я поел. Чайку, если. Как девчонки?
Это про дочек Веру и Наденьку. Они играли в соседней комнате, и через неплотно закрытую дверь были слышны их голоса.
Николай и Ирина познакомились в церкви. Ирина тогда училась в педагогическом колледже. Она окончила музыкальную школу в четырнадцать лет. Большинство подруг, с кем она училась в музыкальной школе, к пианино, после музыкальной школы больше не подходили, и этот инструмент, занимающий достаточно места в квартире, долгие годы часто был обречен стоять без дела, покрываясь пылью, пока, наконец, его не продавали или отдавали даром. Иногда просто выставляли на улицу. Ирина же занятий музыкой не прерывала. И после музыкальной школы часто садилась за инструмент, разучить что-нибудь новенькое или поиграть уже известное, просто так, для себя. Ей нравилось подходить к пианино, поднимать крышку и быстро пробегать своими длинными пальчиками по ряду белых и черных клавиш, наигрывая какую-нибудь мелодию. Когда в доме собирались гости, и ее просили сыграть что-нибудь, она охотно это делала. Гости с удовольствием ее слушали и часто пели под ее аккомпанемент.
После одиннадцатого класса Ира подала документы в педагогический колледж. Однажды, на последнем, третьем курсе, перед экзаменом по обществознанию, по совету подруги пошла в церковь. Так ей та посоветовала - пойти в церковь и поставить перед иконой свечку для успешной сдачи экзамена. Только вот какому святому, подруга не сказала, и Ирина тоже не знала, поэтому решила это выяснить на месте. Не то, чтобы она ничего не знала, нет, просто многое нужно было зубрить, особенно, определения разные, а главное, что предмет этот был далек от музыки, и потому для Ирины был малоинтересен.
Как и большинство ее сверстников, в детстве ее крестили, потому это была своего рода традиция, и так делали многие. Родители в церковь не ходили, разговоры в семье на религиозные темы не велись, и понятие о православной вере у Иры было весьма неопределенное.
Церковь же была недалеко от дома, так от чего же не сходить? Вдруг, вправду, поможет!
Накануне экзамена она пришла в храм. Время было полуденное, и служба к этому времени уже закончилась. Ирина купила свечу, большую, и нерешительно стала смотреть вокруг, какой бы иконе ее поставить, чтобы хорошо сдать экзамен. Она стала смотреть по сторонам, у кого бы это спросить. Народу в храме было мало. В основном, пожилые женщины. Ира стала выбирать среди женщин, к кому обратиться, но они все были заняты, каждая своим делом: одни что-то писали на бумажках, другие крестились, перед иконами, целовали их и кланялись. Отвлекать своим вопросом Ирине показалось неудобным, и она решила спросить у женщины за свечным ящиком, у которой она покупала свечку. Она-то подскажет, решила девушка. В это время открылась дверь в иконостасе, и оттуда вышел молодой человек, он подошел к свечному ящику и что-то стал говорить женщине, и она согласно закивала головой в ответ. Молодой человек был в подряснике. Волосы у него были длинные, зачесаны назад и собраны в небольшой пучок. На вид ему было около двадцати лет. Небольшая реденькая бородка придавала лицу солидность и серьезный вид.
Поп, подумала Ирина, спрошу у него, он-то должен точно знать, какой святой на экзаменах помогает.
Между тем, юноша пошел обратно в алтарь.
- Извините, - обратилась к нему Ирина.
Молодой человек повернулся и с чуть заметной улыбкой сказал:
- Слушаю вас, - и внимательно посмотрел в лицо девушке.
Она заметила, что у него карие глаза, которые, как показалось, заглянули ей в самую душу. И она смутилась.
Парень терпеливо ждал и, по-прежнему, не сводил с нее глаз. Выражение лица было у него такое, будто он весь день ждал встречи именно с ней.
Помогая побороть ей смущение, обратился первый:
- Вы хотели о чем-то спросить?
От этого Ирина еще больше смутилась и почувствовала, что лицо начинает гореть. Хорошо еще, что в церкви был полумрак, и румянец на ее лице не был заметен. Стараясь не выдать голосом своего смущения, спросила:
- Скажите, какому святому свечку нужно поставить, чтобы он экзамены помог сдать?
Лицо молодого человека расплылось в широкой улыбке, глаза расширились.
Какое у него доброе и открытое лицо, подумала она. Наверное, хороший парень. Жалко только, что поп!
Молодой человек перестал улыбаться и сказал уже серьезно:
- Можно помолиться преподобному Сергию Радонежскому, покровителю учащихся. И указал рукой в сторону иконы.
- А мне говорили, Николаю-чудотворцу.
- Можно и святителю Николаю, епископу Мирликийскому, - согласно кивнул Ирине молодой человек.
И добавил:
- Моему небесному покровителю. Вы крещенная, конечно?
- Да.
- Когда у вас экзамен?
- Завтра.
- Как ваше имя?
Что ему надо, с раздражением подумала она. Зачем ему мое имя?
Но встретив его серьезный взгляд, ответила:
- Ира.
- Я помолюсь за вас, Ирина, - сказал Николай, - завтра, когда будете на экзамене. Что сдаете?
- Обществознание.
- Трудный, должно быть экзамен, - сказал он сочувственно,- но, думаю, все у вас завтра будет хорошо.
И хитро прищурившись, добавил:
- Но вы все равно учите хорошенько!
- Спасибо, - поблагодарила его Ирина.
- Ирина, приходите на службу в воскресенье, в девять часов, - сказал Николай.
В ответ девушка неопределенно повела плечами, что должно было означать, не знаю, может, приду, хотя вряд ли, и сказала:
- До свидания.
И она вышла из церкви.
Экзамен по обществознанию Ира сдала на четверку: билет ей попался с вопросами, ответы на которые она более-менее знала. Повезло! Надо же какое совпадение! Но закралась и другая мысль: а совпадение ли это?
Экзамен был в среду. В воскресенье она решила сходить в церковь. Немного опоздала, служба уже началась, народу в храме было много, и Ирина не сразу нашла себе место.
Она стояла и слушала, мало что понимая в происходящем. Непонятные слова, произносимые нараспев, прерываемые пением с еще более непонятными словами. Но чувствовалось во всем происходящем нечто высокое и таинственное. Какое-то новое, не известное ей ранее чувство стало наполнять все ее существо. Это была и радость, и волнение, и ожидание чего-то необыкновенного. Так бывает в детстве, когда границы привычного мира начинают расширяться, он становится больше, интересней, загадочней. Так было и сейчас.
Она стояла, поглощенная этим новым чувством, и все происходящее вокруг вдруг стало ей близким, как будто она долго искала что-то и сейчас нашла. От этого в душе стало радостно, и глаза ее, помимо ее воли, наполнились слезами.
Между тем, из дверей в центре иконостаса вышел священник и, благословляя всех в храме, протяжно возгласил:
- М-мир-р в-всем-м!
Из боковых дверей вышли два молодых человека в широких расшитых золотом балахонах с большими зажженными свечами в руках. Они подошли друг к другу, поклонились, прошли мимо и скрылись в противоположных дверях. В одном из них Ира узнала парня, с которым говорила несколько дней назад.
Служба закончилась, люди стали выходить из церкви, и Ирина тоже направилась вместе со всеми к выходу. У самых дверей ее окликнули. Она оглянулась и увидела Николая.
- Здравствуйте, Ирина!- Сказал он, улыбаясь. Видите. Вот мы с вами снова встретились. Я вас сразу заприметил. Как ваш экзамен, сдали?
- Сдала.
Чтобы не стоять на проходе у дверей, отошли к стене.
- Я так и думал. А где вы учитесь?
- В педагогическом колледже.
- А я в семинарии. Через год заканчиваю.
- Я тоже через год, - добавила Ира – пойду в детский сад работать музыкальным воспитателем.
- Значит, учиться заканчиваем вместе, - подытожил Николай.
От этого «вместе» Ира почувствовала, что между ними образовалась некая связь. Тоненькая, почти незаметная, едва уловимая. Вместе, они вместе. От этой внезапной, как налетевший летний мягкий и теплый легкий ветерок, мысли, она немного смутилась. Это не скрылось от него, потому что и он подумал, вероятно, нечто похожее. Девушка ему все больше нравилась.
- У меня здесь родители живут,- продолжил о себе рассказывать Николай. По выходным я их навещаю, иногда алтарничаю в этом храме. Как вы, вероятно, догадались, меня Николаем зовут. Если вы меня немножко подождете, пока я переоденусь, мы с вами погуляем. Вы не возражаете?
- Нет. Я буду ждать вас на улице.
- Я скоро.
Была ранняя весна. Снежные сугробы с зимы почти превратились в небольшие серые зернистые кучи, вокруг которых ширились лужи. Денек выдался серый: ветер гнал по небу свинцовые разлапистые облака, закрывавшие солнце. Когда Ира стояла на улице, тучи рассеялись, и яркое солнце на короткое время появилось на небе, и все вокруг изменилось и ожило. Солнечные лучи упали на еще не успевший растаять рыхлый ноздреватый снег, и он озарился разноцветными искорками. Ирина ощутила, как все ее существо наполняется этим искрящимся светом, и все то, что произошло с ней сегодня, становится частью ее жизни. От чувства скованности и неуверенности, с которым она пришла в храм, не осталось и следа.
Ирина и Коля стали встречаться. Николай оказался вполне современным молодым человеком. Отношения у них установились доверительными, и скоро Ирина поняла, что любит Николая. Догадывалась, что и он испытывает к ней подобное чувство.
Родители вначале с сомнением отнеслись к выбору дочери, но узнав Колю ближе, выбор дочери сочли достойным, втайне надеясь, что Николай, может, выберет себе другое поприще, не священническое. Ира на эту тему разговоров с Колей не вела, но однажды он ей прямо сказал: хочу стать священником.
- Ир, - спросил он ее, когда проводив ее до подъезда, перед тем, как попрощаться, - я буду священником. Ты готова разделить со мной этот мой выбор?
- А сам ты, как думаешь? Мы вместе почти год.
- Думаю, готова.
- Правильно думаешь, Коленька. Я же тебя люблю безумно!
Она прижалась к нему и обвила его шею руками. И добавила, смеясь:
- Никогда не думала раньше, что буду попадьей!
- На все воля Божья.
- Это точно.
Спустя три года о. Николай был рукоположен в священника и назначен настоятелем в один из восстановленных храмов. Нового батюшку прихожане приняли с радостью, и он быстро снискал их любовь и доверие. В местной школе договорился с директором и организовал факультативные занятия по основам православной культуры. Были свои трудности вначале, но с Божьей помощью все удалось уладить. Директор школы сразу поставил условие: на занятия приходить в светской одежде и не проповедовать. О. Николай приходил в школу в подряснике, объяснив, что это его рабочая одежда, как белый халат врача или мундир военного. Директор поспорила вначале, больше для вида, но дальше настаивать не стала.
На занятиях с ребятами о. Николай не упускал возможности, чтобы не коснуться вопросов православной веры.
Тут случился небольшой казус: две девочки из Средней Азии, изъявили желание креститься. Возмущенные родители, узнав о таком желании своих детей, пришли в школу за разъяснениями, грозясь пожаловаться в разные надзорные органы. Но, с документами на проживание в России у них были какие-то сложности, то обращаться они никуда не стали, только детей перевели в другую школу. На этом история замялась.
В семье вскоре должно случиться очередное пополнение: Ирина ждала ребенка.
Супруги с нетерпением ожидали, когда можно будет определить его пол. О. Николай внешне никак своих пристрастий по этому поводу не выражал, но Ира догадывалась, Коля хочет, чтобы родился сын. И в своих молитвах она просила о даровании ей сына.
Вот третий ребеночек родится, думала Ирина, тогда уйду из сада, придется уйти, буду домом и детьми заниматься. И мужу помогать на приходе по мере сил.
Как-то вечером, уложив девочек, они сидели на кухне, Николай заметил нездоровый румянец у жены:
- Как себя чувствуешь, Иринушка? Вид у тебя какой-то усталый, болезненный. Может, тебе нездоровится?
- Вроде, все нормально, только слабость какая-то.
- Ничего не болит? - Спросил Николай.
- Нет, не болит. Устала, наверное. Пойду, лягу.
- Конечно, отдохни, намаялась с нами за целый день. Я, - он кивнул на стол, где стояла посуда после ужина, - сам все тут уберу.
- Нет, я сама, а ты иди спать. Тебе вставать рано. А я лягу попозже, завтра в садик к десяти.
- Мне не впервой,- ответил Николай, - обо мне не волнуйся.
И он перекрестил жену.
Ночью Ирине стало хуже: ее знобило, поднялась температура. Она проснулась среди ночи от сильной головной боли. Хотела, было, измерить температуру градусником, но, потрогав лоб рукой, поняла, что она и так высокая, не меньше тридцати девяти.
Дома был детский сироп парацетамола. Она купила, несколько месяцев назад, когда Верочка болела, Выпила из мерного стаканчика две детские дозы. Сироп был вкусный, со вкусом клубники. Прошла на кухню - выпить воды. Проснулся Николай и вслед за женой прошел на кухню и включил свет.
- Что случилось, Иринушка?- С тревогой в голосе спросил он.
Ирина стояла к нему спиной и пила воду.
- Нездоровится мне. Должно, простыла, - сказала она и повернула к нему свое лицо, на котором явственно проступили красные пятна. Такие пятна были и на руках.
- У тебя лицо в красных пятнах, - с тревогой в голосе сказал Николай.
Ирина посмотрела на свои руки
- Да, - сказала она и пошла в ванную комнату, где было зеркало.
Тотчас вернулась на кухню.
- Правда, пятна… может аллергия?- Сказала неуверенно.- Может, я съела чего? Не знаю…
О. Николай взял ее за руку и сразу же ощутил, какая она горячая.
- Иринушка, ты все горишь, у тебя температура высокая. Я сейчас градусник принесу.
Он повернулся, собираясь идти в комнату за градусником, но она остановила.
- Не надо. Я парацетамол выпила, и мне уже лучше. Тебя бы не заразить!
- Господь милостив, не заболею.
Утром Ирина на работу не пошла. Позвонила в садик, сказала, что заболела. Вызвали врача из поликлиники. Для этого о. Николаю, правда, пришлось почти час сидеть на телефоне, номер поликлиники был все время занят.
Врач пришел во второй половине дня. Это была женщина лет сорока на вид с видом усталым, лицом осунувшимся, с синеватыми кругами вокруг глаз, которые не могла скрыть косметика. Из-под беретки на голове выбилась прядка волос, слегка тронутая ранней сединой.
- Что у вас?- Устало и равнодушно спросила она, пройдя в комнату.
Протерла руки антисептической салфеткой, снова спросила:
- Когда появилась сыпь?
- Ночью я заметила, когда поднялась температура, - ответила Ирина.
Женщина послушала Ирину трубочкой, посмотрела горло. Потом стала быстро писать в карточку, которую достала из сумки.
- Голова болит?- не отрываясь от письма и не глядя на Ирину, спросила она.
- Да, временами сильно.
- Работаете?
- Да, в детском саду, - Ирина назвала номер сада, где работала.
- Надо будет дать телефонограмму, как бы сама себе сказала женщина. – Мороки с этими инфекциями. Потом после небольшой паузы:
-У вас краснуха. Болезнь, в принципе, детская, но болеют ей и взрослые, если в детстве не переболели. Страшного в этом ничего нет. Специального лекарства тоже. Больше пейте жидкости. Вот, больничный, - она указала на листок, который положила на тумбочку около кровати. – Через неделю придете в поликлинику. Говорите, в садике работаете? Там, вероятно, и подцепили. Наверное, кто-то из детишек заболел. Обычное дело.
Врач оказался прав: в садике заболели трое, и там был объявлен карантин.
Краснуха, думала Ирина, а я беременна. Она знала, что это плохо для ее будущего ребенка. Этого только не доставало! Помоги, Господи! Что за наказание такое мне!
Оставшись одна, она уткнулась в подушку и зарыдала.
Болезнь, однако, прошла легко. Температура стала нормальной через два дня, и пятна красные побледнели, а затем вовсе исчезли. Даже сомнение в душе зародилось: а краснуха ли это? Может, простуда обычная?
Врачу женской консультации, Нине Федоровне, было за шестьдесят, и она каждый год собиралась на пенсию. Однако, продолжала работать. При этом часто говорила:
- Еще годик поработаю, до отпуска, потом все - пойду на пенсию, буду на даче жить, цветы выращивать.
Проходил год, заканчивался очередной отпуск, но Нина Федоровна оставалась и продолжала работать. К пациенткам относилась просто, не очень церемонясь. Если считала нужным, могла сказать резкое слово, особенно, когда просили направление на аборт:
- Думать раньше надо было, предохраняться, когда в постель ложилась.
Случалось, на нее приходили жалобы.
Тогда заведующая консультацией приглашала её в свой кабинет, и они вместе читали жалобу. Нина Федоровна пробегала глазами текст жалобы, говорила:
- Помню, ее, шалаву, была у меня на приеме. Два аборта за год. Сказала тогда ей, чтоб предохранялась лучше или замуж выходила, что ли. Хотя, кто ее возьмет-то?
И она прибавляла крепкое словечко, точно характеризующее, по ее мнению, автора жалобы. Заведующая говорила:
- Она пишет, что врач вмешивается в ее личное пространство, грубо разговаривает с ней.
- Как же мне прикажете с этой шарамыжницей говорить! - Объясняла Нина Фёдоровна, - говорила так, чтоб понятней было и дошло до нее. На ее языке с ней говорила. А, что в пространство ее вмешиваюсь, так пространство личное у нее в том месте, которым мне по моей специальности заниматься приходится. Я ж в этом не виновата!
Потом заведующая говорила Нине Федоровне, что и как ей нужно написать в объяснительной записке.
- Короче, Нина Федоровна, - говорила заведующая, отдавая ей жалобу. – Напишите, что за пациентка и с чем обратилась. Свои советы ей представьте, как санитарно-просветительную беседу с ней. Направление на аборт ей дали?
- Куда же денешься, конечно, дала.
- Вот так и напишите.
Через две недели после болезни Ирина пришла в консультацию.
- Второго ребеночка решили завести? Хорошее дело! – похвалила Нина Федоровна.
- Третьего,- поправила ее Ирина, - у меня близнецы, девочки.
Нина Федоровна согласно кивнула на это.
- Нужно будет ультразвук сделать, подтвердить наличие беременности, хотя и без него все тут ясно. – Сказал врач. - Но, такой порядок. Сейчас дам направление. Потом приходи, будем ставить тебя на учет. Недельки через две, ничего не поделаешь – очередь. Вас много, а врач УЗИ один, да и тот на полставки.
И Нина Федоровна принялась писать что-то в карточке. Иногда спрашивала, не отрываясь от письма:
- Как сон, аппетит?
- Я недавно переболела, - сказала Ирина. – Краснухой.
Нина Федоровна перестала писать и посмотрела на Иру внимательно, будто только сейчас ее увидела.
- Вот те раз! – Раздумчиво сказала.- Это меняет дело. Беременность твою нужно прерывать. Срок-то совсем небольшой. Плохой срок, опасный.
Она с сожалением посмотрела на свою запись - теперь все придется переписывать.
- Сначала сдашь анализы, потом придешь за направлением. На аборт.- И чтобы ободрить. – Не грусти, все в жизни бывает. Жалко, да делать нечего: вот если урод родится, так это гораздо хуже. Тогда вся жизнь кувырком. И не только твоя.
Нина Федоровна стала заполнять бланки на анализы.
- Я не стану делать аборт, - тихо, но твердо сказала Ирина.
Нина Федоровна перестала писать и с удивлением посмотрела на Ирину. Она попыталась припомнить, когда последний раз она первая предлагала пациентке прервать беременность. И не могла этого припомнить. Отговаривала от аборта тысячу раз. Иногда успешно. Но тут случай исключительный. Медицинские показания очевидны. Несколько секунд женщины смотрели друг на друга. Первой молчание нарушила врач.
- Рожать будешь? – Спросила Нина Федоровна, - больного ребеночка родить хочешь, если вообще живого. Не будь дурочкой! – Она резко отодвинула от себя листки, которые несколько секунд писала. Хотела еще добавить что-то резко-прямолинейное, но сдержалась. Для вида полистала амбулаторную карту Иры, посмотрела титульный лист и уже совсем по-доброму продолжила:
- У тебя муж попом работает?
- Мой муж – священник, - ответила Ира.
- Понятно, - кивнула Нина Федоровна.- Однако, это ничего не меняет. Что делать, девочка, раз уж так все вышло.
- На все воля Божья.
Нина Федоровна кивнула, соглашаясь, и продолжила:
- Это краснуха, и у тебя малый срок беременности. Был бы больше, когда плод уже сформировался, можно было бы рискнуть оставить ребенка. Но сейчас, вероятность его неправильного развития слишком велика, чтоб тебе рисковать. Что делать-то будешь? Больной ребенок- это большая обуза. Поверь, я ничего не выдумываю, это жизнь. Я на этом месте, - она постучала костяшками пальцев по столешнице, - столько всего перевидела.
Такое ярмо на шею себе с мужем одеваете не на год и два – на всю жизнь! Что через пару лет говорить будешь? А через десять?
И видя, что Ирина молчит, расценила это, как ее согласие.
Сказала, подводя итог:
- То-то.
И снова стала писать.
- Нет,- услышала она, - не пишите направление. Я не пойду в больницу.
- Как знаешь, - устало сказала врач. Хозяин – барин. Когда родится, изменить уже ничего будет нельзя. Обратно не запихнешь.
И потом уже совсем отстраненно: Приходи через три недели, будем на учет становиться.
И она демонстративно уткнулась в какие-то бумаги, разложенные в беспорядке на столе, давая понять, что прием закончен. Ира встала.
- До свидания.
- Всего хорошего, - сухо ответила Нина Федоровна.
Дверь не успела закрыться за Ирой, как в кабинет вошла следующая пациентка. Видно было, что она раздражена долгим ожиданием приема.
- Можно? - Больше для вида процедила она сквозь зубы.
-Подождите, - ответила врач, - я вас приглашу.
Женщина хмыкнула недовольно и хлопнула дверью.
Нина Федоровна пребывала в недоумении. Бесчисленное количество раз ей приходилось в этом самом кабинете отговаривать женщин от аборта – от молодых и незамужних до зрелых матерей семейств. Сколько всего пришлось ей всего выслушать за годы своей работы. То, не ко времени - институт нужно закончить или жить негде. То, вроде, и возраст подходящий, пора детей заводить, но не замужем, или забеременела от женатого мужика, а он жену бросать не хочет. Или - есть уже двое в семье, решили - хватит. Или квартира мала, или зарплата. Или еще что-нибудь в этом роде, всего не упомнишь. Каждую женщину отговаривала от такого шага. Одну недавно встретила на улице - с коляской, - благодарила. Но это – скорее исключение.
Нина Федоровна попыталась припомнить, когда она последний раз уговаривала пациентку на аборт. И опять не могла вспомнить.
В дверь снова постучали, на этот раз более громко. В дверь заглянула та же женщина, что и раньше.
- Можно?- и не дожидаясь ответа, прошла в кабинет.
Ирина уложила девочек, но самой спать не хотелось. Сидели с о. Николаем на кухне допоздна. Ирина рассказала мужу о визите в женскую консультацию и разговоре с врачом. Подошла к о. Николаю и положила свои руки ему на плечи.
- Что будем делать, Коля?
Он накрыл ее руки своими руками. С тоской в голосе сказал:
- Не знаю, Иринушка. На все воля Божья.
- Нам нужно что-то решать, - сказала жена.
О.Николай пожал плечами. Он не знал, что сказать. Оба некоторое время молчали.
- Если родиться, - Ирина запнулась, подбирая нужное слово, - больной? Что станем делать?
- Такой, видно, наш крест, - неуверенно произнес Николай.
- Одно дело, когда не знаешь, как будет, но тут все уже известно. Зачем безропотно ждать грядущей беды? Ведь Господь нам уже открыл будущее. Не для того же, чтобы обрекать нас и наших детей – настоящих и будущих – на страдания? – Ирина закрыла лицо руками и зарыдала, уже не в силах себя сдерживать.- Господи! Тяжело-то как!
О. Николай молчал. Да что тут говорить! Жена права: покорно ожидать рождение заведомо больного и нежизнеспособного существа? Можно и нужно надеяться и уповать на Божью помощь, когда не знаешь, что тебя ждет. Но когда результат известен. Впрочем, надежда есть всегда. Только на что? На чудо? Но достойны они ли его?
- Слушай, Коля, - обратилась к нему жена, - а если по благословению?- Она не сказала «аборт», но это и так было ясно. – Владыки Платона?
Владыка Платон был правящий архиерей, глава епархии, архиепископ.
- Что ты, Иринушка, как же на это можно благословить? – И замолчал, внезапно вспомнив женщину, которая недавно назад просила его благословения на подобный шаг.
Господь управит, - тихо добавил он, стараясь не выдать своего волнения.
Они посидели еще какое-то время, не сказав друг другу не слова. Потом Ирина поднялась первая и спокойно, будто и не было этого тяжкого для обоих разговора, сказала:
- Пойдем спать, поздно уже. Утро вечера мудренее.
Через две недели в Колпино был престольный праздник, и туда приехал служить владыка Платон. О. Николай, еще до конца не зная, что и как скажет владыке, приехал в этот день в Колпино.
Архиерейская служба для небольшого сельского храма дело всегда хлопотное. Нужно хорошо встретить владыку, службу провести достойно, чтобы, все прошло гладко.
Когда о. Николай приехал, храм до отказа был заполнен народом. Как же, такое событие! Многие пришли из соседних деревень. Владыка находился внутри храма, и служба должна была вот-вот начаться. О. Николай был в подряснике, с крестом, поэтому, когда он подошел к храму, люди вокруг уважительно расступились, пропуская его вовнутрь. Войдя в храм, он увидел настоятеля о. Виктора и владыку, они стояли на возвышении перед иконостасом и о чем-то говорили. С о. Виктором Николай был знаком: вместе учились в семинарии. Тот, заметив его, кивнул и что-то сказал владыке. Архиерей, мельком взглянул на о. Николая, сделал знак головой, приглашая приблизиться к нему.
Приняв от владыки благословение, о. Николай отрекомендовался:
- Отец Николай, настоятель храма во имя Спаса Нерукотворного в Пустозерье.
- Надо мне у вас побывать, - покровительственно сказал Платон и, заметив, что тот озабочен, спросил:
- Что, отец, у тебя вид такой нерадостный? Неприятности?
Да, владыка,- опустив голову, тихо ответил Николай.
Владыка хотел было уточнить, в чем заключается неприятность, и уже было открыл рот, но внезапно передумал. Вместо этого спросил:
- Готов служить сегодня?
- Да, - немного смутившись от такого предложения, ответил Николай.
- Благословляю служить,- продолжил архиерей. И уже о. Виктору:
- Приготовьте облачение отцу Николаю. Он будет сегодня с нами служить. Настоятель кивнул и пошел в алтарь сделать необходимые распоряжения.
Подумал, не успел придти и уже служить с архиепископом будет. Везет же!
Началась служба с облачения владыки. Во время облачения владыка стоял в центре храма, ему помогали несколько иподиаконов, прибывших вместе с ним. Все совершалось чинно и торжественно. О.Николай вначале чувствовал себя несколько скованно, отчасти от того, что боялся сделать что-то не то или не так. Но потом общий настрой богослужения, согласное пение хора и, главное, несколько брошенных взглядов владыки на Николая, доброжелательных и ободряющих, успокоили, и о. Николай продолжал служить, не отвлекаясь на посторонние мысли. Все прошло хорошо, как и полагается.
После службы в небольшой трапезной храма после праздничного обеда владыка подошел к о. Николаю и спросил:
- Говори, отец, что у тебя? Вижу, озабочен ты чем-то.
- Владыка, - о. Николай не ожидал столь прямолинейного вопроса, немного стушевался и покраснел.
- Матушка моя беременная переболела краснухой.
- Не удалось ребеночка сохранить? – Участливо спросил архиерей. – На все воля Божья.
- Нет, владыка, в том-то вся и беда. Переболела недавно,- на малом сроке и, скорее всего, ребенок будет больной, с патологией развития. Так врачи сказали. Они настаивают беременность не оставлять.
- Чем же я могу тебе помочь?
- Благословите жену на аборт.
Владыка Платон отвернулся от о. Николая и некоторое время смотрел в сторону. Николай терпеливо ждал.
- Да, задача, - после небольшой паузы произнес владыка, на такое дело дать благословения не могу, сам понимать это должен.
- Я понимаю, все понимаю… только…
Владыка не дослушал его, сказал:
- Господь управит, на Него надейся и молись, чтобы Он тебя с матушкой вразумил.
И еще немного помолчав, добавил совсем тихо:
- Милостив Господь: нет такого греха, который бы Он не простил человеку,- и владыка пристально посмотрел в глаза Николаю.
Николай и Ирина в течение последующих дней разговоров на эту тему избегали, старались делать вид, что ничего не происходит, хотя создавшееся положение тяготило обоих. Ирина похудела, осунулась с лица, глаза запали. Николай видел это все, как тяжело жене, но молчал, не зная, что говорить и чем утешить ее. Ему снова припомнилась женщина, которая просила благословить ее на аборт. Он тогда не смог ее понять, как это остаться одной, без мужа, с тремя детьми, один из которых, возможно, родится от пьяного алкоголика нездоровым. Он вспоминал их разговор и сейчас понимал, что не нашел тогда нужных слов для этой бедной женщины, и даже был высокомерен с ней. Еще бы, тогда у него все было хорошо, и он не представлял, как это может быть иначе. И вот теперь сам в таком положении и ищет помощи и поддержки у других людей. И не находит ее.
В одну из ночей, проснувшись, не обнаружил рядом жены. Он встал и тихонько прошел в другую комнату, где спали девочки. Ирина стояла на коленях перед иконами, и о. Николай услышал слова молитвы.
- Господи, - шептала Ирина,- вразуми меня и помоги! Я не знаю, что мне делать!
О. Николай тихо подошел сзади и положил ей руку на плечо.
Она не удивилась, будто ждала этого. Медленно поднялась с колен и прильнула к нему.
- Плохо мне, Коля…
Он ласково погладил ее рукой по волосам.
- Пойдем спать, Иринушка.
Она покорно кивнула головой.
Под утро Ирина задремала. Сквозь навалившуюся дрему она услышала, как в другой комнате заплакал ребенок. Она встала и подошла к кроватке, чтобы успокоить, взяла его на руки. Лица ребенка она не видела, но почему-то была уверена, что это мальчик. Сын, она так давно ждала его в своих мечтах. Но ребенок почему-то не успокоился на ее руках, стал расти, становясь все больше и больше. Ей стало трудно держать его на руках. Ирина с ужасом увидела, что держит на руках не ребенка, а большую серую крысу, с длинным, извивающимся, как змея, толстым, гладким и скользким хвостом. Ирина в страхе отбросила от себя этого страшного монстра и… проснулась.
Рядом спал Николай. От его спокойного дыхания борода ритмично колыхалась. Девочки-близнецы в соседней комнате тоже спали. Часы на стене показывали без четверти шесть.
Ирина вдруг ясно осознала, что теперь только от нее зависит их дальнейшая жизнь. Нужно было принимать решение. За себя и свою семью.
И она поняла, какое решение ей следует принять.
Утром она отвела девочек в сад и пошла в женскую консультацию.
- Давайте направление на аборт, - сказала она врачу.
Нина Федоровна хотела похвалить ее, дескать, правильно, давно бы так, но увидела в ее глазах такую решимость, боль и отчаяние, что промолчала. Видно, тяжело далось ей такое решение. Не одну ночь видно провела она без сна.
Нина Федоровна заполнила амбулаторную карту, отложила в сторону и стала выписывать направления на анализы. Потом, передумав, скомкала листки и бросила их в корзину для мусора. Собирать необходимые для аборта анализы нужно не менее десяти дней, а может, и две недели. И все это время эта бедная женщина, которая сейчас сидит напротив нее, будет ходить по медицинским кабинетам, ждать и мучиться своим решением. Выдержит ли она это в течение двух недель?
- Слушай, - обратилась она к Ирине, - поезжай сейчас же в больницу. Пока ты будешь ехать, я позвоню заведующему отделением. Тебя положат по экстренным показаниям, как бы с кровотечением, и сделают…, - она хотела сказать «аборт», но вместо этого, « все, что нужно».
Ирина позвонила мужу, попросила сегодня забрать девочек из сада, сказала, что сегодня ей нужно будет задержаться.
Домой она приехала поздно вечером. Дети уже спали. О. Николай, увидев ее измученное и бледное лицо, сразу все понял. Не говоря ни слова, подошел к ней и прижал к себе.
- Иринушка…
Она мягко отстранилась и тихо произнесла:
- Это мой грех. Я должна была взять его на себя.
- Ты взяла его за нас всех, - ответил Николай и еще сильней прижал ее к себе.