Гаити заплатило Франции 115 миллиардов долларов за независимость.
Иллюстрация, изображающая войска, посланные Наполеоном в атаку на Гаити в 1801 году.
Перевод с английского языка. Источник: газета “Нью-Йорк Таймс”. Опубликовано 20 мая 2022 г.
Авторы: Герман Лопес, Кэтрин Портер, Констант Мехе, Мэтт Апуццо, Селам Гебрекидан.
В исследовании приняли участие Чарльз Арчин, Гарольд Айзек и Рикардо Ламберт из Порт-о-Пренса; Дафне Англес, Клэр Хелфауи и Оливер Рискин-Кутц из Парижа; Дэвид Фоулк из Мон-де-Марсан, Франция; Сара Хертес и Милан Шрейерф из Брюсселя; Эллисон Ханнафорд из Норт-Бей, Онтарио; и Кристен Байракдарян из Нью-Йорка. Фото и видеомонтаж Крейга Аллена. Федерико Риос, Продюсер - Рамси Тейлор. Дополнительная материалы Грея Белтрана. Карты - Скотта Рейнхарда.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Гаити - одна из беднейших стран в мире, и серия расследований «New Times» исследует почему.
Главная ошеломляющая деталь: Франция потребовала репараций от гаитян, которых она когда-то поработила.
Этот долг десятилетиями сдерживал экономику Гаити и не позволял ей создавать даже основные социальные службы, такие как канализация и электричество.
Серия основана на более чем годичных отчетах, архивах документов многовековой давности и анализе финансовых отчетов.
Я (Герман Лопес - автор статьи-орригинала) поговорил со своей коллегой Кэтрин Портер, одной из четырех репортеров, которые руководили проектом, о том, что они обнаружили.
После обретения Гаити независимости в 1804 году Франция вернулась и потребовала возмещения ущерба за утраченную собственность, в которую, как оказалось, входили порабощенные люди.
Французские официальные лица призвали правительство Гаити взять кредит во французских банках для оплаты
Это стало известно как двойной долг: Гаити была в долгу перед бывшими владельцами недвижимости — колонистами - а также перед банкирами. С самого начала Гаити оказалась в экономической яме.
Это дико: колонисты потребовали от бывших рабов возмещения ущерба.
Вы должны помнить, что в то время никто не пришел на помощь Гаити.
Это была единственная чернокожая свободная страна в Америке, и она была изгоем.
Британцы не хотели признавать это, потому что у них были Ямайка и Барбадос в качестве колоний.
Колонисты – рабовладельцы Северной Америки, безусловно, не хотели этого признавать
Как могло бы выглядеть Гаити сегодня без этого двойного долга?
Одним из примеров является Коста-Рика. Там также была развита индустрия экспорта кофе, как и на Гаити.
Когда Гаити тратило до 40 процентов своих доходов на погашение этого долга, Коста-Рика строила системы электроснабжения. Люди строили очистные сооружения и школы. Это было бы ближе к тому, чем могло бы быть Гаити.
Мы даже не коснулись американской оккупации с 1915 по 1934 год и семьи диктатора Гаити, которые еще больше разграбили страну. Это был один кризис за другим, обрушивавшийся на гаитян.
Это правда. Диктатор Франсуа Дювалье пришел к власти в 1957 году.
До этого правительство Гаити, наконец, погасило большую часть своих международных долгов.
Всемирный банк заявил, что Гаити должна восстановиться. Вместо этого Дювалье, а затем и его сын ввергли страну в еще большие страдания.
Как будто этого было недостаточно, после того, как президент Гаити потребовал возмещения ущерба в 2003 году, Франция с помощью США отстранила его от должности. Признались ли Франция и США в нанесенном ущербе?
Франция медленно смягчается. В 2015 году ее президент Франсуа Олланд заявил, что Франция ввела “выкуп” за Гаити и что он вернет его. Но очень быстро его помощники поправили его, сказав, что он имел в виду, что собирается вернуть моральный долг; он не говорил о деньгах.
"Таймс" переводит эти истории на гаитянский креольский язык. Какова цель?
Если я заговорю с кем-нибудь на улице на Гаити, они будут говорить только на гаитянском креольском. Поэтому я почувствовал, что если мы собираемся сделать рассказ об истории Гаити, то, конечно, к нему должны иметь доступ жители этой страны.
Наиболее популярным средством массовой информации на Гаити является радио, особенно в сельских районах, где уровень неграмотности высок.
Я надеюсь, что мы сможем передать креольскую версию в руки некоторых людей, чтобы они прочитали ее части по радио, чтобы люди на Гаити могли услышать ее, обсудить и сформировать свое мнение.
Это гаитянская история. Он должен быть максимально доступен для гаитян.
(От переводчика: «что – то» в этой истории мне напоминает прошлое - будцщее Украины. Это н «что-то». Это втягивание страны в бесконечный банковский долг под предлогом помощи.)
КОФЕ, БОГАТСТВО И НИЩЕТА.
ДОНДОН, Гаити. Эдриенн Презент входит в редкий лес рядом со своим домом и срывает первые в сезоне кофейные вишни, сияющие в ее руках, как красные шарики.
Эдриенн готовит кофе ранним утром в своем доме в Дондоне, Гаити. Каждое утро она зажигает угольный камин на полу своего дома в темноте. Электричество никогда не приходило на ее участок, на севере Гаити.
Она ставит горшок с водой, набранной из ближайшего источника — горного источника, журчащего на фермерском поле. Затем она добавляет кофе, который она высушила, просеяла, обжарила и растерла в порошок с помощью большой ступки, называемой пилон, как ее учили в детстве
Кофе был здесь центром жизни на протяжении почти трех столетий, с тех пор как порабощенные люди вырубили первые французские кофейные плантации на склонах гор.
Тогда это было не Гаити, а Сен-Доминго — крупнейший поставщик кофе и сахара, потребляемых на парижских кухнях и в гамбургских кофейнях. Колония сделала многие французские семьи сказочно богатыми.
Кроме того, по мнению многих историков, это была самая жестокая война в мире.
Предки мисс Презент положили этому конец, приняв участие в первой успешной революции рабов в современном мире в 1791 году и основав независимое государство в 1804 году — за десятилетия до того, как Британия объявила рабство вне закона или в Америке разразилась Гражданская война.
Но в течение нескольких поколений после обретения независимости гаитяне были вынуждены платить потомкам своих бывших рабовладельцев, включая императрицу Бразилии, зятя российского императора Николая I, последнего имперского канцлера Германии и Гастона де Галлиффе, французского генерала, известного как “мясник коммуны”за подавление восстания в Париже в 1871 году.
Это бремя продолжалось и в 20-м веке. Богатство, которое предки мисс Презент добыли с земли, принесло бешеную прибыль французскому банку, который помог финансировать Эйфелеву башню, «Credit Industriel et Commercial» и его инвесторам. Они десятилетиями контролировали казначейство Гаити из Парижа, и банк в конечном итоге стал частью одного из крупнейших финансовых конгломератов Европы.
Богатство Гаити также привлекло Уолл-стрит (США), обеспечив большую прибыль для учреждения, которое в конечном итоге стало Citigroup. Это вытеснило французов и помогло ускорить американское вторжение на Гаити — одну из самых продолжительных военных оккупаций в истории Соединенных Штатов.
Тем не менее, у большинства фермеров, выращивающих кофе на Гаити, где живет мисс Презент, никогда не было водопровода или септиков. У них есть грубые надворные постройки, и они готовят свою дири ак пва — рис и бобы — на кострах. Они доставляют свой урожай кофе на спинах тощих лошадей с седлами из пальмовых листьев и веревочными поводьями или поднимают грузы на головы, чтобы нести их пешком многие мили по грунтовым дорогам.
Многие, как, например, муж мисс Презент Жан Пьерлюс Вальсин, не умеют читать, поскольку никогда “не сидели на школьной скамье”, как гласит гаитянская креольская поговорка.
Все шестеро детей пары пошли в школу, но ни один из них не закончил, учитывая высокую плату, взимаемую на Гаити, где подавляющее большинство образования является частным, потому что в стране никогда не было построено ничего, кроме крошечной системы государственных школ.
“Здесь ничего нет”, - сказал г-н Вальчин, который теряет зрение, но не может позволить себе посетить специалиста. “Наши дети должны покинуть страну, чтобы найти работу”.
Он использовал термин, который вы часто слышите на Гаити, — мизе. Это больше, чем бедность, это означает несчастье.
Кап-Аитьен. “Двойной долг” Гаити — выкуп и ссуда для его выплаты — помог закрепить ее путь к бедности и отсталости.
Насилие. Трагедия. Голод. Отсталость в развитии. Эти притчи цеплялись за Гаити уже более ста лет. Похищения людей. Вспышки. Землетрясения. Очередной Президент убит недавно — на этот раз в своей спальне.
Многие спрашивают, как это возможно, что Гаити делит остров с Доминиканской Республикой, с ее подземной системой метро, системой здравоохранения, государственными школами, изобилующими курортами и впечатляющими темпами экономического роста?
Обычным объяснением является коррупция, и не без оснований: лидеры Гаити исторически грабили страну ради собственной выгоды, законодатели открыто говорили по радио о получении взяток, а олигархи сидят во главе прибыльных монополий, платя мало налогов. Международная организация «Transparency International» относит ее к числу самых коррумпированных стран в мире.
Но редко преподается или признается другая история: первые люди в современном мире, освободившиеся от рабства и создавшие свою собственную нацию, были вынуждены снова заплатить за свою свободу — наличными.
Двадцать один год спустя после того, как герои-революционеры Гаити провозгласили независимость своей страны, поклявшись умереть, прежде чем их снова закуют в цепи или они снова будут жить под французским господством, эскадра французских военных кораблей, оснащенная примерно 500 пушками, появилась у побережья Гаити.
Посланник короля, барон Маккау, выдвинул устрашающий ультиматум:
Передайте ошеломляющую сумму репараций бывшим рабовладельцам Гаити или столкнетесь с новой войной.
У гаитян было достаточно причин для тревоги. Двумя десятилетиями ранее Наполеон попытался уничтожить их, отправив одну из крупнейших экспедиций военных кораблей, когда-либо отправлявшихся Францией, со своим шурином во главе.
Гаитяне победили и провозгласили независимость. Наполеон потерял больше войск, чем при Ватерлоо, и отступил.
Но богатые французские колонисты продолжали настаивать на отвоевании территории, и они нашли еще одно сочувствующее ухо, когда монархия Бурбонов вернулась к власти.
Один министр военно-морского флота, бывший колонист и видный защитник рабства, даже разработал новый план, чтобы вернуть гаитян в рабство или “раздавить их” еще большей армией.
Нельзя было ожидать, что ни одна страна не встанет на защиту острова Гаити.
Мировые державы заморозили его, отказавшись официально признать его независимость. Американские (будущие США) законодатели, в частности, не хотели, чтобы порабощенные люди в их собственной стране вдохновлялись самоосвобождением Гаити и восставали.
ДОЛГ НЕЗАВИСИМОСТИ
Итак, президент Гаити, стремясь к торговле и безопасности международного признания, склонился перед требованиями Франции. Тем самым Гаити создала еще один прецедент: она стала первой и единственной страной в мире, где потомки порабощенных людей выплачивали репарации потомкам своих хозяев — на протяжении многих поколений.
Его часто называют “долгом независимости”. Но это неправильное название. Это был ВЫКУП.
ВЫКУП
Эта сумма была далеко за пределами скудных средств Гаити. Даже первый взнос был примерно в шесть “раз” больше дохода правительства в том году, основываясь на официальных квитанциях, СОХРАНЁННЫМИ гаитянским историком 19-го века Бобруном Ардуэном.
Но в этом и был смысл, и это было частью плана. Французский король дал барону вторую миссию: обеспечить, чтобы бывшая колония взяла кредит у молодых французских банков для осуществления платежей.
Это стало известно как “двойной долг Гаити” — выкуп и ссуда для его выплаты — ошеломляющий груз, который укрепил молодую парижскую международную банковскую систему и помог закрепить путь Гаити к бедности и отсталости. Согласно записям Ардуэна, одни только комиссионные банкиров превысили в том году общие доходы правительства Гаити.
КРУГОВОРОТ ДОЛГОВ
И это было только начало. Двойной долг помог ввергнуть Гаити в круговорот долгов, которые сковывали страну более 100 лет, лишая ее значительной части доходов и лишая ее способности строить основные институты и инфраструктуру независимого государства.
Поколения после того, как порабощенные люди восстали и создали первую свободную чернокожую нацию в Америке, их детей заставляли работать, за небольшую плату или даже вообще без оплаты, на благо других — сначала французов, затем американцев, затем их собственных диктаторов.
Два столетия спустя, после того, как французские военные корабли салютовали из своих ужасающих пушек, в гавани Порт-о-Пренса – празднуя получение выкупа, эхо того момента все еще разносится по всей стране в ее трущобах, пустых больницах, разрушенных дорогах и пустых желудках, даже в сельской местности, когда-то считавшейся самой прибыльной и продуктивной в мире.
“Это была бедная страна, которая всегда была бедной после 300 лет эксплуатации”, - сказал Седье Джозеф под жужжание цикад в своем кофейном саду в Дондоне, городе на севере Гаити, где живет мисс Презент.
Он управляет кофейным кооперативом, названным в честь гаитянского революционного героя из этого района, и называет так называемый долг независимости современным кнутом, которым Франция орудует, чтобы наказать свою бывшую колонию за то, что она хотела и завоевала свою свободу.
“Рабы боролись за нашу независимость”, - сказал он. “Чтобы заставить их снова заплатить за эту независимость, это означало создание еще одной формы рабства”.
С тех пор, правду о выкупе и двойном долге Гаити похоронили в пыли архивов. Франция неоднократно преуменьшала, искажала или скрывала эту правду.
Лишь немногие ученые глубоко изучили двойной долг. По словам историков, подробного учета того, сколько на самом деле заплатили гаитяне, никогда не проводилось.
Даже на Гаити споры о его влиянии на экономику, развитие и политическую судьбу страны продолжаются и сегодня.
В том, что ведущие историки называют первым, мы подсчитали, сколько денег гаитяне заплатили семьям своих бывших хозяев, а также французским банкам и инвесторам, которые предоставили Гаити этот первый заем, не только в виде официальных правительственных платежей по двойному долгу, но и в виде процентов и просроченных платежей, год за годом, на протяжении десятилетий.
ЦЕНА СВОБОДЫ
Мы обнаружили, что гаитяне заплатили около 560 миллионов долларов в сегодняшних долларах. Но это и близко не отражает истинную потерю.
Если бы эти деньги просто оставались в гаитянской экономике и росли реальными темпами страны в течение последних двух столетий — вместо того, чтобы переправляться во Францию, не получая взамен никаких товаров или услуг, — это со временем добавило бы Гаити ошеломляющий 21 миллиард долларов, даже учитывая его печально известная коррупция и расточительство.
В перспективе это намного больше, чем вся экономика Гаити в 2020 году.
Мы поделились нашими выводами и анализом с 15 ведущими экономистами и историками финансов, которые изучают развивающиеся экономики и то, как государственный долг влияет на их рост.
Все, кроме одного, либо согласились с нашей оценкой в 21 миллиард долларов, сказали, что она находится в пределах возможного, либо сочли ее консервативной. Некоторые предложили дополнительные способы моделирования, которые в основном показали гораздо большие долгосрочные потери для Гаити.
Причина проста: если бы деньги не были переданы бывшим рабовладельцам Гаити, они были бы потрачены в гаитянской экономике — кофейными фермерами, прачками, каменщиками и другими, кто их заработал.
Деньги пошли бы на магазины, оплату учебы или медицинские счета. Это помогло бы бизнесу расти или породило бы новые ПРЕДПРИЯТИЯ.
Часть денег пошла бы правительству, возможно, даже на строительство мостов, канализационных и водопроводных труб.
Эти расходы со временем окупаются, стимулируя экономический рост страны. Невозможно с какой-либо уверенностью сказать, как выглядела бы экономика Гаити, и, учитывая историю самообмана чиновников, некоторые историки говорят, что потребности бедных фермеров в таких местах, как Дондон, в любом случае никогда не были бы приоритетными.
Но несколько других заявили, что без бремени двойного долга Гаити могла бы расти теми же темпами, что и ее соседи по Латинской Америке.
“Нет причин, по которым Гаити, свободная от французского бремени, не могла бы этого сделать”, - сказал финансовый историк Виктор Балмер-Томас, изучающий экономику региона.
Андре А. Хофман, эксперт по экономическому развитию Латинской Америки, также назвал этот сценарий “очень разумным”.
В этом случае потери Гаити поразительны: со временем они составят около 115 миллиардов долларов, или в восемь “раз” превысят размер ее экономики в 2020 году.
Другими словами, если бы Гаити не была вынуждена платить своим бывшим рабовладельцам, то доход на душу населения в стране в 2018 году мог бы быть почти в шесть “раз” больше — примерно столько же, сколько в ее ближайшем соседе, Доминиканской Республике.
Они назвали бремя, возложенное на Гаити, “возможно, самым одиозным суверенным долгом в истории”.
“Таймс” подсчитала влияние только двойного долга — репараций колонистам и первоначального займа для их выплаты.
КАРУСЕЛЬ ПРОБЛЕМ
Двойной долг способствовал возникновению каскада лишений, дефицита бюджета и обременительных иностранных займов, которые сформировали страну в 20-м веке и далее.
Хотя правительство Гаити произвело последние платежи своим бывшим рабовладельцам в 1888 году, долг был далек от погашения: чтобы закончить его погашение, Гаити заняло у других иностранных кредиторов, которые в союзе с несколькими своекорыстными гаитянскими чиновниками, равнодушными к страданиям своего народа, претендовали на значительную долю национального дохода на десятилетия вперед.
Истощенная после десятилетий выплат Франции, Гаити после этого взяла еще больше кредитов.
По словам Густи-Клары Гайяр и Алена Турнье, гаитянских историков, чьи отчеты согласуются с бухгалтерскими книгами, найденными в дипломатических архивах в пригороде Парижа, к 1911 году 2,53 доллара из каждых 3 долларов, полученных Гаити от налогов на кофе, самого важного источника дохода, шли на выплату долгов французских инвесторов.
Это оставляло очень мало средств для управления страной, не говоря уже о том, чтобы ее построить.
В годы оккупации Соединенными Штатами, начавшейся в 1915 году, большая часть бюджета Гаити шла на выплату заработной платы и расходов американским чиновникам, контролировавшим ее финансы, чем на обеспечение медицинской помощью всей нации, насчитывающей около двух миллионов человек.
Даже после того, как американцы отказались от финансового контроля в конце 1940-х годов, гаитянские фермеры жили на диете, которая “часто была близка к голодному уровню”, сообщили официальные лица Организации Объединенных Наций. Лишь каждый шестой ребенок ходил в школу.
Долг по-прежнему окутывал страну. В 1940-х годах гаитянских детей, которым посчастливилось посещать школу, попросили принести в класс монеты, чтобы закончить выплату лавины кредитов, которые давили на их страну с самого ее зарождения.
Мало что из этой истории признается Францией. Исследователи говорят, что репарации, которые гаитяне были вынуждены выплачивать своим бывшим хозяевам в течение нескольких поколений, не рассматриваются во французских школах.
И когда президент Гаити начал громко поднимать эту тему, французское правительство усмехнулось и попыталось замять ее.
ВЕРНИТЕ НАШИ ДЕНЬГИ
В 2003 году Жан-Бертран Аристид, бывший священник, ставший первым демократически избранным президентом после десятилетий диктатуры, начал кампанию с требованием, чтобы Франция вернула добытые деньги, с помощью телевизионной рекламы, уличных баннеров и команды юристов, которые составили элементы международного судебного процесса.
Французское правительство отреагировало, создав общественную комиссию для изучения отношений между двумя странами, но тихо проинструктировало ее “не говорить ни слова в пользу реституции”, - недавно сказал в интервью нью-йоркской “Таймс” Тьерри Буркард, в то время посол Франции на Гаити.
Комиссия отклонила заявления г—на Аристида, как уловки демагога и изобразила долг независимости как “договор” между Гаити и Францией, лишь вскользь упомянув о французских военных кораблях, маячащих у побережья Гаити для обеспечения выполнения требования в приложении к докладу 2004 года.
Месяц спустя французское правительство помогло отстранить г-на Аристида от власти, заявив, что оно пытается предотвратить скатывание Гаити, охваченной беспорядками, в гражданскую войну.
Но в то время как французские официальные лица уже давно заявляли, что требование о реституции не было причиной отстранения г-на Аристида, г-н Буркард признал, что это “вероятно, тоже немного связано с этим”.
“Это создало бы прецедент” для многих других стран, - сказал он.
Несмотря на отстранение г-на Аристида, проблема никуда не делась.
В мае 2015 года президент Франции Франсуа Олланд ошеломил аудиторию, собравшуюся на открытии мемориального центра работорговли в Гваделупе, назвав выплаты Гаити своим бывшим рабовладельцам “выкупом за независимость”.
“Когда я приеду на Гаити, - продолжил он, - я, со своей стороны, погашу наш долг“.
Толпа, в которую в то время входил президент Гаити, мгновенно встала и разразилась громкими аплодисментами.
“Люди плакали, главы африканских государств тоже плакали”, - сказала Микаэль Жан, уроженка Гаити, бывший генеральный секретарь Международной организации франкоязычных стран, присутствовавшая на выступлении. “Это было потрясающе”.
Радость была недолгой.
Несколько часов спустя помощники г-на Олланда разъяснили информационным организациям, что он говорил только о “моральном долге” Франции перед Гаити, а не о какой-либо финансовой компенсации. Французское правительство придерживается той же позиции и сегодня.
“Франция должна признать свою историю”, - заявили в Министерстве иностранных дел Франции газете “Таймс”, выразив “солидарность” с Гаити. Тем не менее, они не подсчитали, сколько денег Франция получала от Гаити на протяжении нескольких поколений. “Это работа историков”, - заявили в министерстве.
Предполагалось, что выплаты Гаити бывшим колонистам будут поступать исключительно индивидуальным владельцам недвижимости, а не самому французскому правительству.
“Таймс” раскопала несколько правительственных документов начала 1900-х годов, свидетельствующих о том, что 2 миллиона франков от потомков порабощенного народа Гаити, или 8,5 миллионов долларов в сегодняшней валюте, попали во французскую государственную казну. (Казначейство Франции отказалось от комментариев, заявив, что его архивы датируются только 1919 годом.)
Некоторые из семей, получавших выплаты на протяжении десятилетий, остаются европейскими королевскими особами и французской аристократией.
Среди их потомков - Максимилиан маркграф Баденский, двоюродный брат принца Чарльза; французский бизнесмен Эрнест-Антуан Сейер де Лаборд, который когда-то руководил могущественной ассоциацией крупного бизнеса страны;
Мишель де Линь, бельгийский принц, чьи предки были близки к Екатерине Великой и построили замок, известный как “Бельгийский Версаль”, где сотни еврейских детей были спрятаны во время Холокоста.
“Таймс” разыскала и поговорила с более чем 30 потомками семей, получивших выплаты в рамках долга Гаити за независимость. Большинство сказали, что никогда не слышали об этом.
“Это часть истории моей семьи, о которой я никогда не знал”, - сказал Николай Герцог фон Лейхтенберг, герцог Лейхтенбергский и потомок Жозефины де Богарне в шестом поколении, первой жены Наполеона, в телефонном интервью из Германии.
Этот долг не был возложен на плечи всех гаитян в равной степени.
Немногочисленная элита страны, которая сегодня живет в закрытых особняках и регулярно ездит отдыхать в Париж и Майами, осталась в основном нетронутой.
Именно бедные платили — и продолжают платить, утверждают многие, потому что в стране никогда не было достаточного количества школ, чистой воды, электричества и других предметов первой необходимости.
“На сегодняшний день мы страдаем от последствий долга”, - сказал доктор Фрэнсис Сент-Юбер, врач, который работал над кампанией г-на Аристида по реституции и преподает в медицинской школе Фонда Аристида за демократию на Гаити.
Во время недавнего визита в государственную больницу он обнаружил, что в шкафах нет самых элементарных принадлежностей, таких как манжеты для измерения кровяного давления или даже термометры.
“Мы все еще платим, - сказал он, - и иногда - нашими жизнями”.
Документы, с которыми ознакомилась “Таймс”, показывают, как возник этот долг и как его влияние распространилось на всю историю страны.
На самом деле самые ранние записи относятся ко времени, когда нация Гаити еще даже не существовала.
САМАЯ ПРИБЫЛЬНАЯ КОЛОНИЯ В МИРЕ
Во времена рабства, Гаити обладала таким богатством, что ее самый большой и важный город, Кап-Франсе, был известен как “Париж Антильских островов”, изобилующий книжными магазинами, кафе, садами, элегантными общественными площадями и журчащими фонтанами.
"Комеди дю Кап" вмещала 1500 человек и давала 200 представлений в год — многие прямо из Парижа, — а также регулярные танцы и балы. По словам историка Джона Гарригуса, городские дома с шиферными крышами, побеленными стенами и внутренними двориками сдавались в аренду в четыре раза дороже, чем квартира на первом этаже в центре Парижа. Гавань, сегодня заваленная мусором, всегда была полна достойных океана парусных судов.
РАБСТВО
Все это быстро рухнуло. Горная колония, расположенная в западной части острова Эспаньола, была колонизирована Францией позже, чем большая часть Карибского бассейна, однако менее чем за столетие ее плантации стали ведущими поставщиками сахара в Европу. Только в конце 1730-х годов первые кофейные плантации колонии были вырублены на склонах гор в Дондоне, где мисс Презент до сих пор занимается фермерством.
К концу 1780-х годов только колония Сан-Доминго поглотила 40 процентов всей трансатлантической работорговли. Многие похищенные африканцы умерли в течение нескольких лет после того, как их вытащили из гнилых, переполненных недр невольничьих кораблей и заклеймили именами или инициалами их новых хозяев.
Выжившие составляли поразительные 90 процентов от общей численности населения колонии, которых удерживали в узде голод, истощение и публичные акты крайнего насилия. Толпы колонистов собрались на одной из причудливых площадей острова, чтобы посмотреть, как их сжигают заживо или ломают, кость за костью, на колесе.
Садистские наказания были настолько распространены, что им дали такие названия, как “четыре столба” или “лестница”, отмечают историки. Существовала даже техника набивания порабощенных людей порохом, чтобы взорвать их, как пушечные ядра, описанная как сжигание “небольшого количества пороха в заднице”, по словам французского историка Пьера де Везьера, который процитировал письмо колониста от 1736 года.
“О земля моя, есть ли на этой планете другая земля, чья почва была бы более пропитана человеческой кровью?” - спросил барон де Вастей, правительственный чиновник в северной части Гаити, в своей работе 1814 года ”Разоблаченная колониальная система".
“К стыду Франции, ни один из монстров”, - писал он, выделяя поименно владельцев плантаций и их управляющих, не понес “даже малейшего наказания за свои преступления”.
В 1780-х годах Франция ужесточила свои законы, запрещающие нанесение увечий или убийство порабощенных людей, что стало признаком того, насколько откровенно жестокими стали некоторые владельцы плантаций.
Несколько лет спустя, 14 порабощенных людей с отдаленной кофейной плантации совершили долгое путешествие в здание суда Кап-Франсе, чтобы опробовать новые законы.
Их хозяин, богатый плантатор по имени Николя Лежен, пытал двух женщин, которых следователи нашли закованными в цепи, с обугленными от ожогов ногами. Вскоре после этого они умерли, но Лежен был оправдан.
По словам историка Малика Гачема, единственное, что помешает “рабу нанести удар ножом хозяину”, - это “абсолютная власть, которую он имеет над ним”, - написал Лежен прокурору. “Уберите этот тормоз, и раб осмелится на что угодно”.
РЕВОЛЮЦИЯ
Порабощенный народ Сан-Доминго восстал поздним августовским вечером 1791 года, положив начало тому, что некоторые историки называют крупнейшим восстанием рабов в истории.
Существует мало документации о первых днях революции. Один порабощенный человек признался, скорее всего, под пытками, что в лесу состоялась тайная встреча, на которой присутствовали еще 200 человек со всего севера. Позже повстанцы провели церемонию, поклявшись уничтожить своих угнетателей и орудия их порабощения.
Они делали это с помощью любого оружия, которое могли захватить или изготовить, и — наиболее эффективно — с помощью огня, сжигая поля сахарного тростника и здания плантаций.
По словам одного французского хирурга, облако черного дыма, окутавшее Кап-Франсе, заставляло небо светиться после захода солнца, как северное полярное сияние.
В течение двух недель каждая плантация в радиусе 50 миль от Кап-Франсе была превращена в пепел, а повстанцы, многие из которых были одеты в лохмотья, организовались в три армии с сотнями всадников. Один лидер стал печально известен тем, что применял те же жестокие наказания, что и рабовладельцы, избивая колонистов и отрубая им руки.
Через два года французские комиссары колонии объявили, что все порабощенные люди будут свободны и станут гражданами Франции.
Это было практично — им нужны были новобранцы для защиты колонии от нападений, в том числе со стороны Великобритании или Испании, которые контролировали восточную часть Эспаньолы.
Но, по мнению некоторых историков, она была также идеологической, отражая революционные идеалы, вспыхнувшие на родине.
Вскоре после того, как Людовик XVI и Мария-Антуанетта были гильотинированы во Франции, революционное правительство отменило рабство в 1794 году не только в Сен-Доминго, но и во всех французских колониях.
Историк Лоран Дюбуа называет это самым драматичным изменением, вызванным Французской революцией, но для порабощенных жителей Сан-Доминго, по его словам, “это был только конец начала долгой борьбы за свободу”.
У Наполеона, захватившего власть в 1799 году, были совсем другие взгляды на рабство.
В декабре 1801 года он отправил около 50 кораблей в Сан-Доминго, чтобы восстановить французскую колониальную империю и “избавить нас от этих позолоченных африканцев”, как он выразился командиру, своему шурину.
Наполеон восстановил работорговлю в других колониях Франции и думал, что потребуется три месяца, чтобы победить гаитян.
Вместо этого, по словам историка Филиппа Жирара, погибло до 50 000 французских солдат, моряков и колонистов. Почти два года спустя оборванные остатки войск Наполеона вышли из обугленной гавани Кап-Франсе, позже переименованной в Кап-Аитьен.
Декларация независимости Гаити — коренное название, которое революционеры вернули своей стране, — подарила надежду порабощенным людям от Бразилии до Южной Каролины, отметил историк Джулиус С. Скотт.
США – ЦИТАДЕЛЬ РАСИЗМА
“Мир в 11 штатах этого союза не позволит воспользоваться плодами успешного восстания негров”, - заявил сенатор Томас Бентон из Миссури своим коллегам-законодателям в Конгрессе, объясняя, почему Соединенные Штаты не должны признавать независимость Гаити.
“Это не позволит черным консулам и послам обосноваться в наших городах и пройти парадом по нашей стране”.
Или, как сказал сенатор Джон Берриен из Джорджии, официальные отношения с Гаити “привнесут моральную заразу”, из-за которой даже самая ужасная эпидемия покажется “легкой и незначительной”.
УЛЬТИМАТУМ
Гаити знала, что французы вернутся, и это предчувствие до сих пор высится в виде крепости над страной - на зеленой вершине, что над кофейными фермами Дондона.
Это крупнейшая военная крепость в Карибском бассейне и, возможно, самое важное сооружение на Гаити. Её серые стены, теперь покрытые оранжевым лишайником, имеют толщину 16 футов и высоту 147 футов.
С одного ракурса они кажутся носом чудовищного океанского танкера, несущегося на любые хлипкие суда внизу. Более 160 пушек угрожающе торчат из её отверстий и выступов.
Около 20 000 крестьян, призванных новым правительством Гаити, построили его всего за 14 лет, начав строительство вскоре после обретения независимости. Это был всего лишь один из 30 фортов, построенных по приказу Жан-Жака Дессалина, первого правителя Гаити, в рамках подготовки к тому, что он назвал “возможным наступательным возвращением французов”.
Этот день настал, спустя 21 год после обретения независимости.
3 июля 1825 года французский военный корабль в сопровождении двух других кораблей вошел в порт Порт-о-Пренс, столицу Гаити.
Они были посланы Карлом X, новоназначенным королем Франции, для приведения в исполнение указа: в обмен на 150 миллионов франков и огромное снижение таможенных пошлин на французские товары Франция признает независимость своей бывшей колонии.
Если гаитянское правительство не примет это постановление в точном соответствии с написанным, барон Макау Анж Рене Арман получил приказ объявить Гаити “врагом Франции” и блокировать ее порты.
В своем собственноручном отчете барон сказал, что ему было поручено начать военные операции, которые “больше нельзя остановить”.
“Я не участник переговоров”, - сказал он президенту Гаити Жан-Пьеру Буайе, согласно отчету барона, который был опубликован во Франции в этом году. “Я всего лишь солдат”.
Чуть выше по побережью ждали еще 11 французских военных кораблей.
Один из высокопоставленных генералов президента Гаити поспешил отправить ему письмо в середине переговоров, в котором говорилось, что его люди в прибрежных горах к северо-западу от Порт-о-Пренса заметили французский флот.
Идея выплаты поднималась и раньше, впервые президентом Гаити в 1814 году как способ отразить то, что многие считали неминуемым французским вторжением.
Сам Бойер обсуждал эту идею в обмен на международное признание независимости Гаити.
Но это были дипломатические переговоры. Теперь, чтобы избежать войны, требовалась огромная сумма. Требование Франции было “чрезмерным” и выходило за рамки “всех наших расчетов”, сказал Бойер, согласно отчету барона.
Но после трех дней встреч он смягчился.
Некоторые историки оспаривают мнение о том, что Бойер принял требования только для того, чтобы защитить свой народ от войны.
Алекс Дюпюи, гаитянско-американский ученый, утверждает, что президент хотел закрепить права собственности гаитянской элиты, которая захватила землю, и знал, что расходы будут переложены на бедные массы.
“Нужно понимать давление, которое Франция оказывает на Гаити, но также и интересы гаитянского правящего класса”, - сказал он.
Как правило, говорят историки, военные репарации налагаются на проигравших. Победившие европейские страны вынудили Францию заплатить им после Наполеоновских войн в 1815 году, за десять лет до того, как нога барона Маккау ступила на Гаити.
После Первой мировой войны союзные страны наложили на Германию огромные штрафы по Версальскому договору, что вызвало ожесточенное негодование, переросшее во Вторую мировую войну.
Но в данном случае платить должны были ПОБЕДИТЕЛИ, которые сначала сбросили свои оковы, а затем защищались, отбиваясь от войск Наполеона. Вместо того, чтобы исправить или даже признать злоупотребления рабством, французские действия были сосредоточены на финансовых потерях бывших хозяев.
В ближайшие десятилетия некоторые страны, такие как Великобритания, отменили рабство и заплатили рабовладельцам за их убытки, а также потребовали, чтобы вновь освобожденные люди продолжали работать на своих бывших хозяев в течение ряда лет без оплаты.
Как отмечает швейцарский историк Фредерик Бовуа, США были исключением: они освободили людей после Гражданской войны и не предоставили никакой компенсации их поработителям.
Но случай Гаити был уникальным. Гаитяне уже освободились.
По ее словам, в других случаях правительства платили рабовладельцам, чтобы ослабить их сопротивление законам об отмене рабства и гарантировать, что экономика не рухнет. Но в случае с Гаити Франция потребовала оплаты от тех, кто был закован в цепи.
“Это было сделано для того, чтобы наказать их”, - сказала мисс Бовуа. “Это была месть”.
ВЫКУП был огромен.
В 1803 году Франция продала Луизиану Соединенным Штатам за 80 миллионов франков — чуть более половины того, что она потребовала от Гаити.
И в то время Луизиана охватывала большую часть континента, простираясь через все или части 15 современных штатов. Гаити была 1/77 размера.
У правительства Гаити не было достаточно денег, чтобы выплатить даже первый из пяти взносов.
И СНОВА - РОТШИЛЬДЫ
Итак, барон привез с собой во Францию трех гаитянских дипломатов. Там они заключили кредит в 30 миллионов франков. Но после того, как группа банкиров, в которую входили Ротшильды, забрала свои комиссионные, Гаити получила всего 24 миллиона франков.
Вместо 150 миллионов Гаити внезапно задолжала 156 миллионов плюс проценты.
Это был один из первых из многих займов французских банкиров иностранным правительствам, который превратил Париж в центр международных финансов.
И это стало прототипом для управления колониями после их обретения независимости, воплотив в жизнь видение барона, который позже стал министром военно-морского флота и колоний Франции.
“При таком режиме, - писал он, - Гаити, несомненно, стала бы высокорентабельной и недорогой провинцией Франции”.
‘Уменьшенный смертью’
В Париже король назначил комиссию для рассмотрения более 27 000 требований о компенсации, которые хлынули потоком за десятилетия после гаитянской революции.
По словам Оливера Глиха, немецкого историка, создавшего базу данных бывших колонистов, самая крупная единовременная выплата была выплачена семье одного из крупнейших рабовладельцев в истории Гаити, Жана-Жозефа де Лаборда, банкира Людовика XV.
В конце 18 века Лаборд отправил на Гаити на своих невольничьих лодках около 10 000 африканцев и содержал там на своих плантациях более 2000 порабощенных людей, многие из которых погибли. Французские революционеры обезглавили его в 1794 году, но двое его детей, Александр и Натали, получили около 350 000 франков, или около 1,7 миллиона долларов сегодня, за заявленные им потери на Гаити.
Официально бывшие колонисты получили лишь десятую часть того, что они потеряли.
Но сын Лаборда, Александр, ярый аболиционист, заявил на парламентских дебатах 1833 года, что компенсационные выплаты были настолько велики, что фактически превысили убытки владельцев плантаций.
“С половиной компенсации, которую я получил бы, я мог бы купить три дома, которыми я владел”, - сказал он законодателям.
По закону комиссия могла компенсировать французам только утраченную недвижимость. Но было ясно, что “рабы были почти единственной ценностью Сан-Доминго” и должны быть частью расчета, сказал своим коллегам-законодателям Жан-Мари Пардессус, чиновник, который помог установить правила компенсации.
То немногое, что известно о решениях комиссии, взято из 990-страничного тома ее оригинальных рукописных заметок, обнаруженных во французских архивах в Рубе в 2006 году.
Некоторые бывшие колонисты представили письма от капитанов невольничьих судов и работорговцев в качестве доказательства похищенных африканцев, которых они купили накануне революции. И наоборот, комиссары вычитали стоимость порабощенных людей, которых колонисты брали с собой при бегстве.
В 1828 году комиссия заслушала Филиппинку Луизу Женевьеву де Кошерель.
Ее отец, недавно умерший маркиз Кошерель, владел шестью поместьями, включая сахарную плантацию и кофейную плантацию.
Кочерель был выделен бароном де Вастеем в его трактате об ужасах рабства, но записной книжник комиссара плавным почерком записывал потери маркиза с бюрократическим бесстрастием:
Его сахарные и хлопковые плантации были “сокращены смертью” до 220 порабощенных людей, что оценивалось в 3425 франков за душу населения.
Рабы кофейной плантации были “сокращены до 40 человек смертью”, их стоимость оценивалась в 3250 франков каждый. На ранчо семь порабощенных людей были “сокращены” до шести, что составляло 2500 долларов за душу.
В 1789 году, перед восстанием рабов, маркиз купил 21 недавно похищенного африканца перед отъездом во Францию. Но он не указал, где они были наняты на работу, поэтому комиссия оценила их по средней ставке с точностью до цента: 3 366,66 франка.
В конце концов, согласно правительственным публикациям решений комиссии, она присудила дочери Кошереля, недавно вышедшей замуж маркизе, среднегодовые выплаты в размере 1450 франков, или около 280 долларов в 1860-х годах, в течение десятков лет.
Напротив, фермеры, выращивающие кофе на Гаити, зарабатывали в 1863 году около 76 долларов в год, писал в то время Эдмонд Пол, гаитянский экономист и политик, — этого едва хватало, чтобы покрыть один прием пищи в день из “наименее полезных продуктов”.
По его словам, это напоминало рабство.
‘Готов к бою’
У правительства Гаити сразу же закончились деньги. Чтобы завершить свой первый платеж, оно опустошило свою государственную казну, отправив все это во Францию на французском корабле, запечатав в мешки внутри прибитых гвоздями ящиков, укрепленных железными полосами. Это не оставляло денег на коммунальные услуги.
Французское правительство пригрозило войной, чтобы забрать остальное.
“Армия в 500 000 человек готова сражаться, - писал министр иностранных дел Франции в 1831 году своему консулу на Гаити, - и за этой внушительной силой стоит резерв в два миллиона человек”.
В ответ президент Бойер принял закон, предписывающий каждому гаитянину быть готовым защищать страну. Он построил зеленый пригород Петионвиль, ныне бастион гаитянской элиты, на холме от гавани, вне досягаемости пушечного огня.
Даже французские дипломаты признали, что их угрозы побудили правительство Гаити вложить деньги в свои вооруженные силы, а не отправлять их во Францию.
“Страх перед Францией, которая, естественно, хочет, чтобы ей платили, не позволяет ей сократить свое военное положение”, - говорится в письме одного французского дипломата от 1832 года.
В конце 1837 года два французских посланника прибыли в Порт-о-Пренс с приказом провести переговоры по новому договору и возобновить выплаты. Так называемый долг независимости был сокращен до 90 миллионов франков, и в 1838 году еще один военный корабль вернулся во Францию со вторым платежом Гаити, который снова поглотил большую часть доходов Гаити.
По словам французского писателя и политика-аболициониста Виктора Шельхера, военные проглотили еще один большой кусок. После этого очень мало оставалось на больницы, общественные работы и другие аспекты общественного благосостояния. На образование было выделено всего 15 816 гурдов — менее 1 процента бюджета.
‘А Потом Продает Себя’
С самого начала французские официальные лица знали, насколько катастрофическими будут выплаты для Гаити. Но они продолжали настаивать на том, чтобы им платили, и в течение десятилетий — за некоторыми исключениями, особенно в периоды политических потрясений — Гаити платила деньги.
“Таймс” отслеживала каждый платеж, произведенный Гаити в течение 64 лет, опираясь на тысячи страниц архивных записей во Франции и Гаити, а также десятки статей и книг 19-го и начала 20-го веков, в том числе министра финансов Гаити Фредерика Марселена.
В некоторые годы выплаты Гаити Франции поглощали более 40 процентов общих доходов правительства.
“Они не знают, в какую сторону повернуть”, - писал французский капитан барону Макау в 1826 году после получения партии золота с Гаити.
“Попробовав внутренние займы, патриотические подписки, принудительные пожертвования, продажу государственной собственности, они, наконец, остановились на худшем из всех вариантов”, - писал капитан: 10 лет непомерных налогов, которые были “настолько несоразмерны достижимым ресурсам страны, что, когда каждый продает все то, чем он владеет, а затем продает себя, не будет собрано даже половины требуемых сумм”.
Тем не менее к 1874 году Гаити выплатило Франции все, кроме 12 миллионов франков своего двойного долга, в значительной степени за счет налогов на кофе. Чтобы завершить остальное — и, наконец, инвестировать в развитие страны, строя мосты, железные дороги, маяки, — правительство взяло еще два крупных кредита у французских банкиров.
Заимствование оказалось “бесстыдным расточительством”, заявил председатель национальной ассамблеи Гаити после парламентского расследования.
В займе 1875 года французские банкиры и инвесторы взяли 40-процентную скидку сверху. Большая часть оставшейся суммы пошла на выплату других долгов, в то время как оставшаяся часть пополнила карманы коррумпированных гаитянских чиновников, которые, как утверждают историки, обогатились за счет будущего своей страны.
ПОГРУЖЕНИЕ В НИЩЕТУ
Вместо того чтобы сбежать из бедности, гаитяне все глубже погружались в нее.
В то время как великие державы мира и даже некоторые небольшие страны, такие как Коста-Рика, инвестировали в огромные проекты общественного здравоохранения для борьбы с болезнями и улучшения качества жизни своих граждан, на Гаити хватало денег на такие вещи, как больницы и водопроводные трубы.
В 1877 году, когда был официально создан департамент общественных работ, в нем работали два архитектора и шесть инженеров на всю страну.
Один британский дипломат, Спенсер Сент-Джон, описал Порт-о-Пренс в то время как, возможно, “самый дурно пахнущий, грязный и, следовательно, пораженный лихорадкой город в мире”, с человеческими отходами, собирающимися в зловонных лужах на улицах, которые “в других странах уносятся в канализацию”.
Банком, который больше всего выиграл от кредита 1875 года, был «Credit Industriel et Commercial», французское учреждение, которое помогло профинансировать Эйфелеву башню. И вскоре после своего первого прибыльного набега на Гаити «Cr;dit Industriel» снова изменила страну, помогая создать Национальный банк Гаити.
Единственное, что в нем было гаитянского, - это название.
Банк со штаб-квартирой в Париже, контролируемый французскими бизнесменами и аристократами, взял на себя управление казначейскими операциями Гаити, взимал комиссию каждый раз, когда правительство Гаити вносило деньги или оплачивало счета, и передавал прибыль своим акционерам во Франции.
В 1894 году, знаменательном году, его французские инвесторы заработали больше, чем предложенный правительством Гаити бюджет сельского хозяйства для всей страны.
США - БЛАГОДЕТЕЛИ
После 1915 года, когда американцы (США) заменили французов в качестве доминирующей силы на Гаити, они сделали больше, чем просто контролировали национальный банк страны: они установили марионеточное правительство, распустили парламент под дулом пистолета, укрепили сегрегацию, заставили гаитян строить дороги бесплатно, убивали протестующих и переписали Конституцию страны, предоставляя возможность иностранцам владеть землёй - впервые с момента обретения независимости.
Военная оккупация длилась 19 лет и была оправдана как жизненно важная для обеспечения американских интересов в регионе и укрощения хаоса на Гаити.
США, где законодатели когда-то опасались заразительного эффекта независимости Гаити, теперь изображали вторжение как цивилизаторскую миссию, необходимую, потому что, как писал в 1918 году госсекретарь Роберт Лансинг, “африканская раса лишена какой-либо способности к политической организации”.
За оккупацией стояла и другая рука: Уолл-стрит, в частности Национальный городской банк Нью-Йорка, предшественник Citigroup.
К 1922 году его филиал купил все акции национального банка Гаити и, получив от американского правительства гарантию того, что они будут возвращены, получил возможность ссудить Гаити еще больше денег. Банк в конечном итоге контролировал почти весь внешний долг Гаити, а затем следовал устоявшейся схеме.
Это мало что сделало для развития Гаити, в то же время высасывая четверть доходов страны в течение следующего десятилетия, согласно ежегодным финансовым отчетам, рассмотренным “Таймс”.
Когда следователи, из недавно созданной Организации Объединенных Наций, посетили Гаити после того, как американцы отказались от финансового контроля в 1947 году, они обнаружили страну в таком же отчаянном положении, как и всегда.
ГРАБЁЖ
Анализ “Таймс” показал, что с 1825 по 1957 год международный долг истощал в среднем 19 процентов годового дохода страны, а в некоторые годы съедал более 40 процентов.
“Это действительно огромная цифра по современным стандартам”, - сказал Уго Паницца, итальянский экономист, который изучал двойной долг.
Более того, страны часто берут кредиты для инвестирования в свое благосостояние и развитие. На Гаити такое случалось редко. Двойной долг был навязан внешней державой, которая не предоставляла взамен никаких товаров или услуг, с самого начала истощая богатство новой нации.
“Первым экономическим последствием этой утечки стало отсутствие средств для инвестиций в образование, здравоохранение и инфраструктуру”, - сказал Томас Пикетти, французский экономист, который также изучал двойной долг. “Но еще более решительно, в долгосрочной перспективе, эта утечка полностью разрушила процесс государственного строительства”.
МОЩНАЯ АРМИЯ НИЩЕЙ СТРАНЫ
Не все согласны с этим. В некоторые периоды самой большой статьей бюджета гаитянского государства — даже большей, чем выплаты по долгам, — были военные расходы.
Некоторые эксперты назвали расходы понятными, учитывая страх гаитян перед французским вторжением и американской оккупацией десятилетия спустя.
Но другие рассматривают большие военные расходы Гаити как отражение хищнического правительства, больше заинтересованного в получении финансовых выгод и сохранении власти, чем в оказании помощи своему народу.
“Всегда была альтернатива: меньше тратить на армию, больше тратить на развитие”, - сказал Матс Лундал, шведский экономист, опубликовавший несколько книг о Гаити.
“Это был осознанный выбор”. Он отметил, что с 1843 по 1915 год на Гаити было 22 правительства. Семнадцать были свергнуты в результате революций или переворотов.
Двойной долг, наложенный Францией, явно оказал влияние, сказал г-н Лундал, но “я не думаю, что это главная причина отсталости Гаити”. Лидеры Гаити, по его словам, “сами проделали довольно хорошую работу”.
‘Пожизненный президент’
Франсуа Дювалье - начитанный врач средних лет был избран президентом в 1957 году.
Франсуа Дювалье, который руководил клиникой, обучавшей врачей лечению уродливой болезни под названием фрамбезия, пообещал освободить правительство от власти элиты страны и представлять другую Гаити: бедноту без асфальтированных дорог, водопровода и образования. Он назвал их “великими непризнанными” и пообещал вывести их из их положения.
Перспективы страны выглядели хорошими. Впервые за более чем 130 лет Гаити избавилась от бремени непосильного международного долга. А после того, как морозы повредили урожай кофе в Бразилии, цены на этот товар взлетели, что дало правительству Гаити неожиданную прибыль, которую оно начало тратить на ирригационные каналы и первую в стране крупную плотину гидроэлектростанции.
“Настоящий момент предоставляет Гаити исключительную возможность”, - заявил Всемирный банк в 1954 году, добавив, что “этой возможностью нужно воспользоваться сейчас”.
Вместо этого Дювалье довел свою страну до отчаяния.
28-летняя диктатура, которую он разделил со своим сыном Жан-Клодом, терроризировала нацию. Тонтонс-макуты, ополчение, созданное Дювалье, атаковали каждую предполагаемую угрозу, включая студентов и журналистов. Сотни людей были брошены в сеть тюрем, которые Хьюман Райтс Вотч назвала “треугольником смерти”, и больше о них никто не слышал. Других расстреляли на улице, их тела были свалены в кучи. В 1964 году Дювалье объявил себя “пожизненным президентом”.
Профессионалы бежали из страны, забрав свой опыт. По оценкам одного журналиста Джеймса Фергюсона, к 1970 году в Монреале практиковало больше гаитянских врачей, чем на Гаити.
Дювалье довел до совершенства коррупцию прошлых лидеров, проникнув в государственную табачную монополию и сняв плату с гаитянских рабочих, отправленных на доминиканские сахарные заводы.
Его правительство открыто вымогало деньги у граждан, особенно через свое “Национальное движение за обновление”, требуя, чтобы они пожертвовали на строительство того, что юристы назвали “чисто вымышленным” городом под названием “Дювальервиль”.
Первоначально правительство Дювалье нашло союзника в борьбе времен холодной войны, развернувшейся по всему полушарию: США.
После того, как гаитянский дипломат проголосовал за исключение Кубы из Организации американских государств, американское правительство согласилось финансировать крупный аэропорт, названный Международным аэропортом имени Франсуа Дювалье, в Порт-о-Пренсе.
Журналисты широко расценили это соглашение как "око за око", но Агентство США по международному развитию вскоре закрыло свою недавно построенную штаб-квартиру в Порт-о-Пренсе из-за коррупции в правительстве Дювалье.
После второго сердечного приступа Дювалье по прозвищу “Папа Док” изменил Конституцию страны, чтобы его младший сын, которому всего 19 лет, мог заменить его.
Известный как “Малыш Док”, Жан-Клод Дювалье продолжил царство террора и взяточничества своего отца. К тому времени, когда протесты вынудили диктатора и его семью тайно вывезти на американском самолете во Францию, он и его родственники украли сотни миллионов долларов, обращаясь с государством как с “королевской вотчиной”, как показало расследование правительства Гаити.
За это время нищета страны усугубилась. Согласно отчету Всемирного банка за 1985 год, менее одного из четырех взрослых умел читать. От четверти до половины гаитянских детей страдают от острого недоедания. Многие из них жили в сельской местности, где кофейные фермеры зарабатывали даже меньше, чем до режима Дювалье.
После того как Жан-Клод Дювалье бежал из страны, налог на кофе был отменен впервые более чем за столетие. Но этого было слишком мало, слишком поздно.
Фермеры выращивали кофе более или менее таким же образом со времен после революции, на очень маленьких садовых участках, где деревья прорастали естественным путем, смешиваясь с банановыми и апельсиновыми деревьями, а также овощами.
Правительство никогда не предпринимало серьезных попыток развивать отрасль с помощью новых технологий, удобрений или новых сортов кофе.
Обильные урожаи, которые продолжались в течение нескольких поколений и оплачивали долги страны, были “подобны волшебству”, сказал Жобер Ангран, бывший глава Национального института кофе Гаити и недавний министр сельского хозяйства.
К 1980-м годам волшебство исчезло. Бедные фермеры начали вырубать свои кофейные деревья и вместо них сажать быстрорастущие товарные культуры, что привело к эрозии.
В Дондоне фермеры, которые когда-то не могли видеть Цитадель со своих полей из-за густой листвы над ними, внезапно получили ясный обзор. Экспорт кофе начал резко падать.
“Это проблема Гаити”, - сказал г-н Ангранд. “В сельской местности нет инвестиций”.
Тем лучше
Спецназ США прибыл к воротам дома президента Жана-Бертрана Аристида перед рассветом 29 февраля 2004 года.
В сопровождении сотрудников службы безопасности американский дипломат поднялся по ступенькам особняка, чтобы встретиться с президентом и попросить его подать заявление об отставке, прежде чем отправить его в изгнание.
Мистер Аристид, бывший католический священник, который выступал против диктатуры со своей кафедры в трущобах, и первая леди Милдред Аристид сели в дипломатический автомобиль в аэропорту и сели в американский самолет с летного поля.
Даже тогда их пункт назначения был неизвестен. Их просто высылали из страны.
По словам г-на Буркарда, посла Франции в Гаити в то время, пока самолет кружил в воздухе с опущенными жалюзи, французские официальные лица лихорадочно звонили лидерам африканских стран в поисках кого-нибудь, кто согласился бы принять у себя будущего бывшего президента Гаити.
Наконец, после трех отказов президент Центральноафриканской Республики Франсуа Бозизе согласился.
После того, как г—н Аристид приземлился в Банги — столице за тысячи миль от его собственной, на другом континенте, - он упомянул Туссена Лувертюра, лидера гаитянской революции. Он был похищен французскими солдатами в 1802 году после подписания мирного соглашения, вывезен во Францию и брошен в тюрьму без суда и следствия в замерзших горах Юра, где и умер год спустя.
Знаменитая фраза Лувертюра - эталон гаитянских учебников истории: “Свергнув меня, вы сделали не больше, чем срубили ствол дерева черной свободы в Сан-Доминго. Он вырастет из корней, потому что они многочисленны и глубоки”.
Мистер Аристид немного изменил его. “Свергнув меня, они вырвали с корнем ствол дерева мира, - сказал он, - но оно вырастет снова, потому что корни лувертурианские”.
Позже он был более резок: он сообщил американским новостным агентствам по телефону, что его похитили.
Два бывших колонизатора Гаити (Франция и США) описали свои совместные действия как сближение после их разногласий из-за войны в Ираке, так и гуманитарную миссию, чтобы избежать надвигающейся гражданской войны на Гаити.
Гаитянские повстанческие солдаты находились на севере, угрожая вскоре захватить столицу и г-на Аристида.
Протестующие за Аристида и против Аристида жестоко столкнулись на улицах. Госсекретарь Колин Л. Пауэлл назвал заявление г-на Аристида о похищении “абсурдным”.
Но г-н Буркард, посол Франции, сказал “Таймс” в недавнем интервью, что Франция и Соединенные Штаты фактически организовали “переворот” против г-на Аристида, вынудив его отправиться в изгнание.
И хотя требование г-на Аристида о финансовой реституции от Франции не было основной причиной его отстранения, сказал г-н Буркард, его отстранение имело дополнительное преимущество: оно положило конец шумной кампании г-на Аристида, которая взорвалась с силой гранаты, угрожая взорвать отношения со всеми бывшими французскими колониями.
Это сделало его отстранение “еще лучше”, сказал мистер Беркард.
Г-н Аристид был свергнут ранее в результате военного переворота в 1991 году, менее чем через год после победы на первых демократических выборах со времен диктатуры.
Но девять лет спустя он был переизбран и начал свою кампанию по реституции в 2003 году, в 200-ю годовщину смерти Туссена Лувертюра.
По его словам, с возвращением денег, которые Гаити отправило Франции в счет так называемого долга независимости, его страна могла бы инвестировать во все то, что она никогда не могла себе позволить, включая школы, больницы, дороги, тракторы и воду для крестьян.
Подсчитав убытки Гаити, он предъявил счет: 21 685 135 571,48 доллара.
Эта цифра, как из-за ее размера, так и из-за точности, была высмеяна французскими дипломатами и осуждена некоторыми гаитянскими интеллектуалами как попытка г-на Аристида отвлечься от бед страны и сохранить свою власть.
Но, как показывают оценки, проверенные экономистами и историками, с которыми консультировалась “Таймс”, его расчеты, возможно, были близки к истине — и, возможно, даже скромны.
Правительство Аристида наняло международных юристов, чтобы собрать аргументы, и исследователя, чтобы покопаться во французских архивах.
В 200-й день независимости страны г—н Аристид отпраздновал перед огромной толпой на лужайке национального дворца, пообещав заменить салют из 21 орудия 21 вещью, которую он сделает, как только будет выплачена компенсация, - ответом на пушки, выпущенные флотом барона Маккау столетия назад.
“Почему спустя 200 лет Гаити так обнищала?” - спросил г-н Аристид во время редкого интервью “Таймс” в своем домашнем офисе в пригороде Порт-о-Пренса, на столе позади него стоял большой выкрашенный золотом бюст Туссена Лувертюра.
“Мы были обречены жить в бедности — не просто в бедности, а в нищете”, - сказал он. “Жалкое несчастье, связанное с 1825 годом”.
После его ухода ни один из его преемников не настаивал на прояснении ситуации выкупа - долга независимости.
В 2003 году французское правительство отклонило его требование о возмещении ущерба. Двенадцать лет спустя г—н Олланд признал, что Франция действительно задолжала Гаити, прежде чем его сотрудники быстро заявили, что это не денежный долг.
Тем не менее, г-н Аристид утверждал, что он и другие “засеяли поле”, отметив, что, хотя гаитянская революция началась в 1791 году, потребовались годы, прежде чем порабощенные люди стали свободными, и еще годы, пока они не провозгласили независимость. “Это еще не закончено”, - сказал он.
‘Смиритесь с нищетой’
Жестяной скрежет металлических лопат по бетону эхом отдается за пределами кофейного кооператива Винсента Ожэ. Используя методы, которые не менялись на протяжении поколений, рабочие собирают кофейные зерна, сушащиеся на солнце, и бросают их в тачки.
С приближением сумерек начинают прибывать фермеры, неся первый урожай сезона прямо со своих огородов в ведрах и толстых пластиковых мешках.
“Все преимущества кофе так и не были возвращены крестьянам”, - говорит Франсиск Дюбуа, основатель местного кофейного кооператива.
“Даже если бы деньги вернулись, они бы до нас не дошли”, - говорит он.
“Это пошло бы в карманы gwo moun — больших шишек, - добавляет он, - таких как Дювалье, который положил все это в швейцарские банки”.
Мистер Дюбуа приветствует прибывающих фермеров, сидя на соломенном стуле в полутемном помещении для обработки. Рядом с ним босоногий рабочий опускает груз каждого фермера в ведро с водой, чтобы удалить испорченные плоды.
Затем мякоть плода удаляется, а оставшиеся семена, широко известные как бобы, отправляются в резервуар для брожения. Этот процесс не так уж сильно изменился со времен кофейного бума в Сан-Доминго.
Очень немногие из кофейных фермеров в Дондоне слышали о так называемом долге независимости, несмотря на ключевую роль, которую сыграли их предки в его выплате.
Горстка тех, у кого была идея, сказала, что они были слишком заняты другими заботами, чтобы размышлять о том, что это значит для эволюции нации. Они были заняты сражением с нищетой.
Голод. Болезнь. Неоплаченная плата за обучение. Чудовищные расходы на похороны отца. Один мужчина выходит из кооператива, проводит руками по лицу и печально говорит, что он ничего не может удержать в голове с тех пор, как его внук умер от лихорадки.
“Вы должны смириться с нищетой”, - сказала Роуз Мелани Линдор, 70-летняя кофейная фермер на другом конце города. Пятеро из ее 10 детей умерли.
К тому времени, когда Этьен Роберсон вошел в кооператив, солнце окрасило деревья медом. Он почти закончил среднюю школу, прежде чем его семья перестала платить за обучение, и знал больше, чем большинство, о так называемом долге независимости.
“Это было плохо для страны”, - сказал он. “Когда мы платили его, именно тогда страна стала бедной”.
На другой стороне грунтовой дороги мисс Презент в тот же день перестала собирать плоды со своих кофейных деревьев, воспользовавшись редким моментом, чтобы поразмышлять о прошлом своей страны и роли ее предков в его формировании.
“Если у нас теперь есть свобода из-за кофе, - сказала она наконец, - я горжусь этим”.
Затем она вернулась к работе.